«У богов не просят денег»
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/001.jpeg)
На границе Республики Марий Эл и Татарстана стоит село Шоруньжа. Здесь говорят на марийском языке, топят хитро сложенные печи, возделывают землю, а по праздникам молятся в священных рощах. Все это вписано в современную жизнь — с магазинами, сотовыми телефонами, интернетом и вахтами в Москву, где каждый мариец считает дни до возвращения на родину и просит у Большого Белого Бога (Ош Поро Кугу Юмо) удачи и добрых соседей. Марийцев считают последними язычниками Европы. Они же называют себя «чимарями» — верующими в силы природы
Марийская дипломатия
Шоруньжа — русское название марийского села Унчо, стоящего на берегу рек Шоры и Уньжи. Здесь 10 улиц, два магазина, библиотека, школа, клуб и этнокультурный центр, благодаря которому в 2019 году о селе заговорили по центральным европейским телеканалам: тогда это место выбрали культурной столицей финно-угорского мира, а на территории комплекса развернулось действо из жизни луговых (есть еще и горные) мари.
Мы приезжаем в Шоруньжу накануне другого праздника — каждый год в начале июля марийцы отмечают Сурем, день духовного очищения. Село находится в 150 километрах от Йошкар-Олы и в 100 километрах от Казани, далеко от железных дорог и оживленных магистралей. Без машины добраться практически нереально, да и на ней доезжают только те, «кого пускают духи». Так говорят местные. И вспоминают одну за другой истории, как выедет автобус с туристами из крупного города — и по дороге к селу сломается. Гид звонит из лесу в этнокомплекс: что делать? Там отвечают: молиться, просить прощения за боль, которую предки сидящих в автобусе причинили земле. Гид хорошенько помолится, автобус заведется и поедет дальше.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/002.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/003.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/004.jpeg)
Все это мы услышали, пока ждали очередную партию застрявших туристов. Сами же добрались в Шоруньжу легко. В селе прохожие к нам то и дело обращались на марийском — здоровались, спрашивали, чем помочь. Видя, что мы ничего не понимаем, переходили на нестройный русский.
«Когда долго разговариваешь по-русски, язык идет, — объясняет местная жительница Галина Иванова. — А не разговариваешь — не идет! Я по-русски мало говорю. Радио у нас свое, телевидение свое (марийцы смотрят в интернете передачи про свою историю, слушают народные песни. — Прим. ТД), дома мы все на марийском говорим».
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/005.jpeg)
Галине 65 лет. За эти годы из Шоруньжи она выезжала лишь несколько раз. Запомнился круиз на теплоходе по Волге, что выпал ей в восьмидесятых как одной из лучших доярок колхоза. Впечатлила жаркая Астрахань, сладкие арбузы и бескрайние калмыцкие степи, которые, на контрасте с марийскими лесами, выглядели обездоленными.
Сегодня пенсия путешествовать не позволяет, но Галина и не рвется — выращивает картошку, варит смородиновое варенье и печет для внуков блины и пироги, в которых творог запросто сочетается с толченой картошкой и жареным луком.
Кстати, неожиданные сочетания для марийцев характерны. На планете марийцев чуть больше полумиллиона (около двух тысяч — в Шоруньжинском сельском поселении), но немногочисленным народом они были и раньше. Зажатые между мусульманской Волжской Булгарией и христианской Русью, мари выработали особый дипломатичный характер. Его проявления видны в Шоруньже и сейчас: на деревянных избах советские звезды обрамлены традиционными орнаментами, а внутри верующие в силы природы местные жители вешают православные иконы.
Ручной туризм
35-летний сын Галины Алексей Иванов — наш проводник и директор местного этнокомплекса. Его отец был картом (так мари называют своих жрецов), и в будущем Алексей тоже должен принять служение. Он не торопится: моления отнимают много времени, а на нем — руководство этнокультурным комплексом плюс ансамбль «Эр кече», где он играет на гармошке. А еще Алексей кладет печи.
Марийские печи — отдельная история. Они спроектированы так, что огонь нагревает еду снизу и сверху, поэтому традиционные блины из печи не переворачивают.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/007.jpeg)
Чтобы собрать такую печь, нужен талант. Он неплохо оплачивается и позволяет Иванову содержать четверых детей. Зарплата в музейном комплексе — около 20 тысяч рублей, поэтому весь его коллектив — это альтруисты, работающие за идею. Она проста: людям хочется сохранить свои традиции и верования. Прошедшая 400 лет назад насильственная христианизация и введение крепостничества сильно повлияли на жизни их предков. Многие мари тогда ушли в леса и благодаря этому сберегли свою культуру. Задача современных марийцев — не растерять то, что осталось, и передать дальше.
