«Нужна помощь» 8 лет

Поддержать нас
Фото: ИПЭЭ РАН

Как спасти и сохранить байкальскую нерпу, мехового зверька с большими черными глазами, самого крупного хищника самого большого озера? Ответ: ее надо изучить

Байкальская нерпа — единственное млекопитающее, эндемик и ключевое звено экосистемы одного из самых больших озер в мире. У нее нет природных врагов: в Байкале она — самый крупный хищник. Но это не значит, что нерпе ничего не угрожает: несколько лет назад власти всерьез заговорили о том, что ее нужно начать уничтожать. «Такие дела» узнали, кто спас нерпу тогда и охраняет сейчас, и выяснили, как каждый из нас может помочь сохранить вид, которого нет больше нигде в мире.

«Смирная, теплая, меховая»

«Сразу предупрежу — у нас нет ручного тюленя в ванной», — пишет мне перед встречей Мария Соловьева, научный сотрудник лаборатории поведения и поведенческой экологии млекопитающих ИПЭЭ РАН. Она с детства мечтала погладить байкальскую нерпу, а в третьем классе даже сшила себе «очень страшного» игрушечного зверя на уроке труда. Всякому, кто хоть раз видел настоящего тюленя (именно к этому семейству принадлежит байкальская нерпа, в отличие, например, от морского котика, который относится к ушастым тюленям), такое отношение понятно чуть более чем полностью: нерпы невыносимо милые.

Байкальская нерпаФото: Алексей Сватов

Мои попытки подготовиться к интервью идут прахом после первой гугл-картинки, с которой мультяшно-огромными черными глазами на меня смотрит пухлая меховая подушка, озабоченно прикладывая коротенькие ласты к голове, — не оторваться. На видео, которые я залпом смотрю в ютьюбе, такая же подушка, взобравшись на торчащий из воды камень, беспокойно оглядывается по сторонам — за несколько веков непрерывной охоты нерпы стали пугливыми и разучились доверять людям. Им комфортно только среди «своих» — чтобы расположить нерпу, нужно самому быть хоть немного нерпой. Следующее видео это подтверждает: на нем подушки, никого не боясь и ничего не стесняясь, активно пихают друг друга толстыми боками, отвоевывая место на маленьких каменных островках, плюхаются в воду и снова упорно лезут загорать — так выглядит залежка нерп в их летнем «санатории» на Ушканьих островах в восточной части Байкала.

Туда летом 2019-го Мария и поехала трогать нерп, и нерпы ее не разочаровали — оказались мягкими, теплыми, «меховыми» и очень покладистыми. А предыстория поездки — очень грустной и страшной. Такой, после которой понимаешь: нерпа не зря боится людей.

Много — это сколько?

Байкальская нерпа не занесена в Красную книгу, но ее промысел запретили еще в 2007 году. Охотиться на зверя могут только коренные северные народы, на это каждый год выдается квота. Но последние несколько лет этот запрет не дает покоя ни региональным, ни федеральным властям. В 2015 году бурятский минсельхоз решил, что нерпы в Байкале стало слишком много, а значит, пора начать ее истреблять — и даже оценил возможную прибыль от забоя одной молодой особи в 7 миллионов рублей. Нерпу обвиняли в том, что она уничтожает популяцию байкальского омуля, которого, по словам ученых, в ее рационе не больше 1 процента.

В конце 2017-го министр природных ресурсов Бурятии Юрий Сафьянов заявил, что количество нерпы в Байкале превысило «все разумные пределы» и, если ее не вылавливать, она якобы начнет болеть и умирать. По оценке главы байкальского филиала «Госрыбцентра» Владимира Петерфельда, в Байкале должны жить 90—100 тысяч нерп, а на тот момент было «существенно больше». Поводом для очередных претензий к нерпе стал ее падеж в октябре 2017-го — тогда, по словам Сафьянова, на южных берегах Байкала нашли 141 мертвое животное. Точные причины массовой гибели зверя до сих пор не установлены, а на вопрос, сколько же все-таки тюленей в Байкале, Мария на манер нерпы поднимает руки к голове — этого не знает никто: может быть от 96 до 160 тысяч особей. Говорить о том, много это или мало, она не может — не с чем сравнить.

Мария Соловьева наблюдает за нерпами на залежке из специальной засидкиФото: ИПЭЭ РАН

Ясно одно: без нерпы хуже в Байкале станет всем. «Что будет, если нерпу убрать из Байкала? Очень грустно будет. Приезжаешь на Ушканьи острова — а там не лежит эта красота, — улыбается Мария. — А еще нерпа — консумент [потребитель органического вещества] самого высшего порядка, то есть ее в Байкале никто не ест. Если ее не будет, то, скорее всего, резко упадет количество всех остальных компонентов пищевой цепи — рыбы, рачков. Их некому будет поедать. Есть понятие «емкость среды» [ предельная нагрузка биологического вида на среду обитания]. Если нерпы не станет — рыбу некому будет есть, и этой самой емкости среды хватит на меньшее количество рыб. Ведь часть рыб постоянно изымалась и уже не потребляла низшие звенья пищевой цепочки.

