И стала жизнь: история о любви и тюленях в странненькой деревне на берегу Японского моря
В Приморском крае работает первый в России центр реабилитации тюленей. Его 16 лет назад вместе с мужем ветврачом Павлом Чопенко открыла писательница и художница Лора Белоиван. Дикие животные, которых они спасают, принадлежат одновременно двум стихиям: морской и наземной. Лора сама не представляет жизни без Японского моря. В своих книгах и на картинах она рисует абсурдный мир, расположившийся на его берегу. Здесь чудеса — часть повседневности, они начинаются, стоит сделать шаг за порог
«Не было жизни — и стала жизнь»
У Лоры Белоиван было два периода в жизни, когда она почти физически ощущала чувство непрерывного счастья. Особенно важен второй, в ходе которого она чуть не умерла.
В 2004 году Лора сорвалась в Ненецкий автономный округ пожить в стойбище оленеводов (а почему нет?). Однажды утром пастухи взяли ее с собой перегнать стадо. Поездка должна была занять пару часов, но мужики гонялись за оленями по зимней тундре все двенадцать. На шестой час Лора начала замерзать, а когда на обратном пути на крутом повороте вылетела из нарт, и вовсе решила, что настал «ее ******». Белоиван лежала под черным небом, смотрела на звезды и не могла найти в себе силы издать хоть звук. Не чувствовала холода и будто наблюдала за собой со стороны, а когда оленевод обнаружил пропажу и вернулся, откуда-то извне своего тела «помогала» ему грузить себя на нарты.
В чуме Лоре налили огромную чашку обжигающего бульона и такую же большую — чая.
«Я делаю глоток, другой, третий. И с таянием ледяной глыбы внутри меня заполняет счастье. Это было именно счастье — такое уверенное, настоящее и плотное. Я тогда поняла, что ощущение физически осязаемого счастья возможно, только когда оно про жизнь. Когда была смерть, а стала жизнь. Или не было жизни — и стала жизнь».
Нечто похожее Лора испытывает каждый раз, спасая очередного тюленя.
Странненькая деревня
Для реабилитации тюленя море не нужно. Оно даже вредно. Звук волн тревожит животных, зовет обратно, но Лора и ее муж Павел — он же Ветеринар, как называет его Белоиван в своих сетевых заметках, — без моря жить не могут. Поэтому их центр стоит в поселке Тавричанка на берегу лагуны с говорящим названием Тихая. Это компромисс.
Тавричанка — обычный приморский поселок: статуя Ленина на центральной площади, украшательства из покрышек по обочинам дорог и рыбодобывающий колхоз. Но это только внешне. В сборнике рассказов «Южнорусское Овчарово» Белоиван описывает Тавричанку как место, где из трещин в реальности лезет абсурд. И если там сгорела сельская подстанция, то обычное дело соседу в качестве нового источника энергии использовать сгущенную ночную темноту и ведрами из-под корейской шпатлевки щедро раздавать ее односельчанам.
Большинство сюжетов выдумано, но, по словам Лоры, деревня действительно «странненькая», тут возможно все. К примеру, однажды зимой она обнаружила неподалеку от дома машину с камчатскими номерами, где в окружении вакуумных пакетов с лососем спал мужик. Когда его разбудили, чтобы не замерз насмерть, мужик был уверен, что находится на Камчатке: парился с друзьями в бане, вышел отогнать автомобиль и оказался в 2300 километрах от дома. К слову, между полуостровом и Приморьем нет автомобильных дорог.
«Что это было вообще?! — смеется Лора. — Ну то есть это абсолютнейшее литературное произведение с открытым финалом, где автору дадено, значит, право додумать конец, как он сам хочет!»
Наверное, поэтому в Тавричанке никто и бровью не повел, когда Лора и Павел стали таскать на свой участок тюленей.
«После еды удивлен, лежит на спине, смотрит на ласты»
Пациенты реабилитационного центра чаще всего ларги — пестрые или дальневосточные нерпы. Это вид тюленей обитает в Тихом океане от Японии до Аляски, в том числе и в Приморском крае. В феврале-марте на лежбищах у них рождаются детеныши. В первый месяц жизни они не умеют сами охотиться и пьют материнское молоко. Если маленькие ларги остаются одни, то гибнут от истощения, обезвоживания и инфекций или же становятся добычей косаток, хищных птиц и собак.
Тюленят может унести от матери штормом, но свой «вклад» вносит и человек. Животные определяют своих детенышей по запаху. Если тюлененок испачкался в масле, вытекшем в море из лодок или внедорожников, в которых местные раскатывают по льду зимой, то самка его не признает и перестанет кормить.
С начала марта жители Приморья находят на побережье одиноких тюленят, а значит, в реабилитационном центре открывается сезон. Он длится до середины лета, когда подросших постояльцев выпускают в море. Бывает, за сезон через центр проходит до 20 животных, но летом 2023-го на реабилитации всего два пациента: Катя и Челюскин. Вместе с волонтером Юлией Фадеевой идем их кормить.
Катя поджидает свою селедку, растекшись возле ограждения сухого вольера. Она сейчас на втором этапе реабилитации, как говорят здесь — «на бакалавриате». При поступлении в центр ослабленные инфекциями и травмами тюлени живут в «карантиннике» — стерильном помещении, разделенном стеклянными перегородками. Катя этот этап уже прошла, поэтому проводит дни, валяясь на гальке в вольере или играя со струями воды из шланга в 300-литровом тазу.
Юлия проходит мимо Кати и заманивает ее в таз. Тюлениха должна привыкнуть есть в воде, но получается не очень. Пока волонтер кормит ее с рук, делая вид, что селедка живая и плавает в тазу, Катя с задачей справляется, стоит отпустить рыбину — тут же теряет интерес.
«Тупит пока. Период у нее такой», — объясняет Юлия.
Когда Катя поймет, что рыбу можно есть и без человеческих рук, ее переведут в «магистратуру» — восьмитонный бассейн. В таком сейчас обитает Челюскин: он расправляется с селедкой мгновенно, не дав ни одной рыбине коснуться дна. Только после этого на поверхности показывается голова, и ноздри тюленя распахиваются, шумно втягивая воздух.
У всех пациентов центра в обязательном порядке есть имена и даже фамилии. Это отдельная наука.
«Его официальное имя — Диомид Челюскин, — Фадеева зачитывает записи из “тетрадочки” тюленя. Такие тут заведены на каждого. — “Поступил звонок с пирса бухты Диомид”. Отсюда имя. А Челюскин, потому что его сняли со льдины, как когда-то экипаж потерпевшего крушение парохода “Челюскин” после двухмесячного ожидания сняли со льдины спасатели».
Челюскин попал в центр два месяца назад. Весил тогда он 8 килограммов — при норме 35—40.
Первые дни после поступления самые напряженные. В журнале мелькают названия препаратов, которые вводили тюлененку, расписание кормежки: вначале это шесть приемов пищи в день, чтобы быстрее восстановить водно-солевой баланс и запустить систему пищеварения. Для рыбы желудок еще не подготовлен, поэтому тюленям через трубку вливают в глотку «фишсуп» — смесь перемолотой селедки и креветок с водой и витаминами. По «тетрадочке» можно отследить, какой аппетит был у Челюскина в определенный день, какой стул («оформленный», «колбаской» — это хорошо, «сметаноподобный» — так себе), как он себя вел: «после еды удивлен, лежит на спине, смотрит на ласты» — значит, тюлень чувствует себя комфортно.
Чем дальше, тем записи короче. После кормежки — сейчас их всего три в день — Фадеева записывает: «15 00. Ок». Значит, до выпуска осталось немного.
Метафизический смысл брака
Двухэтажное здание на участке зовется «волонтерник», кроме людей, тут обитают попугай, семь котов и три собаки. В каком углу ни присядешь, вокруг займут позиции хотя бы три-четыре зверя. Один ляжет на колени, другой сядет напротив, третий будет сверлить взглядом с лестницы. Думаешь, что осталась одна в ванной, — глядь, а в окне Челюскин плещется с мячом в бассейне.
На вопрос, откуда такая любовь к животным, Лора отвечает, что никаких зверей она не любит — это шутка, — а просто знает, как помочь им в беде. То же говорит и Павел.
Белоиван размышляет: «Наш брак в метафизическом и метафорическом смыслах стал родительством всей этой истории».
Лора родом из Казахстана. В Приморье приехала в 1985-м, чтобы выучиться на бортпроводницу пассажирских судов и накупить за границей «шмоточек». Оказавшись здесь, она внезапно почувствовала, что этот край — «ее место», и осталась жить на берегу Японского моря.
Белоиван с самого начала знала, что не будет всю жизнь работать в пароходстве, и параллельно училась на журфаке. После пяти лет в плавсоставе торгового флота она устроилась в краевой еженедельник. К моменту знакомства с Павлом успела поработать собкором в федеральных информагентствах и уйти во фриланс. Писала даже для Cosmopolitan и Playboy, вела успешный блог в ЖЖ. Жила Лора во Владивостоке, в любимой квартире с видом на Босфор Восточный, и как-то раз вызвала на дом ветврача — у нее заболел пес.
«Я открыла дверь и ******: ветврач был немыслимой красоты. И очень юн (у Лоры и Павла девять с половиной лет разницы в возрасте. — Прим. ТД). И у меня случился когнитивный диссонанс. Я иначе представляла себе доктора, с которым разговаривала по телефону», — вспоминает Лора.
Ее потрясло и то, что обычно недоверчивый пес Банцен сам протягивал Павлу лапу для капельниц.
Серьезных отношений после недавнего развода она не хотела. И тем не менее спустя 20 лет, пока мы разговариваем с Лорой, Павел на кухне «волонтерника» готовит нам бутерброды по-гавайски: с ветчиной, сыром и консервированными ананасами. Для идеального сочетания вкусов нужны еще оливки, но они закончились.
Чувырла
26 апреля 2005 года Лора с Павлом гуляли с собакой вдоль моря и приметили в воде у самого берега одинокого тюлененка. Обычно животные скрываются под водой, стоит им увидеть человека, но этот подпустил вплотную. Это показалось странным. На обратном пути они увидели тюленя уже на суше, отнесли его в воду — потом окажется, что так делать ни в коем случае нельзя, — но детеныш, вместо того чтобы поплыть, пошел ко дну. Пришлось вытащить его обратно. Вокруг собирались чайки.
«Стало жалко тюленя, и мы его забрали домой, чтобы он спокойно помер, чтобы его заживо не ели птички, по крайней мере», — рассказывает Павел.
С тюленями раньше он никогда не имел дела и решил действовать по аналогии с собаками: ввел противошоковый и кардиостимулирующий препараты, антибиотики. Температура у тюленя была как у трупа — 33 градуса, поэтому его укутали одеялами. Паллиативная помощь подействовала лучше, чем предполагалось: через пару часов тюлень, оставленный в ванной комнате, пришлепал на кухню и стал требовать еды. Так у Лоры и Ветеринара появилась первая ларга — Чувырла.
Что делать с животным, было непонятно. Местные специалисты говорили, что выхаживать тюленя бессмысленно: они «неблагодарные», дикие, сколько ни бейся — не выживают у человека. Одна женщина даже посоветовала «тюкнуть камнем по башке и снять шкурку». Павел интуитивно сообразил, что кормить тюленя молоком не надо — у многих животных непереносимость лактозы, — и они с Лорой вливали ему в глотку шприцем смесь из рыбы с водой.
Помощь пришла благодаря известности Лоры в ЖЖ. Она с первого дня описывала происходящее на своей странице, и через одного из «френдов» супруги вышли на ирландский реабилитационный центр для тюленей The Irish Seal Sanctuary. Там похвалили супругов за сообразительность — оказалось, что «фишсуп», которым кормят тюленей в ребцентре, — примерно тот же рыбный коктейль. Ирландцы дали рекомендации, какие препараты лучше вводить — у тюленя обнаружились и глисты, и воспаление легких, — переслали схему раскормки.
Чувырла освоилась в человеческом жилище. Спала в самом прохладном месте — возле унитаза, днем купалась в ванне. Любила присосаться к спинке дивана из кожзама — так тюлени обычно слизывают материнское молоко. В семье тут же появилась присказка: «Нечего есть — пососи диван». На тринадцатый день Чувырла умерла от аллергической реакции на банальный препарат от глистов, антигистаминное средство подействовать не успело. Ирландцы заверили Лору и Павла, что это индивидуальная непереносимость и их вины в случившемся нет. Тюленя похоронили на одной из владивостокских сопок.
И тут произошло странное: и Лора, и Павел одновременно поняли, что их жизнь прежней уже не будет.
Когда объелся лягушек и раздуло живот
Нарыдавшись после смерти Чувырлы, Павел с Лорой решили, что теперь их путь — реабилитация тюленей.
«У нас появился уникальный опыт. Он правда был уникальным, ведь мы честно пытались делегировать кому-то тюленя, но в России не было даже того, кто хотя бы теоретически понимал, что с ним делать», — объясняет свое решение Лора.
Была еще одна причина. Хоть Чувырла и кусалась, стоило зазеваться, била своих спасителей ластами, а львиная доля процесса реабилитации состояла из уборки какашек, Белоиван и Ветеринар поняли, что испытывали все эти тринадцать дней мало с чем сравнимую радость. Больное и слабое животное с их помощью и на их глазах возвращалось к жизни.
Через полгода Лора с Павлом поехали в Ирландию учиться в том самом ребцентре, который помогал им с Чувырлой. Обычно, чтобы попасть туда, волонтеры ждут по два-три года. Но когда основатель центра, известный ирландский ученый и защитник природы Брендон Прайс узнал, что двое российских ребят собираются открывать свой собственный, то принял их без очереди.
«Там мы увидели натуральный караван-сарай: выкрашенные в яркие цвета — розовый, голубой, зеленый — фургончики, кормокухня — бывшая конюшня. В этой ирландской деревне каждый держал скаковых лошадей, только у Брендона и Мэри Прайс были тюлени. Все было абсолютно по-деревенски, но стерильно и работало как часы. Это придало нам смелости: “Мы тоже так сможем”», — о месяце в Ирландии Лора рассказывает взахлеб.
Оказалось, что реабилитационные центры Европы и США выхаживают тюленят с середины прошлого века. Учили Лору и Павла без учебников и методических пособий — таковых просто не существует, сразу практика: показывали, что делать, и тут же требовали повторить. В первый день они научились заводить в желудок тюленю зонд для «фишсупа».
Однажды Лора, Павел и волонтер из Англии остались одни следить за животными в выходные. Тюлень по имени Брайан съел лягушку, и у него так раздуло живот, что он не мог даже плавать: обжору все время переворачивало. До начальника дозвониться не получилось, и новички из Приморья, отменив все предписания, перевели тюленя из бассейна в сухой бокс, залезли в дом Прайсов, сварили на хозяйской кухне рисовый отвар и напоили им Брайана, чтобы снять вздутие. Тюлень поправился, но возвращения Брендона пара ждала с опаской.
«Это был один из моментов, которые определяют будущее. Брендон сказал: “У вас будет реабилитационный центр и все получится. Вам животное важнее репутации”», — с благодарностью вспоминает Лора.
И в 2007 году они с мужем зарегистрировали свой реабилитационный центр. Лора стала его генеральным директором, а Павел уже официально стал Ветеринаром с большой буквы — директором по ветеринарной части реабилитационного центра морских млекопитающих. Сначала центр располагался в обычном частном доме, который пара купила в Тавричанке. Из бани соорудили «карантинник», во дворе поставили бассейны, сколотили из досок кормокухню, построили сухие вольеры по специальной технологии, которую подглядели у ирландцев.
Прежде чем просить финансовой помощи, Лора и Павел хотели показать, что сами умеют работать, поэтому первые несколько лет центр жил на их деньги: то, что осталось от продажи любимой квартиры с окнами на Босфор Восточный, плюс Лорины гонорары за картины. В начале 2000-х она начала «красить пикчи» — рисовать. Картины вскоре начали раскупать прямо в ЖЖ.
В 2013 году Лора начала собирать пожертвования. А в 2021-м с помощью предприятий-спонсоров центр переехал из частного дома на побережье лагуны Тихой. Там за два года с нуля построили реабилитационный комплекс, где сейчас и находятся Челюскин и Катя.
Ситуация выбора без выбора
Лору часто спрашивают, а нужно ли вообще спасать тюленей. По статистике, примерно половина из них погибает, не дожив до года. Да и спасение десяти, даже двадцати тюленей в сезон никак не повлияет на местную популяцию ларги, которая насчитывает примерно 2,3 тысячи особей. Белоиван это понимает, но на числа ей «плевать».
«Для зверей, которых нам удалось вытащить с того света, вообще-то есть разница, быть дохлыми или живыми, — смеется Лора и продолжает серьезно: — И для людей, которые нашли этих животных, пожалели их, тоже есть огромная разница. Они, как и мы когда-то, оказались в ситуации выбора без выбора: ты не знаешь, как помочь, но и не помочь беспомощному существу, оказавшемуся в зоне твоей ответственности, не можешь».
Жительнице приморского поселка Кавалерово Татьяне Агафоновой 8 мая прошлого года не захотелось копать картошку на бабушкином огороде, и она поехала с парнем на море. Он нырял с аквалангом, она сидела на берегу и вдруг заметила в десяти метрах худющего тюлененка.
Татьяна написала в группу кавалеровских зоозащитников, там ей дали телефон центра. До Тавричанки было часов семь пути, и Лора попросила Татьяну поехать с детенышем навстречу волонтерам. Дала рекомендации: перед тем, как брать тюленя на руки, закрыть чем-нибудь его мордочку, чтобы не пугался и не кусался; везти с открытыми окнами, чтобы не перегрелся.
Встретились две группы примерно на полпути.
«Мы с открытыми ртами смотрели, как они точными движениями взяли тюлененка, положили, шланг в пасть затолкали (залили жизненно важный водно-солевой раствор), глаза ей обработали. Выглядели ребята как какие-нибудь американские ученые: в кедах, очках, со взъерошенными прическами — такие прям вот простецкие, но видно, что очень умные», — Татьяна описывает свои впечатления как остросюжетный фильм.
Спасенного ею тюленя действительно ждала удивительная судьба. На видео, которое Татьяна сразу отправила Лоре, ларга выглядела так плохо, что Белоиван сомневалась, что малышка перенесет даже транспортировку: «Лежала плоская, как газета». Но животное выжило. Назвали его Таня — в честь спасительницы.
Тюлениха Таня оказалась полностью слепой: один глаз выколот, второй ничего не видит. Без зрения тюлени могут ориентироваться под водой, но у Тани вдобавок были сломаны и усы — вибриссы — жизненно важный орган осязания. Шло время, Таня чувствовала себя хорошо, но усы никак не отрастали, становилось понятно, что в море Таня не жилец. Зимовать в центре негде — обычный бассейн в морозы промерзает до основания, и Лора с Павлом уже начали сбор денег на строительство зимнего убежища, но тут ларгу захотел забрать Московский зоопарк. На пару и раньше выходили с похожими предложениями, и они всегда отказывали, потому что выступают против содержания тюленей в неволе. Но в Москве как раз закончили строительство комплекса для ластоногих с максимально комфортными условиями. Так провинциальная тюлениха Таня стала столичной дивой. Посетители зоопарка могут следить за ее жизнью в новом открытом вольере в центре Москвы.
«Вот вроде ничего такого не сделала, но, блин, ты спасла жизнь! И она сейчас там, в Москве, у нее все хорошо. Она стала такой пухленькой, красивенькой», — не может нарадоваться спасительница Татьяна.
Лора всегда держит связь с теми, кто нашел тюленей. Сообщает о ходе реабилитации и не устает поражаться, какими чувствительными могут быть самые неожиданные люди. Это тоже важная часть работы: показать местным жителям, которые привыкли воспринимать море сугубо как источник пропитания, что тюлени — мыслящие, чувствующие существа. И это работает.
Один раз браконьеры (!) так долго ждали приезда волонтеров, что ради тюлененка «схватили» штраф от Рыбнадзора. В другой — некий дядя Боря из-под Находки полночи «в телогрейке с сигареткой» сторожил спасенное животное на берегу, а потом отправлял в центр беспокойные и трогательные голосовые.
«Мы все обрыдались: очень суровый мужик, лицо в шрамах все, два приличных слова с трудом может связать, переживает: “Как же она там одна (после выпуска в море) будет? Как она найдет там своих? Еешных?”» — вспоминает Юлия Фадеева.
Телепатическая история
Вообще-то работают в центре «чуваки суровые». Лора отбирает волонтеров придирчиво: они должны быть достаточно зрелыми — старше тридцати — и не из Приморья, чтобы не срывались «на пару часиков» по делам домой. Сюсюкать с тюленями волонтерам нельзя, чтобы животные не привыкали к людям. Зато можно и нужно не бояться грязной работы. Когда-то Юлия покорила Лору одной фразой в конце резюме: «Чуть не забыла добавить. Я не боюсь говна». И вот уже одиннадцать лет подряд она приезжает из Иркутска каждый сезон выхаживать тюленей.
Павел считает, что на тюленей просто «подсаживаешься». «Они настолько другие — космические. Ничего подобного нет на Земле, — развивает мысль Лора. — Они телепаты, транслируют образы и ловят твои. Каждый год у нас есть хотя бы одно животное, которому требуются длительные обработки, и зверь сотрудничает. Он дает тебе понять, что будет терпеть боль, пока ты возишься с его ранами, и ты работаешь спокойно».
Одна из телепатических историй произошла с Лорой, когда выпускали в море тюленя по имени Глеб. Он так хотел домой, что даже пытался сбежать из центра, не дождавшись конца реабилитации. Тюлень был уже здоров, поэтому после очередной попытки его решили экстренно выпустить раньше срока, чтобы он не заболел от горя — с этими животными случается и такое. В момент выпуска Глеб, молниеносно, как конь, доскакавший до прибойной зоны, остановился и пристально посмотрел на своих спасителей.
«Мы все ахнули. Он нам очень внятно сказал спасибо. Но это было спасибо не за то, что мы его вылечили. Он ни хера этого, наверное, не помнил — когда его привезли к нам, ему было очень плохо. Он благодарил нас за то, что мы привезли его домой и отпускаем. Это поняли абсолютно все».
Процессы создания текста и спасения тюленей писательница Белоиван считает во многом схожими. В первом случае ты на время умираешь как личность и тебе открывается пространство событий, которые нужно зафиксировать буквами, — ощущение, по словам Лоры, не из приятных (поэтому писать она не любит).
В тюленятнике же человек тоже становится проводником.
«Тюлень выживает не из-за того, что ты помыл ему жопу и накормил рыбой, — говорит Лора. — Тюлень выживает, потому что к нему через тебя приходит жизнь. Это не твое, но идет через тебя. Тебе нужно просто этот тонкий процесс замаскировать ритуальными танцами: мытьем жопы, покупкой рыбы. А то, что происходит, — чудо».
Чудеса продолжают происходить на берегу лагуны Тихой, несмотря на препятствия, которые чинит мир вокруг. После начала «спецоперации» компании, помогавшие центру, закрылись либо урезали благотворительные программы. Люди жертвуют меньше, и у самой Лоры не было сил организовывать масштабный сбор денег. Поэтому пока в центре отказались от доработки инфраструктуры, хотя надо бы довести до ума фильтровальную систему для очистки воды, заменить стеклопластиковые бассейны, которые стали трескаться на солнце, на бетонную конструкцию — много всего.
«Главное — доплыть до того берега, потому что рано или поздно и ***** кончается, и все кончается», — говорит Лора.
И только жизнь, которой нужна помощь, не кончится никогда.
P. S. Пока готовился этот текст, Катя научилась есть сама и переехала в бассейн. И 27 июня их с Челюскиным благополучно выпустили в море.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
