«Кошмар начался с пересечения границы»

Эмиграция — это не просто. Языковой барьер, культурные различия, отсутствие привычной поддержки друзей и близких могут усугублять любое состояние, делая человека особенно уязвимым. Героини «Таких дел» рассказывают, как в эмиграции они столкнулись с насилием — физическим, эмоциональным и сексуализированным — со стороны партнера. А эксперты вместе с редакцией составили памятку для женщин, которые пострадали или опасаются пострадать от домашнего насилия, находясь в другой стране

Как правило, планируемая эмиграция не может сильно травмировать психику человека. Однако психологи и психотерапевты сходятся во мнении, что ситуация драматически усложняется для вынужденных мигрантов.

«Если перед отъездом человек пережил экстремальные ситуации, воспринятые как угрожающие, это может привести к травматизации», — говорит психолог Анастасия Маркова.

«Когда человеку не ясны цели эмиграции и мир воспринимается разделенным на “своих” и “чужих”, то эмоции часто вымещаются на тех, кто рядом и до кого легче всего дотянуться. К сожалению, именно ими часто становятся женщины и дети», — добавляет Елизавета Капаева, практикующий психолог, сексолог и психотерапевт.

Эмиграция также может служить катализатором скрытых конфликтов в семье. Все может начаться с упреков, прерываний разговоров и криков, а затем перейти в эмоциональный абьюз партнера, насмешки, газлайтинг и побои. Насилие часто связано с властью.

«Когда мигрирует не один человек, а целая семья, кто-то может стать более зависимым от другого, что приводит к усилению власти одного из партнеров. Это может провоцировать насильственное поведение как способ справляться с напряжением», — считает Анастасия Маркова. Тем более если один из партнеров лишился работы в связи с релокацией, то внутреннее равновесие нарушается в любом случае.

«Для взрослого человека реализация через карьеру — это значимая деятельность, и утрата возможностей в этой сфере влияет на уверенность в себе, на отношение к себе, на то, как человек воспринимает себя в этом мире, — объясняет психолог. — Деньги — очень значимая часть нашей жизни. Соответственно, отсутствие денег снижает чувство безопасности и уверенность в том, что “я справлюсь, если что-то пойдет не так”».

«Когда страшно быть собой рядом с другим, показывать свои желания и потребности, когда нарушаются ваши права на аутентичность, инаковость — это не про отношения и безопасность. И тут необходима работа с психологом», — уверена Елизавета Капаева.

Многие женщины часто стараются в одиночку справиться с агрессией и манипуляциями партнера. Однако оба эксперта подчеркивают: даже в эмиграции насилие в паре не является закономерным этапом, который просто «нужно пережить». Не оставайтесь одни в этом, всегда найдется нужная и подходящая именно вам помощь.

«Вырвал у меня трубу от пылесоса и начал избивать»

Светлана, 39 лет, Сербия

В июле 2022 года компания, где работал мой муж Вадим, закрыла свой офис в Москве и предложила ему переехать с семьей в Сербию. На тот момент нашему старшему сыну было четыре с половиной года, а младшему — восемь месяцев. Я была в декретном отпуске, и муж полностью обеспечивал нашу семью.

Вадиму не нравились условия переезда, он говорил о постоянной нехватке денег. Решил даже не оформлять нам медицинские страховки. Но дети часто болели, а еще у старшего сына перед отъездом диагностировали РАС и СДВГ. Все визиты к врачам приходилось оплачивать из своего кармана.  

Однажды в январе 2024 года Вадим пришел с работы, а я убегала на занятия по сербскому языку. Когда я работала или училась, ему приходилось сидеть с детьми, что ему никогда не нравилось, так как он считал это «не мужским занятием». В тот вечер он начал кричать, что в доме для него нет еды. Я ответила: «Можешь есть наш ужин, разогрей его себе». И тут он потерял контроль и начал меня толкать. В какой-то момент я нащупала пылесос, схватила трубу от него и попыталась обороняться, но он вырвал ее из моих рук и начал меня бить ею. Он бил по лицу, по груди, по рукам, начал душить. Потом ударил меня кулаком в живот, и я почувствовала острую боль.