«У нас в сельском поселении 90 процентов жителей — марийцы. Потом идут русские, татары, чуваши. С ними мы говорим на русском языке, а между собой — только на марийском», — разъясняет Алексей.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/008.jpeg)
Он с детства помогал отцу во время праздничных молений, но сам мечтал стать конструктором. «У нас дома было много технических журналов, я их читал, а потом всем в деревне чинил телефоны, магнитофоны, аппаратуру в клубе».
После школы Алексей поступил в авиационно-технический колледж в Казани. Со второго курса вошел в экспериментальную группу — учился вечерами, а днем работал на авиационном заводе, устанавливал в самолеты Ту-214 радиооборудование и электрику.
Поработал так несколько лет и понял, что достиг всего, чего хотел. Неоднократно писал заявления на увольнение, но его не отпускали: на заводе работали в основном пенсионеры, а он, молодой, все быстро схватывал. Потом — армия. Когда Иванова забирали, как раз стартовала программа, по которой молодые конструкторы после 10 лет работы получали жилье.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/009.jpeg)
«Ну всем раздали, а про нас, раз мы в армии, забыли. Можно сказать, кинули… Я и так-то в городе не особо хотел оставаться, а тут уже точно решил вернуться домой. Жизнь-то знаете какая была? Утром иду на работу — еще темно. Вечером возвращаюсь с работы — уже темно. После колледжа я же в институт поступил, плюс общественная нагрузка: играл в народном ансамбле», — рассказывает Иванов.
Когда Алексею было 25 лет, неожиданно умер отец. «Я старший и по нашим обычаям должен вернуться помогать маме. Это стало весомой причиной для увольнения. А здесь, как приехал 10 лет назад, сразу стал директором этнокомплекса».
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/010.jpeg)
— С порога и в директоры? — удивляюсь я.
— Так я тут, в клубе, со школы: дискотеки вел, выступал, меня тут все знали.
— Какое хозяйство вам досталось?
Вместо ответа Алексей машет рукой и смеется.
Все, что есть в музее, сделано руками сотрудников — они это называют «ручным туризмом». Люди несли в музей костюмы предков, делились утварью, передавали старинные рецепты, а дальше сотрудники этноцентра сами чинили вещи и оформляли интерьер.
— Когда в небе видите самолеты, сердце не екает? — спрашиваю Алексея.
— Нет. Мечта моя детская сбылась же. Теперь другая мечта — культуру нашу поднять. И печи делать.
Алексей достает телефон, показывает свои работы, объясняет отличия. Я понимаю, что в печном деле тоже нужны конструкторский ум и чутье.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/011.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/012.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/013.jpeg)
Чутье для мари — отдельная история. Те, кто им обладает, достигают профессиональных высот. Основные поприща такие: строительство, плотницкое или столярное дело, плетение из лозы. К примеру, сотрудник этнокомплекса Иван Гаврилов делает из лозы такую мебель, что заказчики выстраиваются в очередь на год вперед. В 2017 году в деревню приехали японцы и раскупили буквально все — и лозу, и вышивку. Не смогли только самое большое кресло вывезти: не умещалось в багаж.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/014.jpeg)
— Получается, для вас в XXI веке народные промыслы — это и работа, и жизнь? — спрашиваю.
— Да. Почему я печи делаю? Газа у нас нет, но мы его и не хотим. Летом у нас есть электропечки, мультиварки, а зимой, когда печка топится постоянно, хозяйки готовят еду только там. Дети все это видят, впитывают.
— Дети, кстати, я слышала, на улице все-таки говорят по-русски…
— Ну они же ходят в садик, в школу, — отвечает Иванов. — Своих мы в садик не отдавали, поэтому пока они говорят на марийском, а в школе будут, конечно. Русский для нас — язык межнационального общения. Но свой язык мы храним, для нас это вопрос первостепенный.
Главный мариец
Первостепенность национального вопроса отражена и в местных монументах. В центре села, рядом с памятником героям Великой Отечественной войны и пограничникам, стоит бюст Тихона Ефремова. Уроженец Унчо, он выучился в Казани и вернулся сюда в 1901 году как православный миссионер. Но поступил по-марийски дипломатично: веру предков не давил, разрешал тайком ходить на моления в лес, а перед властями отчитывался, что христианизация идет по плану. Одновременно активно занимался образованием: при Ефремове, когда он заведовал Уньжинской центральной черемисской (дореволюционное название марийцев) школой, выросла целая плеяда местной интеллигенции — историков, писателей и поэтов.
С приходом революции священник отказался от сана, подал заявку в члены ВКП(б). При новой власти его педагогическая и просветительская карьера складывалась неплохо, он даже стал автором марийского гимна. Но нашлись «доброхоты», которые припомнили бывшему учителю христианское прошлое, покрывание языческих верований и личные обиды. Ефремова исключили из партии, потом уволили с работы, а в 1938 году обвинили в причастности к буржуазно-националистической организации и расстреляли.
На этом моменте местные экскурсоводы обычно делают паузу. Словно поминают человека, которого в Шоруньже называют «икымше марий». Первым, главным марийцем.
Секреты красоты
Дело Ефремова сегодня продолжает Людмила Аксюбина. Местные знают ее как талантливую поэтессу, организатора традиционных праздников и заведующую музейным комплексом «Старинная марийская усадьба» в Шоруньже. Людмиле 63 года, но выглядит она лет на десять моложе. Впрочем, это общая черта всех мариек.
Они шутят, что причина — в свежем воздухе, труде и природных «косметических процедурах»: то корова по лицу хвостом залепит, то крапива по телу пройдет. А еще у мариек аккуратные, словно после пластической хирургии, носики и высокие скулы.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/016.jpeg)
«Нам-то все говорят и про носы, и про все остальное: “Откуда вы такие?” А мы отвечаем, что мы — натуральные марийцы! Такие и есть…»
У Людмилы Аксюбиной отчество Иландаевна. Сейчас марийские имена — Айвика, Йуксудыр, Элавий, Акпатыр, Талви — в моде. А в шестидесятых годах прошлого века это были приметы прошлого. Но для Людмилы имя отца всегда ассоциировалось с чем-то основательным, настоящим.
«Нас, детей, в семье было пятеро, но отец учил, что в семье и мужчина, и женщина должны уметь делать всю работу. Я колю дрова, мои братья могли помыть посуду, а пельмени мы всегда лепили вместе. Благодаря тому, что он в нас заложил, мы и выжили в девяностые».
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/017.jpeg)
По профессии Людмила — агроном. Была стипендиаткой родного колхоза, а когда учеба в городе закончилась, прилетела в деревню на всех парах. Город ее давил. До сих пор она сравнивает его с тоннелем, по которому надо быстро-быстро пройти, чтобы выйти к лесу, полю и реке. Только там человек себя слышит. И получает подсказку, как ему жить дальше.
«Мне был 21 год, когда я вернулась в деревню и стала главным агрономом, — рассказывает она. — Тогда еще наши старики были живы, я у них училась — и работала, и перенимала традиции. Ну какие? Детей, когда рождались, — трое у меня — сразу показывать людям было нельзя. Только через неделю. И на лбу ребенка надо нарисовать сажей пятнышко — это оберег от сглаза. Знахари у нас всегда были, травами лечили. Марийцы сильные травники, а наш старый фельдшер Иван Егорович Романов — уникальный человек!»
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/018.jpeg)
Людмила рассказывает, что Романов прошел Великую Отечественную войну, вернулся опытным военно-полевым хирургом. В селе тогда лекарств почти не было, а обезболивания — совсем никакого, но фельдшер Романов творил чудеса, соединяя знания традиционной медицины с опытом, который получил на войне.
Даже современные мари, следуя советам предков, просят здоровья у природы. Идут в священную рощу и молят Большого Белого Бога (Ош Поро Кугу Юмо) о помощи. И он их, по всей видимости, слышит.
На дулях
Людмила тоже не раз обращалась к силам природы, особенно часто в девяностых. Тогда страна расползалась по швам, держался только местный колхоз «Передовик». Людмила говорит, что выстоял он по двум причинам: из-за названия — мари считают, что имя программирует судьбу, — и потому, что председателем колхоза был мариец. Когда в соседних русских деревнях растаскивали все, что могли, односельчане Людмилы смотрели с недоумением: «Как можно воровать у самих себя? Вам же потом жить, что же вы делаете?»
— Нам тогда было очень тяжело. А выстояли мы на дулях! — смеется Людмила.
— Это какой-то местный символ?
— Можно и так сказать.
Людмила вспоминает, что ее семья взяла тогда 30 гектаров земли, чтобы заняться сельским хозяйством, но опыт был неудачный: «Девять пунктов налогов для фермерства! Где это видано?! Хотите, чтобы мы умерли? А вот вам — дуля! Все деньги уходили на горюче-смазочные материалы, на оплату работникам, а надо было детей учить… Порой нечем было за телефон заплатить. Да, трудно, но нет, нас не сломят! Дуля! Вот так, на дулях, и выжили».
