Забытые в Антарктиде

Четыре километра до Марса 

«Это как полет на Марс. На таких глубинах лед не бурил никто. Этому было посвящено 17 лет жизни». Валерий Лукин, начальник Российской антарктической экспедиции, «значительно» смотрит в камеру. Он говорит о «Востоке» как родитель о нечеловеческих достижениях ребенка-вундеркинда. На видео его голос звучит без надрыва, без раздражения, без отчаяния. Он еще не знает, что будет с его проектом дальше. А Екатерина по ту сторону камеры, режиссер фильма «Озеро Восток. Хребет безумия» о «космическом» озере, почти случайно оказавшемся под российской полярной станцией, не знает, что ждет ее фильм, на который ушли все те же 17 лет. 

Глубины, до которых человечество дотянулось впервые, — это 3769 метров под российской научной станцией «Восток», где в 1993 году обнаружили самое большое в Антарктиде озеро. Его площадь — 15,5 тысячи квадратных километров, максимальная глубина — 1,2 километра (для сравнения: глубина озера Радок, которое раньше считалось самым глубоким в Антарктиде, — 362 метра). Озеро Восток «произошло» от горячих источников в разломе земной коры. От поверхности Земли его уже более миллиона (по другим оценкам — от 5 до 30 миллионов) лет отделяет четырехкилометровый ледник. В толще Востока абсолютная темнота и очень много кислорода — в 50 раз больше, чем в обычной воде. Организмы, которые, возможно, обитают в такой воде, называют «внеземной жизнью на Земле» — бактерий, которые выдерживают такие условия, нет ни в одном другом водоеме.

Начальник Российской антарктической экспедиции Валерий ЛукинФото: Сергей Куликов/Интерпресс/PhotoXPress

«Кислород в большой концентрации — это яд для живых организмов. [В озере Восток] уникальная экологическая обстановка. Поэтому если там какие-нибудь бактерии существуют, то они еще неизвестны науке, потому что в открытых озерах не может идти [такое] накопление кислорода по понятным причинам, — объясняет ведущий научный сотрудник Лабораторий климата и изменений окружающей среды Арктического и антарктического научно-исследовательского института Алексей Екайкин. — Фундаментальная научная задача [исследования озера Восток] — изучение пределов распространения жизни во всей Вселенной. [Понять] в каких экологических нишах могут выживать бактерии, было бы очень интересно. С практической точки зрения это отработка технологии изучения подледных океанов на других планетах Солнечной системы». 

Единственная российская континентальная станция в одном из самых экстремальных мест на планете (давление — 460 миллиметров ртутного столба при норме 750, температурный рекорд — минус 89,2°C) — «Восток» — появилась в 1957 году. В 70-х здесь началось бурение — российские, французские и американские ученые добывали на глубине лед и по его составу пытались понять, что происходило на Земле несколько миллионов лет назад. Чем глубже уходила буровая колонка, тем сильнее менялся лед: на 3,5 километра из атмосферного (образующегося из снежного покрова) превратился в замерзшую жидкость. Сейсмо- и радиоволны подтвердили: под четырехкилометровым ледяным куполом действительно спрятано 6 с лишним тысяч кубических километров реликтовой воды. Воды, которую нужно добыть во что бы то ни стало — построить беспрецедентно глубокую скважину и взять пробы так, чтобы озеро осталось чистым. 

«Сошел с ума, фильм так и не сделал» 

«Я вам не советую заниматься этой темой. Странная судьба у тех, кто пытался это сделать. Был один немецкий товарищ, который уговорил пустить его в Антарктиду [снимать фильм о Востоке] и потом сошел с ума. А фильм так и не сделал», — пересказывает Екатерина Еременко один из своих первых разговоров с Лукиным. Они познакомились в конце 90-х, когда в российской науке царила полная разруха: НИИ опустели, ученые ушли в бизнес, чтобы прокормиться, а про амбициозный проект глубокого бурения в Антарктиде никто не снимал и не говорил. Еременко тогда училась во ВГИКе и работала корреспондентом на Первом канале — могла одолжить на работе камеру и оператора и снимать то, что ей интересно. А интересно было поехать в Антарктиду и зафиксировать момент проникновения в озеро. Тогда это было «дорого, невозможно, даже заикнуться об этом нельзя», нужно было подождать. Еременко прождала 15 лет. 

Режиссер фильма Екатерина ЕременкоФото: фестиваль ФАНК

Полярники по-своему сходили с ума, пытаясь пробуриться к озеру: сначала скважину законсервировали из-за угрозы загрязнения, потом, когда технологию доработали, в стволе скважины застрял оторвавшийся от троса буровой снаряд. Еременко несколько раз встречала экспедиции в аэропорту, записывала интервью с учеными, искала деньги на фильм. Финансировать «непонятно что» никто не хотел, отправить съемочную группу могли только на открытие, на прорыв — на воду. Екатерина решила: раз попасть на Восток не получается, пусть поедет хотя бы камера — полярники два года подряд возили ее с собой в экспедиции с четкими инструкциями «поставьте и не трогайте». В первый раз на пленке не было ничего, кроме реалити-шоу о жизни полярников «Восток-56» (каждой антарктической экспедиции присваивается свой порядковый номер). А с 57-го сезона приехал «полет на Марс». 

Смерть гуляет рядышком 

«Снимай! Ура! Мы сделали это! А-а-а-а-а-а-а! Вот оно, е-мое! После проникновения пошла вода. Это прекрасное…» — «Это не прекрасное. Показывать это никому нельзя». Камера трясется в чьих-то взволнованных руках: с обнимающихся полярников перескакивает на кусок стены, увешанный дряхлой электроникой, выхватывает потертую буровую лебедку, залитый водой пол, полное скепсиса лицо начальника бурового отряда Николая Васильева — того самого, который запрещает показывать. Тогда, в 2012 году, до озера действительно достали. В станцию, правда, полилась не вода, а заливочная жидкость из керосина и фреона — ей наполняют ствол скважины, чтобы он не схлопнулся под огромным давлением льда. Керосин — это органика, и смешанная с ним вода — слишком «грязная» для анализа на ДНК новых форм жизни. 

Но проникновение, которого от Екатерины требовали инвесторы, было. Государственный комитет кинематографии, Минкульт и киностудия «Центрнаучфильм» наконец дали деньги, и в 2015 году Еременко с двумя камерами и оператором полетела к хребтам безумия. 

Кадр из фильма «Озеро Восток. Хребет безумия»Фото: фестиваль ФАНК

Обезуметь можно было еще по дороге: 12 часов на самолете до Кейптауна, три недели на «Академике Федорове» до станции «Прогресс», еще четыре часа на маленьком канадском «Баслере», где на борту предлагают не воду и сок, а кислород. На Востоке очень низкое давление — там все время как будто нечем дышать. «В фильме есть эпизод — учебная тревога и перекличка [на судне], и я оператору говорю: “Ты снимай их всех, потому что, может быть, мы потом, в конце, кого-то недосчитаемся”.

Практически у всех полярников на Востоке легкая форма отека мозга: тошнота, рвота, головные боли, из-за недостатка углекислого газа во сне может остановиться дыхание. «Становится ужасно плохо. Меня всю трясло — видимо, температура поднялась. Не можешь себя заставить даже разгрузить рюкзак. Мысли какие-то депрессивные: “Господи, эти люди хотя бы деньги зарабатывают, а я-то что, у меня дети маленькие остались дома”. Я думала, что, когда пишут, что на станции “Восток” людям плохо, — преувеличивают, а на самом деле преуменьшают. Люди столько здоровья положили на этот проект», — рассказывает Екатерина. 

