Каждый, кто планирует приехать в Грецию, первым делом озадачивается вопросом, как он будет передвигаться. И здесь его ожидает несколько сюрпризов
Греческий пейзаж, в отличие от русского, не оцепенело-монотонный, а динамичный, интерактивный. На серпантине не расслабишься. То и дело в окне машины повыше локтя возникает картина: желто-зеленое былье и травы, синее блюдце моря, над которым дрожит влажная молочная испарина. Непрочные облака трутся друг о друга и рвутся на мелкие белые кусочки. У обочины пасется ослик: ощипывает мягкими губами стальные иглы чертополоха. Под просторными листьями инжирового дерева чутко дремлют беспокойные, тревожные даже во сне меланхолики-овцы. Прямо перед колесами с одной стороны дороги на другую перетекает смятенной струйкой полупрозрачная ящерица.
Испытываешь непреодолимое желание остановиться и захватить эту красоту на камеру, чтобы увезти с собой, присвоить и владеть, но увы — нельзя. Сейчас ты на опасном повороте, а отъедешь подальше — вид уже не такой впечатляющий. С другой стороны, если бы не переменчивость греческого ландшафта, то движение здесь замерло бы навсегда: все туристы, повылезав из арендованных машин, выстроились бы вдоль дорог и фотографировали, фотографировали… И не могли бы насытиться.
Транспорт как мироздание
Каждый, кто планирует приехать в Грецию, первым делом озадачивается вопросом, как он будет передвигаться. И здесь его ожидает несколько сюрпризов.
Безукоризненные греческие пейзажи — фактор повышенного риска для эстетически развитого водителяФото: из личного архива
Общественный транспорт в Греции работает так, что у свежего человека может создаться впечатление, что возник он так же, как и наше мироздание. А именно: случайно.
Междугородние автобусы имеют право перемещаться только в границах своих областей. Поэтому, чтобы из Дельф попасть на Корфу, придется возвращаться в Афины и уже оттуда ехать в Игуменицу. Паромы бегают по морям бойко, но в любой момент моряки могут начать забастовку: то, что на дворе лето, высокий сезон и многие тысячи туристов-иностранцев, не повод идти на компромисс.
Железные дороги сейчас тоже переживают не лучшие времена: многие маршруты просто-напросто прекратили свое существование, несмотря на востребованность.
Городской транспорт Афин (например, метро и электрички) ходит регулярно, по расписанию, но есть нюанс: во многих старинных густонаселенных афинских районах метро не провели и проводить не собираются.
Поэтому не нужно ходить к оракулу, чтобы понять: если хочешь свободно путешествовать по Греции, придется научиться водить машину.
А я, как назло, принадлежу к тому небольшому числу эксцентричных людей, которым водить не дано. Справедливости ради надо сказать, что раньше я водила — еще когда жила в Петербурге. Воспоминания о том недолгом времени остались весьма драматичные. Одна я ездить боялась, а компанию мне никто не составлял. Оказавшись на пассажирском сиденье моего авто, родные и близкие переживали внеплановый экзистенциальный кризис и осознавали, насколько хрупка человеческая жизнь.
— Мама, — предлагала я вкрадчиво, — мамуля! Поедем, я отвезу тебя на рынок.
— Ой что ты, доченька, не беспокойся! Не трудись! — приторно-ласково, но фальшиво отвечала мама и, подхватив сумки, мчала на трамвай.
Что поделаешь! Человек всегда предпочитает рутину потрясениям.
В машину ко мне садилась только моя отважная дочка Маша, которую я каждый день возила в школу. Неприятный табачный привкус залежавшейся петербургской ночи во рту, угрюмое небо, разлинованное косым частым ливнем, как тетрадка первоклассника, ледяные сиденья и неприятно-холодный руль, зареванные стекла, через которые, несмотря на работающие дворники, все равно ничего не видно…
И этот заставленный машинами, как в тетрисе, двор — попробуй-ка вырули на подержанной капризной восьмерке… Да, характер у моей старушки был не из легких. Видимо, вопреки всем законам природы, она происходила не от конвейера, как все остальные автомобили, а от настоящего, живого, упрямого осла. То есть если уж она порешила не ехать — с места ее было не сдвинуть. Из-за ее вздорного нрава я два раза уезжала с дачи на эвакуаторе. А однажды она сломалась окончательно. Место для смерти она выбрала эффектное — на оживленном перекрестке с трамваями. Именно там моя машина погасла и не завелась больше никогда. Меня объезжали утренние нервные водители — самая опасная и неприятная разновидность хомо сапиенс. Они опускали стекла, грозились мне и кричали: «Блондинка! Права купила, ездить не купила!»
«Господи! Что же мне делать?» — спросила я у создателя, совершенно растерявшись.
И неожиданно получила ответ.
«К сожалению, — сказал спокойный ангельский голосок с заднего сиденья, — к сожалению, я абсолютно ничем не могу тебе помочь».
Это была Маша, о которой я совсем забыла.
Право на права
В Греции я столкнулась с трудностями совсем иного толка.
Мой инструктор Вангелис, или, как в Греции принято говорить, учитель, автор бесценного афоризма: «Катерина, не спеши!»Фото: из личного архива
Мысль о необходимости медицинской комиссии вызывала у меня приступ тоски. С самого детства я — неспортивный болезненный очкарик — не слышала от врачей ничего хорошего. Что-то скажет мне терапевт, измерив мое повышенное давление? Как отреагирует окулист на мою миопию сильной степени — я ведь не дома, со знакомыми, со школьных лет зазубренными, навсегда родными ШБ и НКИБ.
Нашла адреса врачей — офис терапевта Н. Кукулиса находился на Марафонском проспекте, 50, а офис окулиста А. Мавропулоса — на улице Ксантиппы, 43. Пойдя сперва к терапевту, я оказалась перед угловым двухэтажным зданием. Поднялась на второй этаж. С изумлением увидела две соседние двери, на одной было написано: «Нектариос Кукулис, терапевт», а на второй: «Адам Мавропулос, офтальмолог». Из кабинета вышел господин Кукулис. Одна его рука была сломана и заключена в гипс. Во второй дымилась сигарета. Бурлеск набирал обороты.
«Справку? Да ради бога. Что с рукой? Это я с мотоцикла упал. Вы, я надеюсь, не на мотоцикле идете учиться? Славно! Тогда давайте вашу страховку!»
Через пять минут я была свободна.
Господин Адам Мавропулос оказался старичком раздражительным и педантичным. Он проверил мне зрение и сел писать справку. И тут выяснилось, что он сам видит хуже меня.
«Это три или девять? — нервно щурился он на номер моей страховки. — Что тут Нектариос понаписал? Да ведь он ошибся! Он вам вписал номер бланка, а не номер страховки! Что же делать мне: писать правильно или неправильно?»
Пока он раздумывал, я разглядывала скульптуры Гиппократа и Асклепия, украшавшие кабинет, рядом с которыми стояла глиняная женская головка.
— А кто эта женщина? — спрашиваю.
— Э-э-э, — растерялся доктор. — Видите ли, у меня проблемы с памятью. Не помню! Вот, берите ваши бумажки. Я все исправил.
Я уже спустилась во двор, как на меня сверху обрушился громкий крик господина Мавропулоса:
— Госпожа Федорова! Госпожа Федорова-а-а!
Я испугалась, что старик прозрел. Сообразил, что с моим зрением мне никак нельзя водить машину, и сейчас отберет справку. Подавив острое желание убежать, я задрала голову:
— Что вы хотели, господин Мавропулос?
— Женщина — это Здоровье!
Так страшный этап был преодолен, и я могла приступить к вождению.
Несуетливый подход
Вангелис, мой инструктор, встретил меня приветливо: «Никакой успех в жизни невозможен без упражнения. Мы здесь для того, чтобы ошибаться».
Интерьер греческой автошколыФото: из личного архива
Я сразу поняла, что такое мне подходит. И с энтузиазмом приступила к обучению, то бишь в моем случае — к совершению ошибок. Главная из них заключалась в моей спешке. Я торопилась отпустить сцепление, переключить скорость, уехать с перекрестка, настаивала, чтобы назначить следующий урок через день, а лучше завтра…
Вангелис задумался: «Твоя проблема — психологическая, а не водительская. Ну куда ты спешишь? Твоя карточка для сдачи экзаменов действительна три года. Многие мои ученики начинают заниматься, а потом уезжают на год за границу. Или откладывают уроки на после Пасхи…»
Такой несуетливый, мягко говоря, подход мне, уроженке города, где людям запрещают бегать по эскалатору, казался невообразимым. Это в нашем-то сверхскоростном мире! Наши уроки больше походили на античные штудии, когда философы не спеша прохаживались по Ликею и беседовали, пока не наступал час натираться маслом. Мне начало казаться, что расстояние здесь по-прежнему измеряется стадиями, а время — Олимпиадами.
Правила странствующего рыцаря
Греческие правила дорожного движения — не свод скучных норм. Своей экспрессией они напоминают кодекс странствующего рыцаря. Наверняка и у крестоносцев тоже были, пусть и неписаные, каноны, как разъезжаться коням на нерегулируемых средневековых перекрестках. Или как поступить путешествующему коннику, у которого, вообще-то, главная дорога, но на второстепенной внезапно появляется дракон.
Приведу несколько цитат из правил дорожного движения Греции.
«Каковы ваши действия, если во время движения перед вами внезапно возникают дикие животные?»
Кстати, моя подруга Нефели один раз пыталась мне рассказать о своей встрече с диким животным на автостраде.
— Я тебе говорила, что мы сбили зайца? — спросила она.
— Боже, какой ужас. Не говорила и не вздумай рассказывать!
— Да не волнуйся ты, там все хорошо кончилось. Знаешь, какой он оказался вкусный под соусом из шалота, томатов, ямайского перца и гвоздики!
В вопросе: «В каких случаях водитель должен пользоваться клаксоном?» — греческие ПДД среди прочих ввернули абсурдный, но реалистичный вариант: чтобы показать свое раздражение другим участникам движения.
«Каких поездок следует избегать, чтобы сэкономить бензин?»
Правильный вариант: коротких. Например, в ларек рядом с домом лучше ходить пешком.
Воистину наши люди в булочную на такси не ездят!
Но продолжим изучать правила.
«Как вы считаете, знак ограничения скорости — это совет? Или благое пожелание?»
«Что мы имеем в виду, когда говорим, что водитель должен быть “господином скорости”?»
«Какая должна быть дистанция при обгоне всадника или животного?»
«Что делать, если за грузовиком образовалась фаланга из пассажирских машин?»
Фаланга! И так далее и тому подобное…
За рулем кентавр
Здесь, в Греции, есть довольно распространенный тип мужчин: они, кажется, умеют водить с рождения. Эдакие современные кентавры: смонтированы в единое целое с движущим средством. Руль выкручивают одним пальцем, сцепления касаются, как будто это не грубая педаль, а невесомая пуховая подушка. Кимонас — один из них. Уроков вождения он взял всего три. При этом был любимчиком инструктора, господина Ставроса. Но на экзамене все пошло не так гладко. Теорию Кимонас завалил — единственный из группы.
Кофе и машина: то, без чего не выжить в ГрецииФото: из личного архива
— Что случилось? — разволновался господин Ставрос. — Почему ты не сдал?! Как это могло произойти?
— Но… у меня нет билетов, учитель, — смиренно ответствовал Кимонас. — Как-то все недосуг было купить…
— Сегодня же купи книжку, дитя мое, и приходи через три дня сдавать!
Когда Кимонас пришел на пересдачу, он встретил там — кого? Правильно. Всех своих одногруппников: в предыдущий раз они сдали теорию, но срезались на практике.
Коррупция на экзаменах в Греции не редкость: главные взяткодатели — пожилые дамы, которые принципиально не собираются учиться некоторым вещам. Скажем, ездить задним ходом, потому что «да ведь так у меня голова закружится».
Заплатил за экзамен и наш знакомый дедушка Лука. Несмотря на то что сделал он это сорок лет назад, деревенские старейшины до сих пор подвергают его насмешкам.
— Встретил Луку по пути в Дади. Вот сразу видно — на дороге новичок. Ну ничего, еще через десять лет он будет готов!
— Готов что, простите? Ведь ему семьдесят пять лет!
— Готов припарковаться у врат святого Петра!
Коррупция настолько крепко переплелась с кумовством, что случаи нарушения ПДД являются в Греции причинами настоящих, шекспировского замеса семейных драм.
Аристотель вел грузовик, не имея прав категории С. Его остановила дорожная полиция, выписала штраф.
— К счастью, — начинает рассказ Аристотель, — Константинос, двоюродный брат моей невестки Тулы, служил в этом самом отделении полиции старшим офицером.
— И? Он тебе помог?
— Нет! Тула его попросила вычеркнуть меня из протокола, а он отказался.
— И что было дальше?
— Как что? Тула в свою очередь вычеркнула его из двоюродных братьев. Вот уже больше двадцати лет не общаются. А штраф я все-таки не заплатил. Обратился в суд и выиграл.
— Но что же ты сказал судье?
— Во-первых, сказал, что не знал, что так делать нельзя, и пообещал исправиться. Во-вторых, сообщил, что со мной рядом спал водитель с нужными правами — мой брат Александрос. Суд это обстоятельство учел в мою пользу.
— Видимо, я никогда не научусь водить, — говорю я Вангелису, заглохнув на очередном перекрестке и собрав за собой десяток нетерпеливых машин (а чем больше машин я задерживаю, тем медленнее соображаю). — Да и поздно уже начинать. Мне сорок два.
— Катя, ты не права! — возразил Вангелис. — Знаешь, как представляли себе человеческую жизнь в Древней Греции? Юнец — это ребенок. А юноша — зрелый муж. Возраст? Ну что возраст… Не поспоришь. Действительно влияет… Вот и мой дядя Орестис в последнее время жалуется, что труднее стало водить. А ведь ему всего лишь восемьдесят пять! Так что ты точно успеваешь. Время есть — учись хоть до следующей Олимпиады.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!