Точка сборки
В начале февраля этого года Владимир Путин подписал закон «О пробации» — он вступит в силу в 2024 году. Закон утверждает «совокупность мер, направленных на ресоциализацию, социальную адаптацию и социальную реабилитацию» заключенных в зоне и после освобождения. В переводе на обычный язык это значит, что в России должны появиться программы, которые помогут бывшим осужденным возвращаться к нормальной жизни в обществе. Принятие закона прошло незамеченным. А между тем он принципиально важен и может кардинально поменять в России ситуацию с освободившимися из мест лишения свободы. Особенно это важно для подростков — несовершеннолетних, травмированных детей, которые после освобождения остаются один на один со своими бедами.
Система наказаний
Сейчас в России насчитывается 13 воспитательных колоний для несовершеннолетних. В них отбывает наказание около 880 детей. Как правило, они попадают в колонию из неблагополучной среды. Однако десятилетиями государство их не замечало. В России отсутствовали госпрограммы по адаптации и реабилитации, а ведомственные указы на этот счет, по сути, существовали только на бумаге.
А между тем именно эти программы во всем мире являются точками сборки для травмированных, «трудных» подростков, оказавшихся в местах лишения свободы. Они дают шанс подросткам дополучить «внимание и поддержку» со стороны взрослых, а освободившись — собрать стартовый капитал: образование, жилье, работу. И в этом важную роль играет не только государство, но и гражданское общество: НКО и волонтеры.
В нашей же стране такие подростки стигматизированы — ярлык зэка автоматически делает их изгоями в глазах общества. А российская пенитенциарная система сверхзакрыта, и даже сама аббревиатура ФСИН (федеральная служба исполнения наказаний) говорит о том, что главная цель — не помочь и дать второй шанс, а наказать.
Может быть, поэтому любая гражданская инициатива помощи заключенным воспринимается сотрудниками ФСИН подозрительно, и с каждым годом таких организаций становится все меньше.
«Сейчас после освобождения подросток никому не нужен. Комиссии по делам несовершеннолетних зачастую даже не зовут ребенка на встречу, чтобы узнать его планы, помочь с учебой, работой. Хотя есть четкие нормативные положения, которые закрепляют их работу с освобождающимися ребятами. На воле подростков никто не ждет: семьи у многих неблагополучные, у кого-то совсем нет родителей и дома. Бывшие заключенные не знают, куда им идти, где жить, а на работу со сроком за спиной и специальностью “штукатур-маляр” или “швея” устроиться сложно. Поэтому кто-то снова уходит в криминал», — говорит Юлия Титова, основатель одного из немногих региональных проектов помощи несовершеннолетним заключенным «Вектор доверия», под опекой которого — Кировградская воспитательная колония.
Юлия рассказывает, что у ФСИН есть план по подготовке подростков к освобождению, но сотрудники подходят к этим обязанностям слишком формально: «Проблема в людях, которые уже давно на местах, они перегорели на своей работе. Работники колоний утонули в бюрократии, им не хватает ресурсов для того, чтобы помогать ребятам готовиться к освобождению. При этом каждый год из нашей Кировградской колонии освобождается всего по 10-11 человек. Чтобы им помочь, нужно сначала увидеть проблему, а у ФСИН, по моим ощущениям, нет этого желания. Поэтому и приходят волонтеры».
«Вектор доверия» старается изменить эту ситуацию, как может. В 2022 году сотрудники организации даже снимали для местных органов власти просветительские ролики о подростках в колониях. «Мы пытались показать, что с детьми нужно работать как внутри колонии, так и после освобождения. В своей риторике государство сейчас уделяет большое внимание молодежи — и это тоже молодежь. Но органы власти, к сожалению, в нее не верят. До них сложно донести, что такие ребята могут и хотят измениться, что они не потеряны».
Рецидив
По статистике, рецидивистов в России на 22 процента больше, чем впервые осужденных, но статистика существует только по взрослым, для детей нет даже ее. Тем более что многие подростки отбывают второй срок уже после 18 лет, а значит, во взрослых исправительных зонах. А кто-то вообще попадает в исправительные колонии еще на первом сроке — после совершеннолетия подростков сразу переводят в ИК. Влияние же взрослого тюремного «контингента» на 18-летних детей сложно переоценить.