В это время в комнате находились наши дети. Они кричали и плакали. Я поняла, что муж, с которым я прожила девять лет, может убить меня на глазах у детей. Нужно было действовать: я перехватила у него трубу от пылесоса и начала выталкивать его к выходу подальше от детей. Уже в коридоре я смогла нажать кнопку вызова охранника. Когда прибежал охранник, я ему объяснила ситуацию, и он побежал вызывать полицию.  

В этот момент Вадим позвонил своей матери по видеосвязи и, показав на меня, сказал: «Смотри, что она натворила, сумасшедшая какая!» Я сидела на полу в крови, а рядом продолжали кричать наши дети. И муж внезапно спросил: «Мама, что мне делать?» Она ответила: «Беги в отель». Он закончил звонок, оделся и убежал до приезда полиции.

В полиции я написала заявление на Вадима. Меня направили на медицинское освидетельствование. Потом сразу состоялся суд, на котором Вадиму запретили приближаться к нам и выселили его из нашей квартиры. 

Я вернулась в Россию и узнала, что муж подал заявление на развод, а также иск об определении места жительства детей с ним.

Сейчас я живу в родном городе, где уже устроилась на работу. Я жду суда, чтобы получить полную опеку над детьми. Вадима я не видела со дня нападения, но от его друзей узнала, что он уехал из Сербии и теперь живет в Турции. 

«Сын в углу весь в синяках, а муж спокойно кормит дочку»

Наталья, 42 года, Испания

Я переехала с мужем Сашей и десятилетним сыном Петей из Москвы в Барселону в июне 2022 года. В Испании мы с мужем поступили на языковые курсы и получили студенческие визы. Но в августе я забеременела, начался сильный токсикоз, пришлось бросить учебу. Во время беременности мы с Сашей очень отдалились друг от друга: он часто пропадал из дома и срывался по каждой мелочи. Однажды, когда я была на пятом месяце, мы поругались, и он набросился на меня, отшвырнув так, что я улетела в другой конец коридора. 

Я думала, что рождение Лены изменит Сашу, но все стало только хуже. У мужа часто случались резкие перепады настроения: то он был заторможенным, то очень активным и агрессивным. Я знала, что у мужа были проблемы с наркотиками в прошлом, поэтому спросила прямо, не взялся ли он за старое. Он ответил, что начал принимать из-за стресса на фоне эмиграции. Я решила, что нужно быстро реагировать, поэтому мы продали квартиру в России и оплатили ему реабилитацию.

После этого муж перестал употреблять — по крайней мере, мне так казалось, — но продолжал срываться на нас. Во время одной из ссор Саша признался, что часто мне изменял. Я ответила ему, что нам не нужна такая семья. Тогда он набросился на меня: хватал за руки, царапал, хлестал по щекам. Наши крики привлекли внимание соседей, и они вызвали полицию. В отделении с меня сняли побои, но я не стала писать заявление на мужа, решила дать ему еще один шанс.

Однажды в июне этого года я отошла из дома буквально на час. Мне позвонил Петя и, плача, рассказал, что отец его ударил. Я прибежала домой и увидела сына в синяках и ссадинах, плачущего в углу комнаты. Саша в это время невозмутимо сидел и кормил дочку.

Мы пошли в полицию, где сняли побои уже с Пети. Вскоре состоялось первое судебное заседание, где нам выдали охранный ордер от Саши сроком на два года. Судья постановил, что мы можем вернуться домой с детьми, а мужу запретил приближаться к нам. 

Судебные разбирательства продолжаются до сих пор. Где сейчас муж, я не знаю. Сын сильно злится каждый раз, когда я упоминаю об отце. Сейчас у меня нет денег, нет работы и нормальных документов: мою студенческую визу не продлили. Я не знаю, что меня ждет в будущем, но одно знаю точно: с Сашей я оставаться не буду.

«Не хочешь секса? Ну я пошел за смазкой»

Ульяна, 30 лет, Финляндия

С мужем мы в браке три года, у меня есть дочь от предыдущего брака. Когда началась СВО, мы решили уехать из России в Финляндию, где Глебу предложили работу.

Мне кажется, что мой кошмар начался буквально с пересечения границы. Глеб стал часто срываться на нас с дочкой, но я думала, что это стресс от эмиграции. Я начала вести дневник. Одна из первых записей, которую я выложила в Instagram, звучит так: «Я не могу купить дочке молоко».