В очередном ролике — да, нельзя просто так взять и не пересмотреть абсолютно все видео, которые ютьюб выдает по запросу «байкальская нерпа», — консумент высшего порядка ловко перекатывает упитанное тело на край каменного островка, извивается, как преподаватель йоги, меняющий асану, и быстро уходит под воду. Плавают нерпы хорошо и быстро — могут разогнаться до 25 километров в час. Именно поэтому так важно вести подсчет нерп на всем озере, а не делать выводы по одному небольшому участку.

Читайте также Выхухоль висит на волоске   В России вот-вот переиздадут Красную книгу с опозданием почти на восемь лет. Ученые опасаются, что в нее не войдут редкие и исчезающие виды млекопитающих и птиц, представляющие охотничий интерес  

Для точного учета количества особей нужно каждую зиму облетать акваторию озера и считать логовища нерп, а потом сравнивать данные, чтобы понять, в каком объеме уменьшается и прирастает популяция. Но нерпу наблюдают по технологии 60-летней давности — на крошечном участке, который в тысячу раз меньше площади всего озера. В счет идут только детеныши, рожденные в «учетный» год.

«Есть государственный мониторинг численности байкальской нерпы, у него огромная погрешность в плане цифр — от 30 до 40 процентов минимум. Он проводится на одном маленьком островке, а потом цифры экстраполируются на всю акваторию, переписываются из года в год и умножаются на непонятные пропорции. Доверия этому мониторингу нет никакого», — рассказывает Анастасия Цветкова, генеральный директор фонда поддержки экологических прикладных разработок и исследований «Озеро Байкал». Именно этот фонд развернул масштабную кампанию по сохранению нерпы в тот момент, когда за нее стало особенно страшно.

Сохранять нельзя истреблять

В 2018-м охота на нерпу вышла на федеральный уровень: на портале нормативных правовых актов появился приказ Минсельхоза, по которому под защитой остались только кормящие самки и детеныши до трех месяцев — бельки, а все остальные автоматически становились объектом промысла.

Байкальская нерпаФото: Алексей Сватов

Белек — это меховой батончик с парой огромных, типично нерпячьих глянцевых глаз. Он, как любой ребенок, ничего не может без мамы — она строит ему дом, подплывая под лед и продувая в нем «комнаты» горячим дыханием, приносит еду. Что он будет делать в своей подледной квартире один, если на маму откроют охоту, — непонятно. Точнее, понятно, но думать об этом не хочется.

Фонд «Озеро Байкал» мгновенно среагировал на поправку: собрал круглый стол с ведущими профильными учеными, устроил несколько интервью с ними, продумал стратегию защиты. Поправку сняли с обсуждения. Но, по словам Анастасии Цветковой, «если ветер уже подул в этом направлении», посягательства на нерпу могут продолжиться. Поэтому фонд решил действовать системно.

«Мы вышли на ИПЭЭ РАН и, начав переговоры с ними, поняли, что системной программы по изучению байкальской нерпы не существует. Еще мы поняли, что для того чтобы предупредить будущие необдуманные шаги со стороны государства или отдельных лиц в части регулирования ее численности, необходимо инициировать такую программу», — рассказывает Анастасия Цветкова.

Программа рассчитана на несколько лет и будет проводиться в несколько этапов. В 2019 году в рамках первого этапа фонд запустил проект «Год байкальской нерпы» и отправил на Ушканьи острова группу ученых, в которую вошла Мария Соловьева, — они должны были выяснить, как тюлень чувствует себя на самом деле. Нерпу, конечно, погладили, а еще — взвесили, измерили, осмотрели, обследовали на вирусы и токсины, взяли пробы биологического материала для гормональных и генетических анализов. Ведь для того, чтобы сохранить, надо изучить.

Не спугнуть нерпу

Кроме анализов, животных нужно было снабдить радиомаяками — их временно, до следующей линьки, прикрепляли к меху. Всего ученые выловили и исследовали 23 нерпы, но передатчики поставили только на 15. По словам Марии, оценивать всю популяцию по такой выборке — то же самое, что из города, где живет 100 тысяч человек, выбрать 15 кареглазых и решить: «У всех, кто здесь живет, карие глаза». Поэтому на следующем этапе программы «Год байкальской нерпы» ученые «оборудуют» маяками еще 15 нерп в другой, северной части озера — если у фонда найдутся на это деньги.

Мария Соловьева и нерпы на залежкеФото: ИПЭЭ РАН

По маякам можно отследить миграцию зверя, понять, какие части акватории Байкала для него особенно дороги, и сделать так, чтобы нога человека ступала на них по минимуму.