Международная практика в этих вопросах совершенно иная. В Германии, например, для снижения количества повторных преступлений подростки могут отбывать наказание отдельно от взрослых до 24 лет. При этом у каждого ребенка есть программа индивидуальной адаптации. Образовательная и психологическая служба тюрьмы отслеживают поведение подростков, помогают им с психологическими проблемами и профориентацией. А социальная служба тюрьмы следит не только за заключенными, но и за сотрудниками, отвечает за обучение и повышение квалификации персонала: все психологи и учителя в колониях — штатные. Быт и активность в местах лишения свободы приближены к жизни в школе-интернате.
Согласно российскому законодательству, несовершеннолетние заключенные тоже получают среднее образование в школах при колониях. Но с двумя принципиальными отличиями. «Первое: в школах при колониях работают обычные учителя, незнакомые со спецификой работы с трудными подростками, а тем более в местах лишения свободы. Второе: в конце обучения осужденные сдают ГВЭ — упрощенную версию ЕГЭ. Она позволяет подросткам получить сертификат о среднем общем образовании, но не дает права на поступление в вуз», — объясняет директор школы при колонии в Новом Осколе Василий Обрезанов.
Помимо обычных школ в воспитательных колониях есть еще и своего рода училища, где подростки могут получить аналог среднего профессионального образования. Однако среди профильных специальностей, которым обучают детей, много неактуальных (например, профессия швеи для мальчиков). Неудивительно, что такое образование редко помогает трудоустройству подростков, вышедших на волю, тем более что дорога в вуз из-за ГВЭ для них закрыта.
Также один из приказов Минюста об оказании помощи осужденным включает пункт «занятия в школе подготовки осужденных к освобождению». Но это намерение, к сожалению, чаще всего остается на бумаге. «Чтобы такие школы имели эффект, необходимо привлекать к их работе опытных психологов, которые смогут подготовить подростка к жизни на свободе. Нужно подключать и потенциальных работодателей, которые готовы будут взять на работу с судимостью. Или важно устраивать встречи с представителями молодежных организаций. Ничего этого в школах сейчас нет», — говорит Юлия Титова.
Зачем нужны волонтеры
В Германии для подготовки к освобождению в конце срока подростки могут перейти в тюрьму открытого типа или специальные отделения, а чтобы гарантировать молодым заключенным на воле жилье, работу или место учебы, тюрьмы официально сотрудничают с волонтерами, — все это прописано в законе.
Для подростков, которые попали в тюрьму, очень важно общение с обычными людьми вне системы — волонтерами. Чтобы стать волонтером, немецкие независимые организации рекомендуют обращаться напрямую в тюрьмы: там всем желающим предложат пройти спецкурсы по подготовке или перенаправят в дружественные НКО. Волонтеры могут участвовать в проведении групповых мероприятий (вроде творческих мастер-классов или курсов подготовки к освобождению) или в наставничестве: когда человек на протяжении нескольких лет общается с конкретным молодым заключенным и поддерживает его.
Кроме поддерживающих программ сотрудники НКО приносят с собой кусочек повседневной жизни на свободе. Это облегчает подросткам процесс выхода на волю, уверены работники пенитенциарной системы в Германии.
Для российских подростков при фактическом отсутствии альтернатив именно волонтеры — независимые учителя, соцработники и психологи — единственная ниточка, связывающая с нормальной жизнью.
Однако и тут существует проблема. ФСИН России — организация, которая всегда с подозрением относилась к общественной инициативе. В последние годы ситуация только ухудшилась. ФСИН расторгла сотрудничество даже с такими профи в этой области, как Центр содействия реформе уголовного правосудия, который на протяжении 20 лет работал с подростками в спецшколах и колониях. И работал эффективно.
В результате на всю страну сегодня остался один федеральный фонд «Протяни руку» и около 10 региональных НКО, специализирующихся на помощи подросткам в заключении и старающихся в меру своих возможностей готовить подростков к жизни на воле.
В 2021 году фонд «Протяни руку» получил президентский грант на реализацию программы психологической и социальной помощи подросткам. Но договориться с ФСИН о совместной работе непросто, даже несмотря на финансовую поддержку от государства.
