Любую дверь можно открыть

Паркер весьма уважаемый столичный пес. Единственный из псов, кто побывал в Оружейной палате Кремля. Первый из псов, кому удалось сломить противостояние охраны «Москвариума» и побывать-таки внутри. Один из псов — первопроходцев по столичному зоопарку. Первый и единственный пес — отдыхающий в крымском санатории департамента соцзащиты. В планах высокопоставленной собачьей особы много других мест, двери которых пока закрыты для него и его подопечного Дмитрия Голдмана, два года назад потерявшего зрение. Но отважный дуэт верит, что нет таких дверей, которые нельзя открыть.

Паркер (в авторском пересказе)

«Рос я в Купавне, — так мог бы начать рассказ о себе Паркер. — Прошел Российскую школу подготовки собак-проводников Общероссийского общества слепых. Окончил с отличием. И втайне мечтал, что никогда меня отсюда не заберут. А потом появился Дмитрий. Вообще, мы сразу друг другу понравились, он даже экзамен единственный из потока на пятерку сдал (ну я помог, конечно). И все равно, когда из школы уехали, очень я тосковал по своей дрессировщице. Даже поседел от грусти, в свои-то полтора года. Но зажил я неплохо, отрицать не буду. Сначала по музеям и паркам Подмосковья много гуляли, я учил Дмитрия командам, которые знаю. Потом Дмитрий окреп, в Абхазию поехали. А я же на море ни разу не был, но купаться понравилось. По горам гуляли. Опасался я немного за питомца, но мы справились. В общем, считаю, с Дмитрием мы друг друга дополняем. Он болтает, я молчун, он как извержение вулкана, я сосредоточенный, он упрямый, а я его палочка-выручалочка на все случаи жизни — в любой кабинет зайду, такая уж у меня работа».

Дмитрий

«Я завел поводыря не из прихоти, — объясняет Дмитрий, — житейские ситуации бывают разные, и без самостоятельности никуда. Например, однажды Оля, жена, попала в больницу, так две недели у меня Артемий дома сидел, в садик не ходил, потому что я банально не мог его туда отвести. Мы приняли общее семейное решение. Мне повезло заполучить великолепного пса (а я всегда, признаться, мечтал о немецкой овчарке). Но в первый же день, когда мы приехали с ним в Москву, начались проблемы. Вот буквально: пришли в МФЦ его оформлять — и тут же в МФЦ нас и не пустили. Первый памятный скандал».

Потом еще много было таких скандалов. Зоопарк, «Москвариум», Оружейная палата. Причем речь всегда шла не только о единственном разрешении-исключении для Дмитрия с Паркером «только на сегодня», они добивались официального разрешения пускать незрячих с собаками-поводырями. 

«Инвалидом я себя никогда не считал и не считаю, хотя уже школу оканчивал с толстенными черепашьими очками — и мне сразу вторую группу дали. То есть зрение падало давно, и мои минус 14 превратились в слабое ощущение света-тени не внезапно, — говорит он. — Но оказалось, что с полной потерей зрения я вдруг стал какой-то другой кастой. Инвалидом. Что это вообще за разделение такое? Мне 48 лет, из них 46 я жил своей привычной жизнью. Даже машину водил в девяностые. Я педагог, логопед, многие годы работал в образовательной сфере, и в СШО преподавал, и создавал уникальные развивающие проекты в Европе и в Москве, в том числе в коррекционных школах, и руководящие должности занимал. За работу держался до последнего. Но как только зрение действительно стало подводить (один глаз и вовсе уже отказал) — уволился по собственному. И все равно продолжал зарабатывать, путешествовать, встречаться с друзьями. У меня прекрасная семья, зрячие жена и сын, у нас свои привычки и традиции, мы любим вместе отдыхать, выходить куда-то — в театры, кино, музеи. И тут внезапно я узнаю, что мне никуда нельзя».