Все мои деньги были у мужа: моя стипендия от интеграционных курсов поступала на его карточку, так как я не успела вовремя оформить счет. Он выдавал нам около десяти евро в неделю на еду, а сам питался на работе. В нашем холодильнике часто были замороженная смесь, лимоны и самое дешевое масло.

Мне нужно было найти работу, но с курсами было сложно это сделать. Поэтому я решила поступить в местный университет в другом городе. Когда я рассказала мужу, он разозлился, но я была непоколебима: я забрала у него всю свою стипендию, и мы с дочерью уехали.

В сентябре 2023 года мы с дочкой начали учебу: я — в университете, она — в школе. В декабре Глеб решил приехать к нам. Сначала я испугалась, но затем подумала, что он хочет улучшить наши отношения. Он продержался в роли любящего мужа и отца две недели, а потом начались конфликты. Муж ревновал меня к одногруппникам, читал мои переписки, а когда видел реакцию «сердечко» на мои сообщения, начинал кричать и кидаться предметами.

Свою злость он стал вымещать на нашем псе. Во время ссор Глеб начинал пинать Джоя, и тот сразу забивался под стол, как только видел мужа. Дочь в такие моменты плакала и умоляла отца не бить пса. 

По ночам Глеб требовал от меня «супружеского долга» независимо от моих желаний. Иногда я просыпалась от того, что он меня трогал, и думала: «Ну он же мой муж, ему можно». Однажды я сказала ему, что не хочу секса, на что он ответил: «Окей, тогда принесу больше смазки».

В июне этого года мы всей семьей пошли в миграционную службу продлевать документы на ВНЖ. Когда он ушел на работу, я сделала вид, что задержалась с документами. Вместо этого подбежала к сотруднице и сказала: «У меня дома психологическое насилие. Что мне делать?» Сначала сотрудница испугалась, но затем принесла мне номера шелтеров.

Я обзвонила почти все шелтеры. В одном не было мест, в другом не принимали женщин старше 29 лет. Наконец я нашла один, где было два свободных места. Я поняла, что это мой шанс. В тот же день я отвезла Джоя знакомому на передержку, так как в шелтер нельзя было брать домашних животных. С дочкой мы быстро собрали вещи. Позже я осознала, что упаковали много ненужного. Например, дочь положила в рюкзак дискошар и декоративную подушку, а я взяла брошюру «Как пользоваться библиотекой» и кожаную юбку, которую никогда не носила.

Мы прожили в шелтере три недели, сейчас я живу у друзей, жду развода с Глебом и пытаюсь оформить ВНЖ по учебе.

«Мог кинуть в меня тумбочку, но всегда промазывал»

Елена, 39 лет, Сербия

Я познакомилась с мужем в Москве в 2010 году, он серб, приехал в Россию по контракту. Мы поженились, и вскоре у нас родился ребенок. С самого начала муж меня контролировал: часто звонил и проверял, куда я хожу с подругами. Тогда я воспринимала это как заботу.

Позже я открыла ресторан сербской кухни и стала часто задерживаться на работе. Мужу это очень не нравилось. Когда я приходила поздно, он мог устроить скандал, кидаться в меня предметами или даже не пускать в квартиру. Тогда он начал злоупотреблять алкоголем.

Муж мог бросить в меня тумбочку или флакон духов, но всегда промазывал. Иногда он давал мне пощечины, чтобы «взбодрить». В такие моменты я вызывала полицию, но они даже не принимали мои заявления. Максимум, что они могли сказать: «Не обижайте наших граждан». Некоторые из них просто спрашивали: «А что, у вас никого не убили?» — и уезжали.

Я хотела подать на развод, но на предварительных судебных заседаниях меня отговорили психологи, сказали, что ребенку нужен отец.

Затем началась пандемия COVID-19, и мой бизнес в Москве оказался в сложном положении. Я решила переехать в Сербию. В Белграде я открыла ресторан. Еще до отъезда узнала, что беременна. Хотя я понимала, что не хочу жить с мужем, я всегда мечтала о двух детях, поэтому решила рожать.