«Смерть в Антарктиде гуляет рядышком. Почти каждый год что-то случается. Человек же — очень тонкий инструмент. Чуть что, и его нет», — говорит начальник станции «Восток-60» Павел Тетерев. Спустя несколько кадров он уже стоит во главе стола, заставленного бутылками и тарелками с копченой колбасой и вырезанными из яблока лягушками. За ним на обшарпанной стене календарь, красный квадратик на 31 декабря. Вокруг стола, за частоколом обтянутых советским дерматином стульев — полярники с рюмками в руках. «Какой у нас тут лозунг? — начальник бурового отряда Васильев ловко подставляет бокал под бутылку шампанского и хулигански стреляет глазами по залу. — Слабоумие и отвага! И безмерная любовь!»

Электроника приказала долго жить 

В углу экрана подпись: «1 января 2015 года, время — 7:00 утра». Николай Васильев склонился над столом, заваленным инструментами в банках из-под растворимого «Нескафе» и консервированных персиков, — прикручивает какую-то красную тряпочку к куску металлической трубы. «Вот народ и смеялся: чем я тут занимаюсь? А это на самом деле очень важный технический элемент. Это юбочка на обратный клапан. То есть вот сюда вот все влетает а обратно она [юбочка] складывается и ничего не пропускает, — Васильев подходит к длинной трубе с рваными краями. — Вот эта колонна, на нее смотреть страшно. А она была такая красивая». 

Металл на «Востоке» давно «устал» — некоторую технику не меняли с 1957 года. Вся электроника, по словам Васильева, приказала долго жить. Поэтому он придумал и собрал из подручных материалов экспериментальную систему механического бурения, которая достает до 3 тысяч метров и глубже, — все остальные на таких глубинах останавливались, учебных материалов не существует, все на коленке. 

«Какая-то журналисточка»

По такой же «самопальной» технологии добывают и длинные колонки льда — керн. По вмерзшим в него пузырькам воздуха изучают состав древней атмосферы, по изотопному составу определяют изменения температуры за последние 2 миллиона лет. Так можно сделать довольно точный прогноз погоды на ближайшие пару веков. Это соревнование — многие страны ищут и исследуют древний лед — выиграет та, которая быстрее всех соберет достаточно материала для серьезных научных выводов. 

Кадр из фильма «Озеро Восток. Хребет безумия»Фото: фестиваль ФАНК

В темном, постоянно сжимающемся под собственной тяжестью ледяном тоннеле — хранилище образцов керна — минус 50°C. От одного его вида мороз по коже. Кажется, что, кроме ученых, для которых этот лед — дело всей жизни, никто по доброй воле сюда не полезет. Но вот же они — профессиональные кадры, значит, камера работает, режиссер руководит. Безумие. 

Камер на самом деле было две — теплая, на плюс 10 в помещении (больше нельзя, иначе полярники задохнутся в парах бензина от дизель-генератора, которым обогревается станция), и холодная, на минус 30°C (и на минус 57°C в ледниках). Работать на «Востоке» вообще было тяжело. Из развлечений — Первый канал с бесконечными «Давай поженимся» в станционной лаунж-зоне. И антарктическое братство, которое сначала отказывалось принимать «какую-то журналисточку», а на прощание дарило самодельное мороженое и, когда у Екатерины возник конфликт с новыми продюсерами, отказывалось участвовать в фильме, где режиссер — не Еременко. 

«Режиссеры — никто»

После месяца на «Востоке» все проблемы должны казаться ерундой. Но основное безумие, как выяснилось, только начиналось. «На обратном пути из Антарктиды я вдруг узнаю, что мои продюсеры больше не продюсеры, что фирмы больше нет, что их поглотила другая фирма [Киностудия им. Горького] и в конце концов фильм положили на полку, — вспоминает Еременко. — Они привыкли, что такие фильмы не приносят денег, они никому не нужны, им нужно просто отчитаться было для Министерства культуры, и все. <…> Может быть, они хотели какой-то приз от Путина получить за эту работу, сами, без меня. Привыкли, что режиссеры — никто. Потом я узнала, что они на моем материале какой-то свой фильм делают. Какой-то ужас». 

Кадр из фильма «Озеро Восток. Хребет безумия»Фото: фестиваль ФАНК

Екатерина еле выбила из киностудии отснятый материал, за свои деньги сделала к фильму субтитры, свела звук и поехала по фестивалям. На чешском Оломоуце взяла главный приз с формулировкой:

Скромный прокат в двух питерских кинотеатрах давно закончился, и теперь каждый показ фильма нужно утверждать у руководства студии. «Сейчас детская библиотека попросила бесплатно показать фильм для детей. Разовый показ. Я согласна бесплатно показать, попросили продюсеров — они отказали. Деньги [на фильм] давало Госкино, это деньги налогоплательщиков. Конечно, хорошо, чтобы студия немножко зарабатывала, но фильм же уже не очень новый. Это обидная ситуация. Я, как режиссер, хотела бы, чтобы фильм показывали везде». 

За полярников тоже обидно: после съемок скважину заморозили, а следующий сезон отменили. Станция работает: метеорологи измеряют солнечную радиацию, геофизики изучают содержание озона в воздухе. Но к озеру это уже не имеет никакого отношения. 

«Не нашлось в России денег» 

Проект бурения озера Восток финансировался в рамках федеральной целевой программы «Мировой океан», которая действовала до 2013 года. «Там были деньги на разработку технологий, на производство науки, — рассказывает Алексей Екайкин. — Сейчас у России такой целевой федеральной программы нет, как ни странно. Мы рассчитывали, что будет продление. Много об этом говорили, к Путину ездили. Он вроде даже давал какие-то распоряжения, но они не были выполнены [к примеру, концепция федеральной целевой программы “Мировой океан”, которую правительство РФ утвердило в 2015 году]. Минфин не подписал какие-то документы. Не нашлось денег в России просто на это». 

Кадр из фильма «Озеро Восток. Хребет безумия»Фото: фестиваль ФАНК

Деньги нужны на новую скважину, из которой можно было бы получить чистые пробы воды, — «отмыть» имеющийся ствол от керосина уже нельзя. А еще — на мобильную буровую, чтобы добывать древний лед и исследовать палеоклимат. «Это самое интересное, чем Россия в Антарктиде занимается, — говорит Екайкин. — Понятно, что такой проект будет стоить очень дорого, порядок цен — миллиард рублей в год. Такие деньги могли бы найтись у России, но по какой-то причине это не является приоритетом». 

Сейчас полярники могут рассчитывать только на новый зимовочный комплекс, рассчитанный на 35 человек, — его модули с современным оборудованием и трехметровыми опорами (чтобы станцию не заносило снегом) отправят в Антарктиду 1 октября. По словам Лукина, исследования озера от этого не сдвинутся с мертвой точки, но полярникам жить и работать на «Востоке» станет удобнее и безопаснее. 

«Это полный сюр, но это реально»

В этом году организаторы Фестиваля актуального научного кино выкупили права на показ фильма в российских вузах. Ученые с «Востока» ездят по конференциям с лекциями об озере. Слабоумие, отвага и безмерная любовь пока не побеждают, но хотя бы не лежат на полке.

«Была такая ситуация: по телевизору вдруг показывают, что какие-то бизнесмены русские в каких-то красных курточках собираются на лыжах куда-то там пойти [в Антарктиде] — и им устраивают телемост с Путиным, — вспоминает Еременко. — Полярники чувствовали себя совершенно оскорбленными, потому что они реально делают дело, а Путин почему-то устраивает телемост с какими-то бизнесменами в красных курточках. <…> То, как они живут, это фантастика. Это полный сюр, но это все реально. Это редкий проект, которым Россия может гордиться. Но нельзя все время гордиться героизмом. Им нужно помочь». 

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!