Нельзя — это с Паркером. С тросточкой и сопровождающими — пожалуйста. С собакой-поводырем — извините. Этот вопрос всерьез взволновал Дмитрия, который к тому моменту уже не мог разделить себя с собакой. Тогда-то и начались его хождения по кабинетам. Каждая открытая дверь — каждая маленькая победа — давалась длительными хождениями по различным структурам и ведомствам. И хотя Дмитрий смеется, что это только на пользу (теперь он точно знает, что нерешаемых вопросов не бывает, вопрос лишь времени — полгода, год), свою социальную активность считает принципиально важной.

«Понимаете, это ситуация, когда человека с ограничениями по здоровью ограничивают еще и внешние факторы. Бюрократические в том числе, — объясняет он. — Я отлично понимаю, что многим незрячим куда проще отказаться от каких-либо выходов в свет, чтобы спокойнее жилось. Многие и собак себе не берут, потому что с ними не везде пускают. Меня самого часто спрашивают: вот зачем слепому в зоопарк? Или зачем тащить с собой собаку, если рядом зрячие жена и сын? Но дело-то не в “зачем”, а в “имею право”. Я такой же человек, как и все остальные. У меня есть интересы, потребности. Людям, потерявшим зрение достаточно поздно, критически важно продолжать свою привычную социальную жизнь, чтобы не впасть в депрессию и не запереться в четырех стенах. А общество негласно считает, что инвалид по зрению должен жить своей “слепецкой”, то есть неактивной, не заметной для вас, какой-то иной жизнью. С чего бы?»

«Слепецкая» жизнь

Дмитрий признает, что, несмотря на все его усилия и колоссальную поддержку семьи, жизнь все-таки разделилась на «до» и «после». Это касается и банального быта (на днях буквально спорили с женой, можно ли повесить вытяжку: пришли к выводу, что нельзя, потому что муж бы в нее врезался), и финансов, и призвания, как бы громко это ни звучало.

Дмитрий из тех людей, которые просто не могут усидеть на месте. Сплошной новостной повод. То добьется очередного дня открытых дверей, то станет героем фотовыставки (с Паркером на пару, разумеется). Регулярно пишет в проект «Доступная среда», отмечая все чаще, что ни капли она не доступная (дорожные знаки надо перевешивать, если они на уровне лица, собак-поводырей учить не бояться «гребенки» эскалатора в метро и тому подобное). Проводит регулярные встречи со школьниками, рассказывая о собаках-поводырях, их подготовке, функционале. И все равно чего-то не хватает. Мечтает о собственном социально значимом бизнес-проекте и деятельных единомышленниках.

«Мне не хочется занять какое-то теплое местечко и просто получать деньги, а такие варианты были, — признается Дмитрий, — но не хочу ходить под дураками. Если уж делать, то что-то важное и крутое. Одно время я загорелся идеей увеличения количества собак-проводников в стране. Начать планировал с проекта «1000 собак-поводырей столицы» (сейчас их в разы меньше, а незрячих людей как раз в десятки раз больше), но столкнулся ровно с тем же, что и всегда: среда ни капли не доступна. И тем не менее все мои хождения по ведомствам (администрация президента, департамент соцзащиты) запустили маховик, проблему услышали, сейчас вокруг этой темы собирается сообщество — и рано или поздно проект все-таки будет реализован. Сейчас размышляю о прототипе человеко-собачьего голосового командного интерфейса. Но только не по ОКД, а со специальными командами из пары звуков (чтобы было слышно в шумных местах, чтобы могли выговаривать люди с ограничениями по речи). В голове постоянно вертится масса идей, как сделать жизнь слабовидящих и незрячих людей более активной и позитивной. Кто знает, возможно, в ближайшем будущем появятся какие-то совместные проекты с Мариной Мень».

