«Я обвиняюсь в преступлении, которое идет вразрез со всем моим существом». Пописал на улице — 12 лет строгого режима

Центральный районный суд Тюмени приговорил 37-летнего отца троих детей Михаила Губина к 12 годам колонии строгого режима по обвинению в насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних. Уголовное дело завели после того, как в полицию обратились родители десятилетней девочки, которая случайно увидела мужчину, справляющего нужду на улице.

12 сентября, воскресенье. Татьяна Губина укладывала детей спать, когда раздался стук в ворота их с мужем частного дома. Пара удивилась: одиннадцать часов, они никого не ждали. Ольга, сестра Михаила, уехала еще днем, в доме, кроме них и детей, была только пожилая свекровь. Михаил надел джинсы и кофту, заскочил в тапочки на босые ноги и пошел открывать дверь. В следующий раз Таня увидит мужа уже в СИЗО спустя почти сутки — растерянного и испуганного, с заплывшим и распухшим от синяков лицом. С тех пор домой он не возвращался, и вот уже почти год его семья ищет справедливости, меняя адвокатов, пытаясь доказать пытки и невиновность близкого человека. 

Сон

Татьяна и Михаил — ровесники, обоим по 37 лет, 16 из которых они вместе. Пара воспитывает троих детей. Семья живет в пригородном поселке Березняки, недалеко от Тюмени. У Михаила два высших образования, он ведущий эксперт, руководитель групп разработчиков программного обеспечения в тюменском филиале крупной московской компании.  

День, который Губины никогда не забудут, начинался обычно: Михаил ремонтировал теплицу на участке и собирался ехать за стройматериалами в город. Жена попросила его заехать в аптеку купить лекарство для детей. Михаил так и сделал. Вернувшись, он ничего не рассказывал. 

«Перед сном я услышала сильный стук, — рассказывает Татьяна, — мы с Мишей дошли до прихожей, и он пошел дальше к калитке, а я осталась стоять в дверях. Увидела мелькнувший силуэт, услышала приглушенный разговор. Мне показалось, что пришел сосед». 

Михаил не возвращался. Татьяна стала звонить ему, но оказалось, что телефон остался дома.

Из письма Михаила Губина: «Один из мужчин был среднего роста, крепкого телосложения, с короткой стрижкой, округлым лицом, выделяющимся животом, немного хромал. Он сказал, что я задержан, развернул меня спиной, вытянул ремень из моих джинсов, обмотал им запястья моих рук, наклонил меня лицом вниз, натянул капюшон кофты мне на лицо. В таком виде мужчины грубо повели меня к машине. Я говорил, что пойду сам, и спрашивал, в чем дело, на что ответа не получил».

Мужа нигде не было, Татьяна решила к утру обратиться в полицию, но полиция скоро появилась сама. В два часа ночи с обыском пришли шесть человек: следовательница и еще пять незнакомых людей. 

«Спорить с ними я не могла, потому что была одна дома с пожилой свекровью и тремя детьми. Начался обыск, меня стали допрашивать. Следовательница невнятно сказала, что по какой-то статье я не могу не говорить. Уже потом я поняла, что по закону могла не свидетельствовать против мужа. Но тогда я и не знала, что даю показания против него, потому что нам ничего не объяснили», — делится Татьяна.

Она рассказывает, что ее несколько раз спрашивали, во что именно был одет сегодня ее муж и переодевался ли он.

«Когда я сказала, что Миша только накинул одежду, на меня закричали, что я обманываю. Так и не поняла, почему их волновала его одежда. Они ушли, сказали, что все сообщат утром, но ни утром, ни позже с нами никто не связался. Мы подняли всю родню и знакомых, только во второй половине дня нам сообщили, где находится мой муж: сказали, что он в административной камере по хулиганству». 

В ту ночь Ольге, родной сестре Михаила, приснился сон, что ее близкого человека забирают в тюрьму. Она проснулась и решила, что сон про мужа.

«Про Мишу я бы никогда такого не подумала, он тихий и мирный. Было немыслимо даже представить себе, что он окажется в тюрьме, — рассказывает Ольга. — Утром говорю мужу: “Поосторожнее там, мне приснилось, что тебя арестовали”. Муж уже все знал, но ничего мне не сказал. Никто не думал, что ситуация серьезная, поэтому меня решили не волновать».

Накануне Ольга была у Михаила в гостях — у обоих многодетные семьи, которые виделись каждые выходные. В тот день Ольга уехала за несколько часов до того, как Михаил пропал. Связи с ним не было 16 часов.

Из письма Михаила: «Меня посадили на заднее сиденье, посередине. Слева сел связывавший меня сотрудник, наклонил мою голову вниз, в пространство между передними сиденьями. Меня спросили, везти меня сразу в лес или на допрос. В мою сторону звучала нецензурная брань и угрозы всю дорогу. Мои попытки призвать к спокойному диалогу заканчивались ударами по задней части головы. Державший и бивший меня сотрудник сетовал, что я лишил его выходного дня».

Пытки

Когда оперативники уехали, Татьяна начала искать мужа по всем полицейским отделам — нашла только на следующий день. Тогда ее вызвали в полицию, сказали привезти вещи мужа.

Татьяна успела спросить, почему Михаил в таком виде. Он ответил коротко: «Подрался с сокамерниками». Тогда же Татьяна узнала, в чем именно обвиняют ее мужа и что он уже подписал признательные показания. Она не могла поверить, что Михаила обвиняют в насилии над детьми.

Из письма Михаила: «В ОП № 6 меня в согнутом виде провели мимо турникетов вверх по лестнице, завели в кабинет с железной лавкой справа и несколькими компьютерными столами. С меня сдернули штаны и бросили на пол. Я оказался голым ниже пояса, было очень холодно. Один сотрудник ходил рядом, произносил издевательские, унижающие нецензурные фразы, угрозы. Иногда я слышал звук затвора камеры его телефона».

Видео

В тот день, за несколько часов до задержания, после покупки стройматериалов Михаил поехал в аптеку, как просила жена. По дороге, у поселка Казарово, он почувствовал, что ему нужно в туалет. После долгих поисков общественного туалета стало ясно, что найти его не получается. Тогда Михаил остановился у жилого дома, где была стена без окон, и, приоткрыв дверь, начал справлять нужду.

Что происходило в этот момент, можно понять по видео, оно взято из магазина на другой стороне улицы, объясняет Ольга.

«Там видно, как машина брата поворачивает в переулок и останавливается на противоположной от детской площадки стороне дороги. На площадке в этот момент находятся трое детей. Одного, четырехлетнего, практически невозможно различить. Двух девочек постарше видно лучше. Они не обращают внимания на автомобиль. Одна девочка смотрит на улицу, вторая качается на турниках и продолжает это делать на протяжении всего видео. А та девочка, которая стояла к машине спиной, через какое-то время проходит вдоль забора», — рассказывает она.

Уже потом, на суде, окажется, что в доме, возле которого остановился Михаил, и жила эта девочка. Она решила, что приехали гости, и пошла посмотреть. На видео заметно, как девочка проходит вдоль забора и останавливается примерно у того места, где, предположительно, припарковался Михаил. Она стоит там ровно три секунды и уходит.

С этих трех секунд, как говорит Ольга, в их семье «началось горе». 

«А у нас как раз искали убийцу и насильника маленькой девочки (резонансное дело об убийстве Насти Муравьевой. — Прим. ТД). Что мама должна была подумать? У них многодетная семья, они мусульмане. Она позвонила мужу, тот сказал звонить в полицию. И закрутилось», — рассказывает Ольга.

Из письма Михаила: «Ходивший рядом сотрудник приложил плоский предмет к моему лицу в районе уха и начал наносить удары по нему. Затем повернул мою голову на другой бок и начал бить с другой стороны. Как долго это продолжалось, сложно сказать, так как сознание начало туманиться, в голове появился шум, я оглох на левое ухо, во рту пересохло и мне стало сложно говорить. Я чувствовал себя напуганным, униженным, меня трясло от холода и страха… Ходивший рядом сотрудник стал искать “палку-жопотычку” и угрожал вставить ее мне в анальное отверстие, угрожал током. Меня уверяли, что, если мои слова подтвердят показания потерпевших, все закончится… Неоднократно повторялось, что жаловаться на действия сотрудников бесполезно, они все скажут, что я оказывал сопротивление при задержании или пытался совершить суицид».

По словам Ольги, ее брат после пыток сказал следствию, что якобы специально искал маленьких девочек, потому что решил проверить влечение к детям. Для этого он якобы захотел показать им свои гениталии. Но даже когда Михаил давал показания, ему было трудно все это говорить — он путался, в его словах были противоречия и нестыковки, делится сестра. 

«Он надеялся, что его вот-вот отпустят, и признался в якобы совершенном преступлении. Чтобы оправдать отсутствие адвоката, его посадили в камеру и закрыли по административной статье: якобы он был пьян. Он не был пьян, мы все могли это подтвердить, правда, нас никто не слушал. За эти 16 часов без защиты его полностью сломали», — рассказывает Ольга. 

Государственный адвокат сказал семье: «Если признался сам, значит виноват». В это никто из близких поверить не мог. В письме, которое Михаил прислал жене, он просил срочно найти ему другого адвоката. Новый защитник принес от Михаила развернутый рассказ о событиях, которые происходили после того, как его увезли из дома.

Из письма Михаила: «Остаток ночи я не спал, меня мучила головная боль, бред и галлюцинации. Я понимал, что больше не вынесу такого допроса, и не желал испытывать то, чем мне угрожали… За столом сидел солидный мужчина в форме средних лет, немного полноватый. Он сказал, что дела мои плохи, и предложил все рассказать. Я сбивчиво изложил ему придуманную ночью историю, так и не сумев сформулировать мотив… [Он] сказал, что поможет, чем сможет, если я продолжу рассказывать эту историю. Он начал дозваниваться якобы до каких-то начальников из Москвы, занимающихся моим делом, и говорил им, что я “нормальный парень” и просто ошибся из-за случайного помутнения. Потом сказал мне, что все уладил, что меня просто подержат дома и дадут условный срок». 

Татьяна рассказывает, как семья трижды просила возбудить уголовное дело против сотрудников, которые избивали Михаила. Но трижды приходил отказ. Полицейские объясняли, что задержанный якобы пытался выпрыгнуть из машины, а в отделе, узнав, в чем его обвиняют, начал биться головой. В ответ Татьяна пыталась объяснить следователю, который проводил проверку, что самому так избить себя по ушам невозможно.  

В СИЗО-1, куда Михаила доставили после допроса, он пожаловался на глухоту и галлюцинации. Его показали врачу, который осмотрел уши и сделал снимки головы (заключение есть в распоряжении редакции). Диагноз — ушиб мягких тканей головы, посттравматический средний отит слева.    

«Мы были в шоке и не могли в себя прийти месяца два, — говорит Ольга, — сначала просто не понимали, что делать. Наша жизнь переменилась в один момент. Когда мы стали соображать, начали писать во все инстанции. Второй адвокат в основном занимался гражданскими делами. Когда он узнал, что Миша все подписал, сказал: “Все, капец, нельзя сейчас отказываться [от показаний], если не откажетесь, ему дадут шесть лет, если откажетесь, дадут пятнадцать”».

На тот момент семья Михаила уже получила его объяснение, и это поддержало родных.

«Мы написали о пытках везде: президенту, Бастрыкину, в Федеральное Собрание, в ФСБ, в прокуратуры, в следственные комитеты всех уровней — нам приходили формальные ответы, и все заявления спускали вниз, до Тюмени. В возбуждении дела нам было отказано. Но мы нашли нового адвоката. Он на нашей стороне», — делится Ольга.

Приговор

28 апреля суд приговорили Михаила Губина к 12 годам строгого режима по обвинению в насильственных действиях сексуального характера. Обвинение строилось на признании самого Михаила.

Из письма Михаила: «После подписания бумаг шуток надо мной стало много — над моими синяками, о моих перспективах. При мне обсуждали, кому “полетит звездочка” за меня». 

«Я в своей жизни много чего видел и со многим сталкивался, но, честно говоря, шокирован поведением следствия и суда, — говорит адвокат Александр Реутов. — Чтобы обвинить человека в совершении особо тяжкого преступления, необходимы бесспорные доказательства, которые, по моему мнению, не предоставили ни следствие, ни судья. Они его назначили виновным еще до начала суда».

«Девочки в своих показаниях противоречат друг другу: они описывали дедушку — седого, с залысинами и усами, а у нас молодой темноволосый мужчина с густыми волосами и без усов. Я говорил следователю: “Сделайте хотя бы опознание”. Он ответил: “А зачем? Там все понятно, дело простое, мы его должны закончить в течение двух месяцев, чтобы не выйти за сроки”. Я говорю: “Вы с ума не сошли — гнаться за подобной статистикой?! Сделайте очные ставки, проведите опознания, выясните, мочился человек [или мастурбировал]. Докажите вину подозреваемого”. Они сказали, что им это не нужно, потому что все ясно», — рассказывает адвокат.

В суде защитник настаивал на просмотре видео — из него понятно, куда смотрели девочки, и можно различить, что одна из них вообще не обращала внимания на Михаила. Судья отказал, сославшись на то, что не может найти это видео среди доказательств. Адвокат ответил, что запись есть у него с собой на флешке. Несмотря на это, судья все равно отказался смотреть. 

«Из показаний детей в целом ясно, что Михаил пробыл на месте две минуты, а потом уехал, никого не тронув и пальцем и не сказав никому ни слова. Суд этому не поверил. Как и свидетелю — водителю “газели”, который, проезжая мимо, видел на улице у машины лужу, хотя погода была сухая», — рассказывает Реутов.

Психолого-психиатрическая экспертиза заключила, что у Михаила нет педофилии или склонности к ней, также он не имеет и иных сексуальных расстройств. В этой же экспертизе сказано, что Михаил зависим от мнения других людей, не склонен к конфликтам, пытается их избегать, подвержен влиянию более сильной личности.

Специалист подчеркнул, что, попав в руки полицейских, которые начали его бить, Михаил стал говорить то, что от него требовали. На это заключение судья тоже не обратил внимания и приобщить его к делу отказался.

«Они поставили такие дела на поток и просто “рубят галочки”, как они это называют. Я смотрел видео, которое снимали на следующий день после задержания Михаила, и видел, что тот избит: у него уши были как у слоненка — ему их отбили, были синяки под глазами. Это сюр. Я всякое в жизни видел, но всему есть предел», — заключил адвокат.

Рассмотрение апелляционной жалобы назначено на сентябрь (документ есть в распоряжении редакции). Судью, который рассматривал дело Михаила, повысили — теперь он член областного суда, где будет рассматриваться эта апелляция.

Из письма Михаила: «Я обвиняюсь в преступлении, которое категорически идет вразрез со всем моим существом, ценностями, убеждениями, репутацией среди множества друзей, коллег, семьи. Я намерен доказать свою невиновность. Я хочу иметь на это шанс и прошу помощи разобраться в обстоятельствах моего задержания и допроса».

• Теги:
• дети
• полиция
• пытки
• суд