«Я всегда начинаю работать непосредственно с колонии: приезжаю, обращаюсь к руководству, рассказываю о себе, мой фонд проходит проверку по безопасности и так далее. Процесс это сложный, — объясняет директор фонда Наталья Костина. — ФСИН — самая закрытая организация».
«Вектор доверия» с 2018 года приглашает в колонию молодежные организации Свердловской области. Волонтеры учат ребят оказывать первую помощь, запустили театральное направление, кружок компьютерной грамотности, стали заниматься с ними спортом. И даже организовали для ребят рэп-батл, который курировал музыкант из Екатеринбурга. Победителя батла выбрали сами ребята, его трек в итоге ездили записывать на студию, работу можно послушать в соцсетях проекта.
У фонда «Содействие» во главе с Евгением Ивановым, работающего с ангарской колонией, другая практика. Волонтеры запустили проект «Траектория моего успеха», где обучали подростков двум профессиям — автомеханика и фотографа. Команда Евгения Иванова готовила заключенных к жизни после освобождения и с бытовой стороны. «Содействие» создало возле колонии тренировочную квартиру. Туда волонтеры могли регулярно (и на законных основаниях) выводить трех заключенных. Их учили убирать, гладить, готовить, они сами ходили в магазин, учились распределять бюджет.
По словам Натальи Костиной, за девять лет волонтеры перепробовали многие форматы. В итоге команда пришла к выводу, что больше всего ребятам нужна психологическая поддержка, эта идея воплотилась в проект «Встать на ноги». С 2021 года психолог фонда проводит в колонии групповые сессии и предлагает записаться на индивидуальные приемы, а педагоги по социальной адаптации и профориентации готовят детей к выходу на свободу.
Все, что делают такие организации для подростков, — очень важно. Но все это — капля в море, которая не может обеспечить помощь всем нуждающимся в ней «трудным» подросткам.
* * *
Специалист по социализации и адаптации подростков Александр Гезалов работает с воспитательными колониями с 2000-х годов. Он подтверждает: «В России практически нет НКО, которые бы занимались пробацией. Волонтерская помощь существенна, но для воспитательной работы нужны профессиональные ресурсы».
ФСИН принимает далеко не всю общественную помощь. В России сотрудники пенитенциарной системы боятся, что вместе с волонтерами в места лишения свободы придет «свободный дух», который не соответствует атмосфере наказания. Именно поэтому в колонии легко «проходит» церковь — с духом веры, а не свободы. Светским же организациям, их психологам, воспитателям и другим специалистам попасть в воспитательные колонии сложнее. Из-за этого воспитательная работа с несовершеннолетними заключенными в регионах зачастую идет через религиозные организации, которые не обременены профессионализмом.
Заключенные — это социальная категория, которую гражданское общество поддерживает меньше всего, поэтому у независимых организаций нет средств на масштабные программы помощи, из-за чего работают в основном те НКО, кому удалось получить президентский грант на проект.
С принятием закона в разных регионах будут открываться центры пробации. Программы для них будет разрабатывать ФСИН совместно с социальными учреждениями. Гезалов уточняет, что функции у таких центров могут быть самыми разными: освобожденные подростки будут получать помощь в социализации, а осужденные, возможно, смогут «отбывать наказание» в таких центрах в щадящем режиме (параллельно учиться и получать ту же помощь).
Новые обязанности по подготовке индивидуальных программ — сюда входит и психологическая, и социальная поддержка — для заключенных и освободившихся из мест лишения свободы распределились между органами власти, госучреждениями и госорганизациями, смогут ли они «наладить взаимодействие» между собой — пока вопрос.
По мнению Гезалова, кроме общей воспитательной работы и психологической поддержки, подростки на момент освобождения должны знать, что произошло и изменилось в мире во время их заключения. Другие важные факторы, которые хотелось бы видеть в центрах пробации, — это служба поддержки для осужденных и решение вопросов с жильем после выхода на свободу.
«Нам только предстоит выстроить все эти сложные процессы. Это огромный запущенный пласт. И только при поддержке гражданского сектора все это может получиться», — уверен Александр Гезалов.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