Круг жизни

С Мариной Мень, руководителем творческого объединения «Круг», которое оказывает профессиональную, бытовую и социокультурную поддержку людям с ограниченными возможностями здоровья, Дмитрий познакомился, когда увлекся идеей участия в «Абилимпикс» — олимпиаде по профессиональному мастерству среди инвалидов различных нозологий. Еще в детстве он немного занимался керамикой и лепкой (учил сосед-скульптор), потом часто освежал в памяти навыки, даже держал дома 10 килограммов дорогущей немецкой глины. И вот уже в ТОКе все вместе — жена с сыном и постоянные сотрудники «Круга» (кто с ограничениями по зрению, кто — по слуху) — лепили трогательные пиалушки. Так и завязалась дружба, которая вполне может стать фундаментом для партнерства.

«У меня много образований: изначально я фельдшер скорой помощи, “Вышку” оканчивал по управлению персоналом, бухучету и аудиту, а еще я олигофренопедагог, — напоминает Дмитрий. — И когда Марина узнала об этом, мы разговорились о новом проекте ТОКа, ведь фонд работает не только со слабовидящими или слабослышащими. Среди аудитории есть и люди с ментальными или психическими нарушениями, полностью сохранные по зрению и слуху. И почему бы им, например, не быть сопровождающими для незрячих или неслышащих людей? У меня есть экспертиза в теме собак-проводников. Я знаю, что существует проблема прокладывания нового маршрута. Всякий раз новый путь надо проделывать либо самостоятельно, с навигатором, либо с сопровождающим. И так несколько раз, чтобы пес запомнил. При этом как педагог я отлично знаю, что люди с определенными ментальными нарушениями вполне могут быть ответственными и вдумчивыми напарниками в такой работе. Или в походе в магазин. Или при поездке на общественном транспорте. Они становятся твоими глазами или ушами, а ты помогаешь им социализироваться и ориентироваться в окружающем мире, который тебе отлично знаком, а их в чем-то пока еще пугает. И тут уже ты выступаешь в роли некоего куратора. Это колоссально важный и очень интересный проект, в который я сразу вписался. И надеюсь, как только ситуация с коронавирусом разрешится окончательно, вновь поучаствую в нем с былой активностью».

Керамика, которая изначально привела Дмитрия в ТОК, тоже не останется за бортом. Он подумывает со временем наладить собственное производство уникальных авторских арт-объектов и посуды, но не устает повторять, что это совершенно другая история, теряющаяся на фоне столь значимой деятельности Марины. 

«Марина с “Кругом” делает удивительную вещь. Она вовлекает людей с ограниченными возможностями (а у нас в стране их не менее 10 процентов) в общественную жизнь. Здесь, в ТОКе, они получают не только работу. Потеряв зрение, я столкнулся с тем, что как инвалид ты будто на автомате оказываешься на обочине жизни. Мало кто об этом задумывается, пока это где-то в стороне. Но общество действительно настырно пытается выбросить тебя в какую-то другую реальность, когда вдруг что-то подобное тебя коснулось (а коснуться может каждого: даже у полностью сохранных родителей рождаются дети с нарушениями). И именно люди вроде Марины, организации вроде “Круга”, занимающиеся социальными проектами, а не всяким “успешным успехом” и зарабатыванием денег, дают людям с ОВЗ надежду на полноценную жизнь. ТОК — большое и важное дело. И керамическая мастерская — лишь один из проектов фонда. Но даже она — не просто производственная фабрика. Это сообщество. Марина объединяет людей. У них общие мысли, интересы, идеи, занятия. Это не тюремная лесопилка для “заключенных” в своих ограничениях людей, а целый мир. Круг жизни. Здесь они становятся успешны, востребованы, любимы, их чувство собственной значимости укрепляется. Они осознают, что могут быть нужными, интересными, открытыми, что могут жить ту жизнь, которая нравится, а не существовать в той жизни, с которой смирился. Такими проектами мало кто занимается, но именно поэтому они и важны. Я пришел сюда по своим резонам, но задержался, потому что все это действительно необходимо».  

Поддержать проекты ТОКа можно как разовыми, так и регулярными пожертвованиями. Давайте поможем Марине, Дмитрию и Паркеру открыть сотни закрытых для людей с ограниченными возможностями дверей.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!