Муж вскоре тоже переехал в Сербию, и все повторилось: ревность, кидание предметов, пощечины и постоянные разборки. Однажды, во время очередной ссоры, он сильно ударил меня по руке, когда я не дала ему посмотреть, кому я пишу в телефоне. У меня образовался большой синяк, и я решила вызвать полицию. Полицейские приехали, провели беседу и выдали ему запрет приближаться ко мне.

Я уехала из нашей старой квартиры и сейчас снимаю новую с детьми. Некоторое время назад я отозвала заявление из полиции. Почему? Потому что решила получать паспорт Сербии, а дополнительные разборки и суды мне в этом не помогут. Я хочу получить гражданство по браку, чтобы сохранить и российский паспорт, поскольку для меня важно оставаться гражданкой России.

На птичьих правах

В каждом случае домашнего насилия в отношении женщины-мигрантки необходимо учитывать страну, в которой она находится, статус ее партнера (тоже ли он мигрант или гражданин страны), а также наличие детей, так как все эти факторы могут облегчать или усложнять ситуацию, объясняет Ольга Ручина, пиар-менеджер организации «ТыНеОдна» и исследовательница проблем мигранток.

Если пострадавшая женщина живет в одной из стран Европейского союза (ЕС), особенно в западной его части, то ее положение будет лучше, чем у женщин, мигрировавших в «условно более патриархальные страны», такие как ОАЭ или даже Казахстан, добавляет Ручина.

По словам эксперта, мигрантки в ЕС лучше защищены от домашнего насилия, чем в России. «В странах Европы приняты законы о домашнем насилии, есть механизмы, которые действительно помогают женщинам в таких ситуациях, есть шелтеры, полиция, которая должна реагировать и выдавать, например, срочные защитные предписания, которые запретят насильникам приближаться к пострадавшим», — говорит она.

В ситуации домашнего насилия пострадавшей очень важно помнить, что она не одна и у нее есть возможность обратиться за поддержкой, добавляет Ручина. «Тот факт, что вы мигрантка, не означает, что у вас ограниченные права. Вы имеете право на физическую безопасность просто потому, что вы человек», — говорит она.

Кодовое слово, Google Translate и аварийная сумка

«Такие дела» вместе с юристкой, эксперткой по проблеме насилия в отношении женщин и авторкой канала «Когда убьют, тогда и приходите» Дарьяной Грязновой, юристкой по миграционным вопросам и правам человека Маргаритой Кучушевой, а также Ольгой Ручиной, пиар-менеджером организации «ТыНеОдна», составили памятку для женщин, которые пострадали или боятся, что могут пострадать от домашнего насилия в эмиграции.

1. Я в эмиграции, на меня нападает мой партнер. Что мне делать?

Если жертва насилия понимает, что ей грозит неминуемая опасность, необходимо сразу вызвать полицию, говорит Кучушева. «Если такой угрозы нет, нужно дождаться момента, когда вы окажетесь в безопасном месте, и затем обратиться в отделение полиции, где вы сможете объяснить свою ситуацию сотрудникам», — добавляет она.

Если у женщины есть проблемы с документами и опасность не угрожает прямо сейчас, то лучше обратиться в местные организации, которые помогают пострадавшим от домашнего насилия, или в организации, занимающиеся помощью мигрантам и беженцам, добавляет Грязнова.

2. Как объяснить полиции, что я в опасности?

Полиции важно все сказать четко и конкретно, не преуменьшая опасности, говорит Грязнова. «Не надо говорить: “У нас конфликт с мужем”, а нужно описывать то, что происходит. Например: “Я хочу сообщить о преступлении, меня избивает партнер/муж”, “Он избивает так, что может убить”, “Он угрожает убийством”», — объясняет эксперт.

Если пострадавшая знает, что у нападающего есть оружие, он раньше применял насилие или находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, то важно, чтобы полиция это тоже знала, добавляет Грязнова.

«Я бы советовала поступить следующим образом: через Google Translate перевести и записать — важно именно записать, потому что в ситуации стресса это легко забыть, — фразы, которые могут вам понадобиться: “меня зовут так-то и так-то”, “я нахожусь там-то и там-то”, “мне нужна помощь”, “я сталкиваюсь с тем-то и тем-то”», — приводит пример Грязнова.

3. Могу ли я попросить полицию запретить агрессору приближаться ко мне?

В большинстве стран это делается через суд, говорит Кучушева. Грязнова добавляет, что международный стандарт — это когда правоохранительные органы могут в ситуации опасности обязать агрессора покинуть занимаемое жилое помещение или запретить контактировать с пострадавшей.

«Однако все зависит от законодательства конкретной страны. В любом случае, если пострадавшей угрожает опасность, необходимо просить стражей порядка обеспечить защиту, какая предусмотрена законодательством страны», — говорит она.

4. Не отберут ли у меня детей, если я заявлю на их отца в полицию?

Это решает суд, говорит Кучушева.

5. Как обратиться за медицинской помощью и медицинским освидетельствованием в случае побоев?

Обратиться за медицинской помощью можно через органы полиции или в частном порядке через правозащитные и благотворительные организации, говорит Кучушева. «Пострадавшей ни в коем случае не стоит отказываться от медицинского освидетельствования», — добавляет она.

В разговоре с врачом обязательно нужно сообщить, что именно произошло, откуда появились повреждения и кем, как и куда наносились удары, объясняет Грязнова. «Желательно получить справку о том, что вы обращались в медицинское учреждение по поводу телесных повреждений», — добавляет она. Также юристка рекомендует фотографировать следы побоев, потому что в дальнейшем это может понадобиться в суде.

6. Возьмут ли с меня деньги за вызов полиции? Скорой?

Это зависит от страны, говорит Кучушева. В некоторых странах экстренная помощь оказывается бесплатно, добавляет она. «По этому вопросу могут консультировать местные правозащитные организации», — говорит она.

7. Мне нужен шелтер. Что делать?

Помочь найти шелтер могут полиция или любые благотворительные организации, говорит Кучушева.

8. Есть ли какой-то универсальный экстренный вызов в таких случаях?

В Европе единый номер — 112, говорит Кучушева.

9. Партнер регулярно применяет ко мне домашнее насилие. Я приняла решение от него уйти. Какие шаги мне следует предпринять?

В первую очередь нужно собрать аварийную сумку с вещами первой необходимости, говорит Ольга Ручина. В нее должны входить документы (паспорт и вид на жительство), деньги, лекарства, телефон и зарядные устройства. Необходимо заранее узнать номера телефонов полиции и экстренных служб, сделать копии документов (паспортов, свидетельств о рождении, браке), а также откладывать деньги на случай, если срочно придется уйти из дома, добавляет она.

Если вы все еще живете с человеком, который применяет насилие, важно рассказать близким, друзьям или кому-то еще о происходящем, добавляет Грязнова. «Можно даже договориться с ними о кодовом слове, чтобы они знали, что делать при наступлении опасности», — говорит она.

10. Я ушла от своего партнера. Что мне делать для своей безопасности?

После того как вы ушли от партнера, который применял к вам насилие, важно помнить о плане безопасности, отмечает Грязнова. «Следует поддерживать связь с друзьями, изменить распорядок дня и маршруты, чтобы агрессор не мог вас преследовать, избегать мест, которые вы раньше посещали вместе с ним», — говорит она. Также, если есть дети, важно уведомить руководство детского сада или школы о том, кто и когда будет забирать ребенка, добавляет эксперт.

Список организаций и ресурсов, которые помогают русскоязычным мигрантам

• Юридическая и психологическая службы «Ковчега».
• «Лабиринт» оказывает информационную и психологическую поддержку женщинам, пережившим насилие в чужой стране. На сайте есть списки благотворительных организаций по странам, в которые можно обратиться.
• Центр «Насилию.нет» оказывает информационную и психологическую поддержку по всему миру женщинам, пережившим насилие. Совместно с проектом «Лабиринт» центр создал инструкции для десятков стран с контактами благотворительных организаций, в которые можно обратиться.
• ELENA Index — список адресов организаций и частных лиц, предоставляющих юридические услуги и другие формы поддержки беженцам и лицам, ищущим убежища в Европе (не только ЕС).
• Women for Women France (Франция) помогает мигрантам, в том числе русскоязычным, которые столкнулись с домашним насилием.
• Памятка на русском от мэрии города Аликанте, Испания.

Все юридические и медицинские документы, подтверждающие слова наших героинь, имеются в распоряжении редакции. 

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

• Теги:
• домашнее насилие
• женщины
• жертвы насилия
• эмиграция