Хорошая сестра

Шарик 

— Оль, что опять ты плачешь? — спрашивает Полина. — Погода тебе не нравится? Что такое? Шарик? Она все время что-то хочет, и ей все время становится грустно, что у  нее этого нет. Шарик был у тебя вчера, сегодня нет шарика. Потом купим шарик еще. 

— А откуда вчера взялся шарик? — уточняю я.  

— Она просила, я пошла и купила шарик. Она, если что-то хочет, будет меня постоянно просить, чтобы я это сделала, говорить, что ей срочно это надо, и плакать. 

Полина смеется. Белые зубы тревожно блестят в тяжелой мгле квартиры на сыром первом этаже. Оля плачет. Красные волосы, торчащие вверх ровными ананасовыми листьями (Оля любит группу Aqua, Полина покрасила ее, как солистку), подрагивают, плечи мелко трясутся. Так они и живут вместе, уже почти два года. 

Полина и ОляФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

Полина старше Оли на семь лет. В детстве Полина не знала, что такое ДЦП и задержка развития, не понимала, что Оля какая-то другая. Все время таскала ее на плечах гулять во двор и спрашивала: «Почему ты так странно себя ведешь?» Думала, что сестра притворяется. 

Потом Полина выросла, вышла замуж, выучилась на музееведа, родила детей, развелась. Ее Мартиниану сейчас 14, Василию — 12. Оля осталась с родителями. Мама не работала и никуда не ходила — убирала вещи, которыми играла Оля, обратно в шкафы, сгребала россыпи круп и муки, сметала осколки разбитых чашек, накрепко закручивала газовый вентиль на кухне, кормила, купала, переодевала. Когда Полина оставляла родителям своих мальчишек, они шепотом просили побыстрее забрать обратно: одновременно следить и за ними, и за Олей невозможно. 

Мама умерла пять лет назад, через три года инсульт быстро забрал папу. Родственники обещали помогать Полине с Олей, но после похорон она никого из них не видела. Ушла с работы, стали вчетвером выкручиваться на 16 тысяч Олиной пенсии по инвалидности. Все. 

Чашка 

Стон.

Оля запрокидывает голову, как будто полощет горло. 

«Кого хочешь? Чашку? Это она просит сделать чашку с фотографией Ромы. Мы тебе сделали, покажи Ане, футболку с Романом. Просто с фотографии в фотоателье. И вот теперь она просит чашку. Ну как-нибудь накопим и сделаем». 

Игрушки ОлиФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

Оля одета как мультяшка, как вырезка из девичьего журнала 90-х: полосатая кофточка, сверху — футболка, упорядоченный хаос красных волос держит повязка в тон, на руках браслеты с Микки-Маусом, кольца со зверятами, на ногтях — остатки оранжевого лака. Когда договорим, Полина перекрасит. 

Оле некому показывать ногти и браслеты, после смерти папы она так сильно, так глубоко загрустила, что боится выходить на улицу. Просится, одевается, а у порога передумывает. Полина сочиняет, что ее ведет Роман, уговаривает, сажает в инвалидную коляску. Оля выскальзывает из коляски на пешеходном переходе и садится, намертво прирастает к асфальту — не сдвинуть. Машины, люди, громко, страшно. Сидеть, кажется, безопаснее всего. Полина плачет, просит, но поднять не может. Ждет по 40 минут, пока не найдутся двое взрослых мужчин и не усадят Олю обратно. Полина прижимает ее к спинке коляски и увозит домой. Оля снова тоскует, просится и плачет. 

Дожди — пистолеты 

—Ан-на, Ан-на, — нараспев констатирует Оля и добавляет еще что-то ласковое. 

— Красивая, — объясняет Полина. 

ОляФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

Оля просит показать ей мой город — я выхожу на балкон, поворачиваю камеру, и перед Олей вытягиваются тяжелые от зелени саратовские тополя, мелькают окна соседнего дома, с детской площадки долетает топот, хохот, лязг качелей. Оля решает, что хочет в Саратов. Полина обещает подумать, как доехать. 

«В этом году я решила, что надо сделать ей какой-то праздник и отвести ее на концерт [группы “Звери”]. Это было очень страшно, у меня тряслись руки. Но она так хотела, что мне хотелось ее очень сильно порадовать. Она просто от счастья…» — Полина хохочет, Оля блаженно закидывает голову. Радость с силой рвется из горла, как ее любимые «Дожди—пистолеты» — из колонок Ледового дворца.