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/020.jpeg)
По марийской традиции в день свадьбы родственники со стороны невесты ходят в гости к родственникам со стороны жениха, знакомятся, смотрят, кому отдают дочку. За день могут посетить до 25 домов. В конце восьмидесятых, когда третья сестра Людмилы выходила замуж, обход будущей родни закончился в три часа ночи. Возвращались на грузовике ГАЗ-53, стояли в кузове, очень уставшие, и вдруг родственницы затянули марийскую гостевую песню. От этой картины — ночь, красивые голоса, грузовик едет через поле, над головой звездное небо — у Людмилы ручьями потекли слезы.
«С того дня я стала записывать песни и истории у стариков. Дома отмечала наши традиционные праздники. Кроме того, я пела и танцевала в фольклорном ансамбле, и, когда пришло время открывать музей, мне предложили вести этнографическую работу. А я и рада была, ведь по сравнению с фермерством это сплошное удовольствие».
Спрашиваю о деньгах, ведь за работу в сфере культуры обычно мало платят, а Людмила опять смеется: у мари нет ориентира на материальное. Нет даже молитвы о высоком доходе. Но есть пословица «Шукат пыта, шагалат сита» («И многое закончится, и малого хватит») и слово «перке». Перевести его на русский сложно, но, когда мариец просит у богов «перке», он хочет, чтобы в его доме был мир, родные были здоровы, а на поле рос хороший урожай. И большего не надо, ведь излишества вредны.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/021.jpeg)
— Но ведь трудно же жить, топя печку, нося воду…
— А вы думаете, мы за приятным пришли на эту землю? — Людмила хохочет. — Я по молодости тоже так думала. Но нет! Сейчас понимаю, что чем больше нагружу себя, тем более угодна буду богу и тем мне будет легче. Люди стали очень нежными, но чем больше у тела трудностей, тем оно выносливее. Меня в детстве, как старшую, ставили на сенокосе сено принимать. Это очень тяжелая работа, но она развила мышцы, которые я тренирую в работе до сих пор, — в старости они будут поддерживать мои дряхлые кости.
Квазипокойники
У марийцев два кладбища: христианское и языческое. Последнее находится напротив еще одной этноусадьбы, в соседней деревне Шлань. Живых от умерших отделяют полтора десятка метров и синий забор. За ним, помимо привычных, есть языческие памятники, похожие на вытянутые и увеличенные скворечники, только без дупла.
Я хочу рассмотреть их поближе, но Людмила останавливает: марийцы ходят на погост только по особым случаям. К примеру, на сороковой день после похорон они просят незримого охранника кладбища пропустить их за душой покойника. Взамен оставляют монетку.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/023.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/024.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/025.jpeg)
В тот же сороковой день в селе выбирают квазипокойника — друга или дальнего родственника усопшего, который с раннего утра и до полуночи будет исполнять роль вернувшегося с того света. Он надевает вещи умершего, садится за накрытый стол рядом с его супругой или супругом, угощается, танцует, поет и беседует. А самое важное — раздает советы. Кому-то, допустим, надо меньше пить, кому-то поскорее жениться, а кому и последить за своим поведением в обществе.
Исполняющие роль квазипокойников иногда настолько вживаются в образ, что происходят чудеса: из уст «усопшего» земляки слышат такие вещи, которые тот никак не мог знать. К примеру, он может разгласить тайные мысли или малоизвестные детали жизни односельчан. Это становится поводом для пересудов и деревенских историй.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/027.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/028.jpeg)
С наступлением темноты «умершего» выпроваживают за ворота, чтобы больше он уже никогда не приходил. По верованиям мари, на небе душа покойника объединяется с душами земляков и ведет ту же жизнь, что и здесь: плотник плотничает, матери семейств пекут блины; все ждут перерождения души и возвращения ее в родную деревню.
Роль квазипокойника — ответственная и серьезная, потянуть ее могут не все, а те, кто отыгрывает ее талантливо, пользуются у односельчан уважением и получают приглашение хозяйничать за поминальным столом еще не раз.
Большой кипеж
Мельник дядя Витя (он же Виталий Семенович Павлов) от роли квазипокойника всегда отказывается. Говорит — не умеет танцевать. Зато интересно рассуждает, за что и получил в Шоруньже прозвище Философ.
Дядя Витя служил в Афганистане. В последний год армии успел посидеть в окопах среди барханов. Однажды утром полуголый солдатик Витя пошел по нужде — вокруг песок, ни деревца, туалет — окопная яма. Витя прыгнул в нее и приземлился обеими ногами на гюрзу. То, что она его не укусила, Виталий Семенович объясняет силой марийской молитвы, ведь родные, узнав, что его отправили на войну, устроили большие моления о возвращении Вити домой живым.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/030.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/029.jpeg)
Сейчас, кстати, делают то же самое. Но о том, что происходит на «большой земле», куда уходят мобилизованные (в Шоруньжинском сельском поселении таких пока 10 человек), марийцы рассуждать не любят. Полагаются в таких вопросах на бога.
— Мне мать говорила, в 1924 году у нас были моления, в которых участвовала тысяча человек. А до того самые большие были в 1826 году. Одновременно на территории современной Марий Эл собрались тысячи черемисов — 50 кострищ! Такой кипеж! Как после захода “Вагнера” (имеется в виду поход ЧВК на Москву, — прим. ТД)! — смеется мельник.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/031.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/032.jpeg)
— А о чем просили тогда?
— О чем люди обычно просят? О том, чего им не хватает. О мире, наверное. Хотя я думаю, это лицемерие — бежать к богам, когда тебе плохо. К ним надо идти всегда. Особенно когда тебе хорошо.
После службы в Афгане дядя Витя окончил радиомеханический техникум, в девяностых его помотало по разным работам, и сегодня он умеет не только философствовать, но и косить, строить, белить. А особенно хорошо у него получается молоть. Отчего ему и доверили старинную мельницу, в которой все работает как и века назад.
«Я чистый энтузиаст! — говорит Павлов, запуская жернова. — Зарплата у нас, извините, такая, что иной раз думаешь: “На хрен мне это все?” А потом: “Если не я, то кто?”»
Заканчивает беседу так: «Весь мир давно упал. Наводнения, землетрясения, войны, катаклизмы… А эти, наши места — нетронутые, святые. Нас не будет — ничего не будет. Так и запишите».
Полотенца в роще
В нынешний праздник духовного очищения Сурем, наверное, снова могли бы произойти большие моления и повернуть ход истории к лучшему. Но народу в священной роще собралось всего несколько сотен человек. Причина — путаница в календаре: после христианизации местные смирились с тем, что Сурем стали праздновать в Петров день (12 июля). А раньше праздник отмечали в первую пятницу после летнего солнцестояния. Сейчас традиция вернулась, но старожилы привыкли к дате 12 июля и на общие моления не ходят.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/034.jpeg)
Всего в Марий Эл больше 500 священных рощ. В Шоруньжинском поселении — восемь, из них четыре действующих. То, что роща священная, марийцы узнают от своих прабабушек и прадедушек, которые получили эти знания от предков.
В священную рощу полагается входить очень чистым. Чимари накануне праздника парятся в бане, утром надевают белые, украшенные символической вышивкой наряды и берут подношения: круглый, чаще всего домашней выпечки хлеб или стопку блинов с творожником сверху, полотенце, монеты и купюры для пожертвования.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/035.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/036.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/037.jpeg)
У входа в рощу все умываются и переступают заветную черту с чистыми помыслами. В лесу нельзя мусорить, сквернословить и совершать любые действия, которые могут отвлечь от молитвы.
Пока мы ждали молебен, разговорились с местной жительницей Аленой. Она ездит на двухнедельные вахты в Москву, работает там в «отряде чистоты» — проще говоря, подметает столицу. Платят за такую вахту 40 тысяч рублей.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/038.jpeg)
В этот день Алена пришла к трем священным деревьям: у первого просила о семейном благополучии, у второго — об удаче в дорогах, а третье, самое сильное, принимает молитвы обо всем. У Алены дочка сдает ЕГЭ, вся семья очень переживает.
— Лесные боги знают, что такое ЕГЭ? — шучу я.
— Можно и по-другому сказать: ребенку надо сдать экзамены. А до этого на его голове надо три раза обернуть полотенце. Потом отдать это полотенце карту, он его повесит на дерево. Видите, сколько там полотенец? Это все желания, наши молитвы…
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/039.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/040.jpeg)
На дереве, высоко-высоко, действительно развевается множество полотенец. Помощники картов приставляют к деревьям длинные лестницы и повязывают «желания» на ветки.
— Алена, здесь можно молиться в роще и в поле. А если вы, к примеру, в Москве? Бежать в парк после работы?
— Зачем? Нам не нужны специальные условия и посредники. Поднимите голову, закройте глаза и скажите: Большой Белый Бог, Ош Поро Кугу Юмо, помоги мне в том-то и в том-то. Говорите простыми словами. Только денег не спрашивайте, у нас это не принято. Нехорошо.
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/041.jpeg)
![](https://takiedela.ru/wp-content/uploads/2023/08/042.jpeg)
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам