Надежда возвращается

Надежда говорит: «Я так хорошо помню эту ночь. Мы с детьми до утра не спали — ждали. Машке десять было тогда, старшей, Танечке, — семнадцать. Мы ждали. За все годы ни разу такого не было, чтоб Олег исчез, не пришел ночевать. Мы с собакой кружили по району, все обошли».

В справочную несчастных случаев за свежими новостями звонить нужно было каждые три часа.  В десять утра наконец сказали:  «Да, нашли. Угловой переулок, идите туда». Надежда спросила: “Он жив?” “Ну, скорую ему вызвали”, — ответили на линии. Она схватила детей и побежала в переулок. Знала бы, что увидит — бежала бы одна.

Скорую вызывать было некому. В арке, на улице, он лежал в ореоле черной запекшейся крови. Говорят, запинывали ногами по голове. Он лежал лицом вниз, и от него тянулся к подвалу темный след. Так тащили из квартиры, за ноги, сказали — умер там. «Пил он у вас, гражданочка, ну, а что вы хотите? Вот, сидел, пил всю ночь с криминальными элементами». Так потом и говорила девушка-следователь, вспоминает Надежда.

Борьба

Надежда сначала пыталась бороться. Спорила, доказывала. Спрашивала: «Почему след, если умер снаружи? Что происходило там, разбирайтесь!» Кипятилась: «Он не пил никогда». А в тот вечер и вовсе сидел с младшей дочкой, обожаемой Машей, температурившей. Надежда вышла ненадолго, вернулась, а его уже нет. И телефон, и бумажник остались на месте.

Олег никогда не уходил без телефона. Он был адвокатом, по ночам часто работал как общественный защитник, когда привозили задержанных. Так и говорил — ну, пошел я по пятьдесят первой статье… Помогал очень многим, нечасто хвалился, Надежда всего и не знала: адвокатская тайна. Только вот на похоронах появилась даже бабушка, держащая собачий приют — Олег помогал и ей.

Коллеги мужа говорили — конечно, разберемся с этим запутанным делом, конечно, поможем в суде! Подпиши только договор услуг, на цену не смотри, это просто так. Надежда вчиталась: суммы пугали. Отказалась подписывать. Потом они искали по их дому все рабочие документы мужа: это дома нельзя хранить, нет-нет-нет, это мы заберем.

Забрали. И больше не приходили.

Следствие закрыто. Посадили того “собутыльника”, из бездомных. Мужа нет. Сил бороться за правду у нее не осталось. Приходилось бороться за себя и детей и выживать.

Маше, младшей, до сих пор снится этот залитый темным асфальт.

Первая и единственная любовь

Олег был первой любовью Надежды. И единственной, хотя они так и не поженились. Дед Олега носил немецкую фамилию, за нее когда-то деда и посадили, и семья взяла другую. Олег мечтал восстановить исконную фамилию и тогда жениться, чтобы всей семьей эту фамилию и носить. Не успели.

За год до смерти мужа семья купила квартиру. Наконец-то не съемное, наконец-то не комнаты в коммуналке, наконец-то спокойно пожить… Олег хорошо зарабатывал — рассчитывали за год отдать. Все расчеты закончились разом в ту ноябрьскую ночь. На руках двое детей. Справляйся сама, вдова.

«Он же юрист,— говорит мне Надежда, — мы же все обсуждали. Кого как похоронить, как что сделать. Мы сделали так, как он сказал, да. Правда, я всегда думала: буду первой. Просил в гробу похоронить. Я смеялась: так это ж дорого, кремировать дешевле! Нет, говорил».

Вышло еще дороже, чем думалось: Олег большой был. По тарифу — двойной гроб, двойная могила. 66-й размер одежды, что вы хотите. Он всегда костюмы носил. Тоже за ними приходилось побегать, поискать. За последним костюмом пошли туда, где всегда покупали, в витрине висел тот, что Олег еще мерил — не купили сразу, дорого, отложили. Так Надежда там и встала, закрыв глаза.

Цену продавец скинул.

Хоронили Олега обложенным ватой, вспоминает Надежда — полголовы снесено, висок проломлен… Лицо осталось целым, гримировали потом, жуткий какой-то грим, желтый. Все говорили: «Почему Олег похож на Ленина?»

Она до сих пор помнит, каково было на похоронах — противно. Родные, знакомые, дальние, близкие… Кто-то пришел с девушкой, целовался на кухне. Кто-то ругался, поджимал губы: «Это вам за грехи». Кто-то сказал: «Неправильно ты его поминаешь. Да и жили вы неправильно, не по канону».

Такая история с горем: оно проявитель. Поддерживал друг семьи, сама пришла старая подруга. Некоторые помогали. А другие…  “Кто-то был с вами рядом все эти годы?” — задаю я непростой вопрос. Надежда качает головой — нет.

Как робот

Первые полгода после смерти Олега Надежда не помнит. Как-то ела, как-то жила. После похорон, после следствия из дома не выходила. Не могла. Отводила младшую в школу, как робот, а потом возвращалась и просто сидела. Сдала в ломбард все, что было, кормила на это детей.

Не читала, не смотрела телевизор, не делала ничего. Спала подолгу, и сон смыкался над головой, как вода. Иногда во сне приходил Олег.

Старшая дочка старалась: «Давай кино включим, давай погуляем, давай…» На Новый год приехала мама, позвала полный дом гостей, устроила праздник. Надежда праздновать не смогла. Ушла к себе тихонько.

Потом кончились суды и все деньги, у младшей, Маши, начались проблемы в школе — переживала за папу, это сказывалось. А еще пришли кредиторы. Нужны были деньги: устраивать в новую школу, выплачивать долги за квартиру, кормить детей.

Надежда отдала в залог документы на квартиру и пошла зарабатывать — в контору, где раньше иногда подрабатывала риелтором. Но помнила, как ходила сюда из дома, в котором все было хорошо. Как они праздновали каждую сделку, даже самую крохотную, всегда шли в кафе. Выручка три копейки с той сделки, но такая традиция была, отмечали. Олег говорил — вот, ты молодец, денег в семью заработала. Гордился ею.

Надежда вспоминала все это каждую новую встречу, каждый разговор. И сразу текли слезы. Люди не понимали, конечно. С риелторством пришлось завязать.

Нашлась простая работа: пошла в администраторы отеля, взяла еще и ставку уборщицы. Много работы, тяжелой, руками — мыть, убирать, ухаживать за вещами. Но можно было работать одной, ни с кем не встречаться, не говорить. И Надежда справлялась.

Новая сила

Годы все-таки шли. Старшая дочка родила, подрастает внучка. Есть две собаки и несколько кошек — не только Надеждины: ей приносят, пристраивают, просят помочь: «У тебя ж много, возьми нашу, какая разница, одним больше».

Долги за покупку квартиры Надежда выплатила. Как, до сих пор сама понимает нетвердо. Отель, где она работала администратором, закрылся, и срочные поиски новой работы принесли только место уборщицы. Хозяин снижал зарплату, угрожал — где ж ты лучше найдешь? Это тянуло на дно, заставляло поверить. Сложить руки.

«Еще полгода назад я бы вам об этом рассказывать не смогла», — говорит Надежда.  Но недавно в ее жизни появился фонд — а с ним и новая сила.

О «Словом и делом» она узнала совершенно случайно — просто нашла в сети. «И долго не решалась пойти,— говорит Надежда.— Я всего боялась тогда. Думала: ну, чего я приду, за помощью обращаются люди обездоленные, кому совсем тяжело». Несколько месяцев присматривалась. А потом решилась записаться в группу поддержки.

На первой встрече были только Надежда и еще одна женщина. Но когда Надежда услышала, как рассказывает о непростом кто-то другой с горем не меньшим, чем у нее — стало понемногу отпускать.

Психологи давали упражнения, учили понимать и поддерживать свои чувства, но лучше всего Надежде помнится то, первое ощущение. Как она вышла с занятия и пошла домой с мыслью: можно жить.

Почти год Надежда ходит в эту группу. Новый год встречали вместе, детям дарили подарки — каждой свои, по возрасту, даже Машка, подросток уже, одобрительно хмыкнула: ладно, не жалко, что пришла.

На последнем занятии группы поддержки в карточке выпало — чтобы жить лучше, нужно научиться чему-то новому. И Надежда пошла снова в риелторскую контору и на учебу в Институт недвижимости. Сейчас ей это по силам.

В одиночку не выплыть

Фотографии Олега Надежда теперь держит только в своей комнате. Сделали ремонт. Простенький, сами белили-штукатурили со старшей, Татьяной. Выкинули старинный письменный стол — мешал всем, и младшая его всегда ненавидела. Это психологи посоветовали — обновить бы вам все, переделать. Сначала было жалко, Надежду это долго мучило — как я все уберу? Его стол, его вещи? Но стало легче.

Сейчас Надежде сорок четыре. Яркая блондинка, смотрит прямо и просто. Так же прямо и очень спокойно говорит мне: «Новые отношения, другая любовь? Нет конечно. Никакого другого у меня не может быть. Я теперь просто в роль бабушки перейду, это все». Договариваясь о нашей встрече, Надежда пишет в смске: «Я уже на месте, вся в черном». Объясняет: это не траур, просто тридцать килограммов набрала за те темные месяцы. Всю прежнюю одежду не натянешь, раздала, а на новую денег пока нет.

Прожитое не исчезает в темноте, оно живет рядом невидимой тенью, и очень нужно, чтобы рядом были и те, кто сможет это разделить. Горе оплетает, связывает, укладывает на дно. Одному не выплыть. Чтобы помощь по-прежнему приходила — помогите, пожалуйста, «Словом и делом».

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!