«Она была очень счастлива, пела весь концерт. Она его [Романа] как увидела, все забыла. Она сильно его любит сейчас».

Гости, малина и картошка 

Еще одна радость и мечта Оли — гостевой дом благотворительной организации «Перспективы». Она прожила там неделю. Сначала на все вопросы волонтеров отвечала «боюсь», а когда вернулась домой, стала проситься «в гости, в гости, в гости». 

Любимый цветок ОлиФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

«На “Перспективы” я сама вышла. Я искала всех. Я, наверное, месяца два просто звонила везде, и мне везде говорили: “Ничем не можем вам помочь”», — говорит Полина.

Про ПНИ она даже не думала, потому что это значит — отказаться от Оли. 

«Она там не выживет. Нас поставили в очередь соцзащиты, я про них даже забыла. Через год они мне позвонили, но так никто и не пришел. “Соцработник придет покормить ее в ваше отсутствие”. А как в мое отсутствие, если я ее одну не могу оставить? А взять ее погулять, просто с ней позаниматься, почитать, посидеть? Что-то еще, кроме как покормить, он может сделать? Нет». 

Полина не выходит. Совсем. Бегом в магазин и обратно, если дети дома. Никогда ничего не планирует: каждый день с утра до вечера убирает и готовит. 

– Оля, а у вас есть какая-то любимая еда, — спрашиваю я. 

– (стон). 

– Малина, — объясняет Полина. — Она все время просит малину. 

ОляФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

– С детства любит? 

– Ну да. 

Сегодня у них на обед картошка. «А что к картошке?» — спрашиваю я. А к картошке ничего. 

Клиника неврозов 

— Вы ссоритесь когда-нибудь? 

— Да. В начале я не могла понять… Оль, что плакать? Ты что, вспомнила, что мы ссоримся? Ей грустно стало. Она со мной не ссорится, я с ней ссорюсь. Мы ссоримся, когда мне кажется,  что она должна меня понять, а она меня не понимает. Я устала, а она, например… я не знаю, как об этом говорить… она обкакалась.

Полина говорит, что Оля, в общем-то, ходит в туалет сама. Но иногда может заиграться и забыть. Однажды она не успела вылезти из постели, а стиральная машинка сломалась. «И я понимаю, что я не могу ничего сделать. Я не могу купить машинку и не могу постирать руками одеяло». 

«Перспективы» купили Полине стиральную машинку. Она надеется, что скоро к ним будет приходить волонтер из «Перспектив». С ним Олю оставить не страшно. Сразу после папиной смерти, когда еще были деньги, Полина наняла платную няню, а сама поехала договариваться насчет похорон. Няня звонила ей каждый час и спрашивала, что делать с Олей. И почему-то делала все не так, как просила Полина. 

Любимая игрушка ОлиФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

В гостевом доме большая очередь, ограниченный набор. Полина и Оля ждут место. Полина надеялась на лето, чтобы съездить с детьми на дачу к знакомым, сходить в парк. Не получилось. Ее сыновья  незаметно растут в соседней комнате, и детства им осталось совсем немного, а она ничего не успеет, ничего не увидит, не сделает, не даст. 

А потом, после дачи и парка, Полина ляжет в клинику неврозов. Когда папа умер, ее как будто толкнули в спину, и она упала, задохнулась, не успела ничего обдумать и понять, что ей теперь жить с Олей всю жизнь. Психиатр сказал — стресс, депрессия, срочно в стационар. Но она не смогла лечь — а куда детей и Олю? 

Для того, чтобы «Перспективы» нашли для Оли место в гостевом доме, продолжали помогать Полине и отправили к ней волонтера, нужны деньги на оплату труда сотрудников организации. Тогда Полина сможет полечиться. Выйдет на работу. Купит Оле чашку с Ромой Зверем и малину. И что-то к картошке. Пожалуйста, поддержите «Перспективы». Спасибо! 

Улыбнись. Все нормально. 

«Иногда она мне говорит: “Хорошая сестра”. Я говорю: “Спасибо”».

Оля придвигается к Полине, гладит ее по волосам, с силой обнимает тонкими, непослушными руками, нежно прикладывает вытянутые губы к ее щеке. 

ОляФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

— Полина! (радостный стон). 

— Люблю? Я тоже тебя люблю. Опять грустишь. Улыбнись. Все нормально. 

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!