«Нам важно понять, где нерпе спокойнее всего лежать летом. Вот на Ушканьих островах — заповедник, там ограничено посещение. На то, чтобы туда подошло судно и высадило людей, нужно получать разрешение. Ушканьи острова — некий санаторий. Там довольно часто можно увидеть худых, больных тюленей, особей с какими-то кожными повреждениями. Им там спокойно, их никто не трогает, они могут отдохнуть, — объясняет Мария. — А если, к примеру, лежбище нерпы находится прямо под железной дорогой, которая проходит по берегу, ее будет спугивать каждый проходящий мимо поезд».

Анализы и пробы проводили очень нежно — ни одно из 23 животных в процессе не испугалось. Мария показывает мне иглу-бабочку с тонкой мягкой трубкой — такими берут кровь из вены у грудных детей. Ими у нерп забирали материал на серологию — это анализ на антитела, который позволяет выяснить, чем животное болело за всю жизнь. По мазкам из носа и глаза нерп проверяли на вирусы, волосы и шерсть исследовали на гормоны — так можно определить репродуктивность и уровень стресса. Вирусология оказалась почти чистой — только у одной из 23 исследуемых нерп нашли вирус гриппа А. Токсикология зато показала высокий уровень ретена — это загрязнитель, который, в частности, выделяется при лесных пожарах. «Основная причина возникновения пожаров — это человеческий фактор. К примеру, непотушенные костры. На Байкале довольно жарко и сухо летом, и эта высушенная тайга вспыхивает, — объясняет Мария. — Исчезновение видов, сокращение их численности — это естественный процесс. Если, конечно, к этому не приложил руку человек».

«Снимем угрозу навсегда»

К исчезновению нерпы государство прикладывает руку регулярно. Кроме отмены запрета на промысел, для этого существуют и другие, вполне официальные методы. Например, байкальский филиал ВНИРО, у которого есть квота на вылов нерп в научных целях, достает из воды живого зверя, а исследует уже мертвого — и естественной смерти нерпы, разумеется, никто не дожидается. Так ВНИРО оценивает плодовитость нерп — вскрывает беременных самок, чтобы изучить «степень развития плода».

Байкальская нерпаФото: Алексей Сватов

«При этом генетические и гормональные исследования позволяют нам это делать без убийства животного. Через нашу программу мы пытаемся показать, что исследования в мире уже ушли вперед. В большинстве случаев необязательно убивать животное, чтобы понять, что с ним происходит», — объясняет Анастасия.

По словам Анастасии, генетические анализы могут раз и навсегда поставить точку в обсуждениях промысла нерпы. Когда об этом заходит речь, Анастасия немного пугается и начинает оглядываться по сторонам — совсем как нерпа: «Ученые призывают нас быть очень осторожными с этим предположением. Но существует гипотеза о том, что у байкальской нерпы могут быть подвиды. И если они есть, то мы просто раз и навсегда снимем вопрос о регуляции ее численности. Подвиды посчитать очень сложно, практически невозможно: особи очень тяжело отличить друг от друга. Разрешить охоту на конкретный подвид будет очень трудозатратно. Мы снимем угрозу со стороны государства».

Гормональные, серологические и генетические анализы еще не готовы — над ними сейчас работают специалисты ИПЭЭ РАН. Для генетических исследований нужны реактивы — они стоят 300 тысяч рублей. В 2018 году проект «Год байкальской нерпы» получил 5 миллионов от Фонда президентских грантов — они покрыли 60 процентов расходов на проект. Грант выдавался на год, и деньги закончились. Но программа продолжается. Любое пожертвование — это шанс сохранить саму нерпу и экосистему, которая с ней связана. Шанс уберечь еще один уникальный вид. Позволить нерпе расслабиться. Показать, что мы тоже немножко нерпы.

***

В материале использованы фотографии Алексея Сватова

Сделать пожертвование

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — «Таких дел». Подписывайтесь!

Этот платеж возможен благодаря фонду «Нужна помощь», который собирает деньги на работу благотворительных организаций нашей страны.

Помочь

Оформите пожертвование в пользу организации «Фонд «Озеро Байкал»»

Выберите тип и сумму пожертвования
Поддержите, пожалуйста, наш фонд

Мы существуем только на ваши пожертвования. Вы можете добавить процент от пожертвования на развитие фонда «Нужна помощь»

Читайте также
Всего собрано
284 106 850
Текст
0 из 0

Мария Соловьева и байкальская нерпа в возрасте нескольких месяцев

Фото: ИПЭЭ РАН
0 из 0

Байкальская нерпа

Фото: Алексей Сватов
0 из 0

Мария Соловьева наблюдает за нерпами на залежке из специальной засидки

Фото: ИПЭЭ РАН
0 из 0

Байкальская нерпа

Фото: Алексей Сватов
0 из 0

Мария Соловьева и нерпы на залежке

Фото: ИПЭЭ РАН
0 из 0

Байкальская нерпа

Фото: Алексей Сватов
0 из 0

Пожалуйста, поддержите фонда «Озеро Байкал» , оформите ежемесячное пожертвование. Сто, двести, пятьсот рублей — любая помощь важна, так как из небольших сумм складываются большие результаты.

0 из 0
Листайте фотографии
с помощью жеста смахивания
влево-вправо

Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: