Краденое будущее

Сережа выходит на волю

В воскресенье, 23 августа, днем 18-летний Сергей Щ. вышел из ворот Свято-Николаевского мужского монастыря в Верхотурье. В руках у него был черный пластиковый пакет, а в нем все его вещи. У него не было с собой никаких документов: паспорт он не получил, а свидетельство о рождении осталось в Среднеуральском женском монастыре у схиигумена Сергия (Романова). У ворот его встречал Антон Крыжановский, который ушел из Среднеуральского монастыря восемь лет назад. Они едут в Екатеринбург.

Сережа никогда не был в городе, только проездом из монастыря в монастырь. Никогда не ходил в кино, не ел в кафе, не ездил в метро или в автобусе. У него нет ни одного родственника. В 2005 году, когда мальчику было три с половиной года, Романов забрал его из детского дома в городе Березовском и оформил опеку на имя одной из своих монахинь. С тех пор Сережа всю жизнь прожил в Среднеуральском монастыре, выезжая оттуда только изредка — в скиты, в монастырь на Ганиной Яме и в поликлинику. Возили его, как и других монастырских детей, на машинах в сопровождении опекунши и других монахинь.

От Верхотурья до Екатеринбурга почти четыре часа пути. В дороге Сережа молчит и смотрит в окно, но не засыпает, в отличие от Антона, которого сморила долгая дорога после бессонной ночи с перелетом из Москвы, где он живет. На вопросы о Среднеуральском монастыре Сережа отвечает с охотой, но коротко, как будто извиняясь, что ему особенно нечего рассказывать: «Бывало, воспитывали тех, кто накосячил. Кого-то выгоняли, кого-то поклонами. Могли сказать, что надо тысячу земных поклонов положить, но потом прощали, все делали меньше. Один раз он меня бил ремнем, но это я сильно накосячил. Ругался и орал он — это бывало. Но я благодарен, что я там был. Только нельзя насильно там держать, как он делает». Романов — всегда «он». Чтобы уточнить, что речь все еще идет о схиигумене, приходится переспрашивать: «Отец Сергий?» — «Да, он».

В итоге Сережа окончил девять классов даже без аттестата, со свидетельством, и говорит: «Я умею только пономарить, прислуживать в храме. Ну и разные были послушания — на огородах помогать умею».

19 мая Сереже исполнилось 18 лет, и вскоре Романов отправил его за 300 километров в скит в Новоселово. Через месяц он позвонил схиигумену и попросил, чтобы тот его отпустил. «Погибнешь», — сказал ему Сергий то же, что слышали все уходившие из Среднеуральского монастыря выросшие воспитанники. Игуменья Варвара (Крыгина), изгнанная настоятельница Среднеуральского монастыря, которую Сережа поначалу попросил помочь, отправила его в монастырь в Верхотурье, которое находится примерно в 260 километрах от Новоселова. «Матушке я очень благодарен», — говорит Сережа.

Он ушел из скита без всего, в чем был. Содержимое черного пакета — одежда, которую ему нашли в Свято-Николаевском монастыре. Там же ему отдали кнопочный телефон без симки, так что звонить и переписываться можно было, только по-прежнему прося телефон у других.

Так он поддерживал связь с несколькими бывшими монастырскими воспитанниками, которые публично выступили против Романова и засвидетельствовали, что, когда они жили в Среднеуральском монастыре во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», детей там били и издевались над ними. Трое из них — Христина Самушкина, Антон Крыжановский и Дарья Реш — дали интервью журналисту Олесе Герасименко для публикации Русской службы Би-би-си, а Антон и Христина стали героями документального фильма Ксении Собчак. Этот текст и фильм, опубликованные в июле, стали первыми и до сих пор основными источниками информации о насилии в отношении детей, которое происходило в Среднеуральском монастыре при духовнике схиигумене Сергии (Романове) и настоятельнице игуменье Варваре (Крыгиной).

Сергей и АнтонФото: Ксения Лученко

В Верхотурском монастыре Сереже поначалу даже нравилось, к нему здесь «хорошо относились, ничего не запрещали». Но однажды монахи попросили его подписать какую-то доверенность. По его словам, формулировка была такая: «У тебя паспорта-то нет, ничего нет. Чтобы с квартирой разобраться и с деньгами, нужно написать доверенность». И тут Сережу, как он сам говорит, «торкнуло». Он понял, что, если подпишет доверенность, останется в монастырях навсегда, о нем никто не будет знать даже по бумажкам, его просто не станет. А ему хотелось «попробовать жизнь в миру». И тогда Сережа попросил о помощи.

Приехав в Екатеринбург, Сережа с Антоном пошли обедать в KFC. Оказавшийся там впервые, Сережа долго колебался, когда Антон листал на экране меню — бургеры, твистеры, наггетсы. И выбрал большую порцию картошки фри и сладкие донатсы: Успенский пост, мясное нельзя.

Уральская крепость

Конфликт схиигумена Сергия (Романова) с митрополитом Екатеринбургским и Верхотурским Кириллом (Наконечным), а через него — со всей официальной РПЦ произошел весной 2020 года, когда старец восстал против антикоронавирусных мер. На протяжении всей своей церковной карьеры Романов (а непосредственно перед тем как стать монахом и священником, он отсидел за убийство 12,5 года в ИК-13 Нижнего Тагила) последовательно и открыто проповедовал систему взглядов, которую принято называть православным фундаментализмом.

Социальные воззрения православных фундаменталистов — это борьба против ИНН, паспортов, биометрии и цифрового учета (все это приметы «электронного концлагеря»), традиционная семья, консервативная биоэтика (против ЛГБТ, однополых браков, добрачных отношений, абортов, эвтаназии, закона о домашнем насилии), вакцинодиссидентство («Через прививки вводятся жидкие чипы, контролирующие сознание»), антиглобализм («Глобализация приближает приход Антихриста») и антисемитизм. Их главные религиозные убеждения — борьба за чистоту веры против экуменизма, апокалиптические ожидания скорого конца света и магизм (когда ритуалы и сакральные предметы имеют силу сами по себе). В пантеоне фундаменталистов уживаются рядом Николай II (в роли царя-искупителя) и Сталин (аватар православного царя). Схиигумен Сергий (Романов) последовательно развивает все эти темы на протяжении последних 20 лет, добавляя к ним свежие теории заговора («план Даллеса», «всемирный компьютер», «двойник Путина», «вышки 5G»). Он один из самых харизматичных и удачливых православных фундаменталистов, но далеко не единственный.

В 2007 году было так называемое дело пензенских сидельцев — православной группы, ушедшей в пещеры в ожидании конца света, подальше от электронного концлагеря (есть публикации, в которых утверждается, что люди Романова снабжали их продуктами). В 2008 году епископ Чукотский Диомид (Дзюбан) опубликовал Обращение… ко всем верным чадам Святой Православной Церкви, в котором обвинял Московскую патриархию в отступлении от «чистоты вероучения», доказательством чего были «оправдание и благословение персональной идентификации граждан», «одобрение демократии», экуменизм и так далее. Диомид предал анафеме руководство РПЦ, его в ответ лишил сана Архиерейский собор. Сейчас он, насколько известно, руководит небольшой общиной прихожан, оставшихся ему верными. В Среднеуральском монастыре распространялось письмо в поддержку Диомида, и схиигумен Сергий благословлял его подписывать.

Лишенный сана схиигумен Сергий во время альтернативного Царского крестного хода у стен Среднеуральского женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов»Фото: Павел Лисицын/РИА Новости

Самый похожий на Романова — умерший в июне этого года в возрасте 94 лет схиархимандрит Петр (Кучер). Кучер еще в конце 90-х начал проповедовать отказ от ИНН, штрихкодов, российских паспортов и монархизм во главе со Сталиным и Николаем II. Он де-факто изобрел «царебожничество» — веру в то, что последний царь принес искупительную жертву за русский народ, — и проводил так называемый чин всенародного покаяния в подмосковном селе Тайнинском перед памятником Николаю II работы скульптора Клыкова. Схиархимандрит Петр, так же как позже превзошедший его ученик схиигумен Сергий (Романов), собрал вокруг себя женскую монашескую общину, которая после некоторых приключений осела в Боголюбовском монастыре. Сюда также принимали детей. И в 2009—2010 годах сбежавшие из монастыря воспитанники сообщили о жестоком обращении. Тогда было заведено уголовное дело, приют вроде бы закрыли, но Кучер так и остался духовником монастыря, а в 2015 году даже получил церковный орден. Как и теперь о Романове, о Кучере ходили слухи, что его покровители занимают высокие должности в силовых ведомствах.

Во многих монастырях и среди паломников конспирологические и фундаменталистские настроения — норма. В РПЦ принято относиться к фундаменталистам со снисхождением, а то и с одобрением их твердости, особенно учитывая, что часть епископата им симпатизирует.

Но схиигумен Сергий, благодаря своей харизме, бесстрашию и предпринимательскому таланту, стал претендовать на то, чтобы превратиться в единоличного лидера этого аморфного, никак не оформленного, но мощного глубинного движения. Он принял из рук стареющего Кучера знамя главного царебожника, тем более что уральское постсоветское православие построено на культе царской семьи. Романов сильно повлиял на концепцию сакрализации монастыря Святых Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме: он был первым игуменом монастыря и это был его первый монастырь (ушел он оттуда со скандалом, его даже временно запрещали в служении, но эта строчка в его житии опять рифмуется с биографией его учителя Петра Кучера, который, перед тем как оказался в Боголюбове, был изгнан из Свято-Тихоновского Преображенского монастыря в Липецкой области и даже одно время ночевал на вокзале вместе с монахинями). Свой второй монастырь, Среднеуральский, он построил всего в нескольких километрах от Ганиной Ямы.

Протоиерей Алексий Яковлев, заведующий канцелярией Екатеринбургской епархии, один из основных официальных спикеров по ситуации со Среднеуральским монастырем, на вопрос, что же случилось этой весной, откуда взялся конфликт со схиигуменом Сергием, ответил: «Что касается энергической, харизматической атмосферы, наэлектризованной — да, в некоторых монастырях это так.

Отчитки и тому подобное — это проблема, но это проблема, не требующая вот такого [радикального] решения до какого-то момента. И прекрасные люди, замечательные люди могут с какой-то чрезмерной силой что-то делать. Главное, чтобы совсем не заносило человека. И святые, мы знаем, совершенно прекрасные святые временами выглядели как отморозки. <…> Что случилось? Капля терпения была связана с резким выходом, совершенно прямым выходом отца Сергия в интернет. Оно и раньше, конечно, было, но не с такой остервенелостью. <…> Это, в общем, в принципе, классическая совершенно история, когда человека с большим потенциалом, с большими талантами и с непреодоленными страстями понесло».

Пока схиигумен в том же интернете поддерживал присоединение Крыма, осуждал протесты в Москве и Навального лично, пел с монахинями под аккордеон «Выпьем за Сталина!», рассуждал о «жидовском иге», называл мавзолей Ленина «алтарем Сатаны», его не «несло». «Понесло» его только 26 апреля 2020-го, когда пресс-секретарь Сергия Всеволод Могучев опубликовал в YouTube запись проповеди с амвона, в которой схиигумен Сергий проклял власти за закрытие храмов. «Никакие силы — ни политические, ни религиозные — не могут закрывать храмы и монастыри. По давлению богоборческих властей наше духовное руководство вместе с предтечами Антихриста, ссылаясь на псевдопандемию, закрывает храмы, прикрывает свое малодушие и трусость», — сказал Сергий.

Он цитировал «Протоколы сионских мудрецов» и призвал всех выходить на улицу, не боясь «ни полиции, ни Росгвардии»: «Идите в храмы, они не под владыками, а под Богом для народа Божия». Ролик моментально стал вирусным.

Сторонники схиигумена Сергия у здания Екатеринбургской митрополииФото: Донат Сорокин/ТАСС

Митрополит Кирилл сначала отреагировал мягко: запретил схиигумену Сергию публично проповедовать. Но 26 мая Сергий опубликовал следующий ролик — о Билле Гейтсе, чипировании и Германе Грефе. Тогда митрополит запретил ему служить. Дальше были заседания церковного суда, светский мировой суд признал его виновным в отрицании коронавируса и оштрафовал на 90 тысяч рублей. После очередного заседания церковного суда Сергий назвал патриарха и епископат предателями веры и сказал, что никуда не уйдет. YouTube удалил несколько его роликов за экстремизм. Сергий записывал обращение за обращением — в частности, выступил против поправок к Конституции, потому что «через них будет узаконен рабовладельческий строй». В конце концов 3 июля церковный суд постановил лишить Сергия сана священника и, соответственно, возможности совершать канонические богослужения.

Перед этим монастырь покинула его настоятельница, правая рука Сергия игуменья Варвара (Крыгина) с несколькими сестрами. 20 июля Верхнепышминский городской суд Свердловской области признал Сергия виновным по статье 20.3.1 КоАП РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства) и оштрафовал еще на 18 тысяч рублей. Сергий продолжил записывать ролики, в которых проклинал президента Путина и патриарха. На крестный ход в Среднеуральском монастыре в день расстрела царской семьи собралось около двух тысяч человек, на официальный епархиальный крестный ход — десять тысяч.

16 августа митрополит Кирилл объявил раскольниками всех православных, кто продолжает ездить на службы в Среднеуральский монастырь и участвовать в таинствах, совершенных лишенным сана бывшим схиигуменом.

На вопрос, что будет с Сергием и Среднеуральским монастырем дальше, протоиерей Алексий Яковлев говорит, что силовой захват монастыря никто не планирует: «Представьте себе, ОМОН, который тащит бедных детей, капает кровь… куча народа. Как это можно сделать? <…> Они еще будут приносить себя в жертву — мученичество и тому подобное». И добавляет, что «такое впечатление, кто-то продолжает там усиленно помогать, поддерживать. От денег многое зависит».

Он предполагает, что процесс будет долгим, но, скорее всего, постепенно раскол естественным путем сойдет на нет: будут отпадать спонсоры, со временем «прекратится подпитка» — все меньше людей будет приезжать в монастырь из разных городов России, потому что «людям колеблющимся надо объяснить, что то, что происходит, — это ерунда и опасность для души, для тела».

Он признается, что в последнем годовом отчете в епархию, который сдавал Среднеуральский монастырь, там числилось официально 180 насельниц. Но это не считая детей, тех монахинь, которых постригли без ведома митрополита, жителей дальних скитов и так далее. Поэтому цифра 500 человек, остающихся в монастыре даже после ухода игуменьи с несколькими монахинями, которую называют сторонники Сергия, кажется вполне реальной.

Храм Божий

На следующий день Сережа с Антоном снова едут в такси — в Среднеуральский монастырь, где забаррикадировался лишенный сана схиигумен. Там их уже ждет следователь СК России по Свердловской области Виктория Ветлужских. Она приехала в монастырь по другому поводу, но согласилась присутствовать при том, как Сережа забирает свои документы, чтобы исключить риск возможного эмоционального давления. Всю дорогу Сережа волнуется, идет красными пятнами, но старается это волнение скрыть. Антон тоже нервничает: последний раз его выставили из Среднеуральского монастыря буквально за шкирку, когда он приезжал туда с Олесей Герасименко и Христиной Самушкиной.

На повороте к монастырю с Серовского тракта установлен шлагбаум. Возле него в черной машине дежурит крепкий мужчина лет 50 с длинной бородой — вида скорее ваххабитского, чем православного. Каждую подъехавшую машину он осматривает и принимает решение, можно ли шлагбаум поднять. «У всех этих мужчин даже нет лицензии на охранную деятельность», — со знанием дела комментирует Сережа. Чтобы не провоцировать, такси проезжает чуть дальше по тракту и паркуется просто на обочине. «Не нужно создавать конфликт», — говорит и следователь, вышедшая к шлагбауму забрать Сережу в сопровождении хмурой молодой монахини с четками, объясняя, почему ни Антона, ни корреспондента ТД она взять с собой на территорию монастыря не может. «Я вам его верну в целости и сохранности, с документами», — обещает она в ответ на вопросы нервничающего Антона. Сережи не было почти час. За это время стало очевидно, что в монастыре оживленный трафик: шлагбаум поднимался и опускался раз десять. Некоторые машины бородач осматривал как таможенник — открывая заднюю дверь. Два раза проехали священники: раскольник-схиигумен плотно общается с коллегами.

Охранник у въезда в Среднеуральский женский монастырь в Свердловской областиФото: Павел Лисицын/РИА Новости

Пешком с монастырской территории вышли две пожилые паломницы с мальчиком лет пяти, спросили, не подвезем ли мы их в город.

— Мы из Воронежа приехали крестить Борю у отца Сергия.

— А вы знаете, что ему епархия запретила служить?

— Ну он нас только благословил на крещение, а крестил другой, крестил тоже отец Сергий, но иерей.

— А там, в монастыре, есть еще священники?

— Конечно. Знаете, отец Сергий сохраняет апостольскую церковь. Апостольскую церковь даже патриарх Кирилл не сохранил. Он отменил соборность, поместные соборы. Православие как таковое стало не совсем корректным. И еще есть момент, связанный с пандемией. Когда приходишь на причастие, они после каждого протирают спиртом. Вместо кагора спирт теперь идет. И все. Батюшка, который так делает, не верит в Бога. В храме всегда были и со СПИДом, и с туберкулезом — толпа идет, и никому ничего не передается. Это же храм Божий!

В конце концов из-под шлагбаума выехала маленькая черная машинка, из которой вышли следователь и Сережа, в пакете он нес документы и их опись — СНИЛС, свидетельство о рождении, медицинская карта — полный комплект тех бумаг, которые получает на руки выпускник детдома.

«Нас мало»

Ту же проповедь схиигумена от 26 апреля, которая стала «последней каплей» для епархии, посмотрела Дарья Реш. Она давно и успешно занимается научной карьерой на Западе и живет с мужем и ребенком в Европе. «Каждый из нас после монастыря попытался встать на какой-то маленький здоровый участок внутри себя и построить новую жизнь», — говорит Дарья. Но потом случилась пандемия и изоляция. «Я помню вот это чувство, что ты находишься в тишине, и в этой тишине начинают прорастать чувства контакта с той реальностью, которая была забыта. Вся эта русская реальность стала прорастать. Возникло ощущение, что плотно закрытая дверь не так уж хорошо закрыта. И тут появилось это его видео. Там ведь дело было не в том, что он патриарха и президента проклял, — он проклял нас всех. Вот это его “Все вы прокляты, вы и род ваш”, было настолько ужасно это слышать. Когда я уходила из монастыря, то он меня тоже проклял, спокойненько так пообещал мне, что я на коленях приползу к нему в инвалидной коляске».

То же самое произошло с Христиной, Антоном и другими бывшими воспитанниками Среднеуральского монастыря, которые много лет почти не общались друг с другом, а некоторые и не были знакомы между собой. Появились группы во «ВКонтакте», Христина Самушкина записала видеообращение.

«Мы держали связь какое-то время, частично, кто-то с кем-то, но в основном нет, потому что каждый пытался это забыть, — рассказывает Антон Крыжановский. — Это как, знаете, люди, которых держат в заложниках, они освобождаются и больше никогда друг с другом не общаются. Здесь примерно та же самая ситуация, и каждый этот факт своей биографии пытался стереть. <…> Я вышел на Христину, мы с ней списались, и мы стали вдвоем, в общем-то, практически единственными людьми, которые сказали об этом открыто и без анонимности. Когда ты один, тебе тяжело. Когда вас хотя бы двое, то попроще».

Так в противостоянии Сергия и РПЦ появилась еще одна тема — монастырские дети и насилие. Свидетельства в СМИ бывших воспитанников Сергия, покинувших монастырь 8—10 лет назад, о том, что над ними издевались и били их, оказались совершенно непредвиденной проблемой как для епархии, так и для монастыря и для государственных органов.

«Я не удивлюсь, если это есть, но это должно быть расследовано, — говорит Алексий Яковлев в ответ на вопрос, было ли насилие над детьми в Среднеуральском монастыре. — Те люди, которые выступили в фильме Ксении Собчак, они проявились вот именно таким макаром в этот только момент, не раньше. Я никогда не видел таких заявлений, таких обращений в епархию». (Несмотря на то что первые публикации и заявления в прокуратуру появились еще в 2016 году.)

Екатеринбургская епархия после появления фильма опубликовала номер телефона, по которому могут обратиться те, кто пережил насилие в Среднеуральском монастыре или стал его свидетелем. «С того момента, когда это было опубликовано на сайте, таких обращений не было. <…>По какой причине, мы можем гадать. Они могут не доверять Екатеринбургской епархии. <…> А может быть, они не пришли, потому что такого не было, нет таких людей, которые были у Собчак», — говорит протоиерей Алексий.

В трапезной на территории Среднеуральского женского монастыряФото: Павел Лисицын/РИА Новости

Уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков рассказывает, что тоже впервые услышал о насилии над детьми в Среднеуральском монастыре из фильма Собчак. И его первая реакция была — не поверил. Он был в монастыре несколько раз. В 2014 году в его ведомство пришло письмо от журналистки Раисы Ильиной, которая требовала проверить, что происходит с детьми в обители. «Мы посмотрели условия, в которых они учатся, мы встречались с детьми, с ними поговорили, повстречались с Сергием, разговор был, каким образом все это организовано», — рассказывает Мороков. Впечатления были «нормальные», замечаний не было.

«У меня при всех моих посещениях, всего было 5-6 посещений, не возникло вопросов. Я и с детьми разговаривал, и со взрослыми, — говорит Мороков. — У меня не было оснований для тревоги. Правда, ну ни одного даже повода задуматься, что что-то плохо. Если мы с вами говорим о выполнении всех требований, реализации либо нарушении прав, у меня оснований обращаться в прокуратуру нет. Я смотрел, как они питаются, я видел, где они живут, какие у них учебные пособия. И митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл совершенно правильно сказал: “Давайте ситуацию эту делить. Сергий — это одно, а все остальное, все дела, какие ведутся в монастыре, — это другое”».

Как и представители епархии, Мороков говорит, что все рассказанное Антоном, Христиной и Дарьей относится к концу нулевых годов. Открытых свидетельств, что насилие над детьми происходило и дальше, не существует.

«Мы втроем и остались, — говорит Антон. — Потому что остальные как-то потихоньку все отпадают. Кого-то запугали, кого как. В основном запугали, конечно. А мы остались, такие долбанутые на голову, которых уже ничем не запугаешь. Мы уже прошли и травлю, и хейт, и все на свете».

Дарья говорит, что очень хорошо понимает тех, кто отказывается выступать публично. У многих в монастыре остались родные — мамы-монахини, сестры и так далее. Кто-то до сих пор находится в эмоциональной зависимости от схиигумена Сергия и игуменьи Варвары. Но многие просто не хотят, чтобы монастырское детство определяло их дальнейшую судьбу, влияло на их отношения с людьми. «Это же ужасный комплекс, что все свое детство ты провел в очень странном, отвратительном месте, — рассказывает Дарья. — Появляется чувство вины, что ты из каких-то низов. Сейчас идет двойная волна хейта. Фундаменталисты и им сочувствующие говорят: “Да это все неправда, дети врут. Вот они сейчас хайпуют, им, наверное, заплатили”. А интеллигенция говорит: “Это люди, попавшие в обстоятельства, из которых сложно выбраться, маргинальные, необразованные, у них у самих склонность к садомазохизму”. Получается двойное неприятие».

Ключевые свидетели

Когда расследования Собчак и Би-би-си еще не были опубликованы, но уже стало известно, какой именно материал им удалось найти, некоторым бывшим монастырским воспитанникам позвонил протоиерей Максим Миняйло — председатель Екатеринбургского епархиального отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ. Он просил ему тоже все рассказать и предлагал помощь. Они рассказали и получили, как им тогда казалось, моральную поддержку.

На вопрос ТД, может ли епархия как-то помочь таким пострадавшим от монастыря, как Сережа, одиноким сиротам, которым нужна поддержка, протоиерей Алексий Яковлев ответил: «Я думаю, что епархия могла бы помочь. Я примерно представляю себе ресурсы Екатеринбургской епархии. У нас сильный социальный отдел, там есть хорошие психологи. Потом есть несколько приходов, которые могут помочь этим людям как-то адаптироваться к этой жизни, такая адаптация им очень сильно нужна».

Протоиерей Максим Миняйло во время пресс-подхода по итогам заседания церковного суда по делу схиигумена Сергия (Николая Романова) в Екатеринбурге. Епархиальный суд в Екатеринбурге лишил схиигумена Сергия санаФото: Павел Лисицын/РИА Новости

О том, что протоиерей Максим Миняйло предлагал помощь, Антону напомнила его подруга, тоже бывшая монастырская воспитанница, которая отказывается от публичности. Думая, как устроить Сережину судьбу, он позвонил отцу Максиму и таким образом сообщил ему, что Сережа с ним в городе. Миняйло стал кричать, что Антон поступил безответственно, забрав Сережу из Верхотурья, «сорвав бедного парня с места», что Сережа не может сам принимать решения, потому что умственно неполноценный и ему лучше всего было остаться в монастыре. На следующий день он написал Антону в ватсап, что «по благословению митрополита Сергей может в любое время вернуться в Верхотурье и находиться там, не будучи ни монахом, ни послушником» (скриншот есть в распоряжении редакции).

Сережа тем временем за три дня получил паспорт. В миграционной службе его личность подтвердили Антон и еще одна бывшая монастырская воспитанница. Его протестировали специалисты благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и пришли к выводу, что уровень его образования — третий-четвертый класс общеобразовательной школы при полностью сохранном интеллекте.

Читайте также Саша и потерянное детство  

«Эти люди украли у него будущее, — говорит президент фонда Елена Альшанская, которая поддерживает “группу взаимопомощи” монастырских детей. — Да, у него были проблемы со здоровьем и обучаемостью. Но все это было исправимо, нужно было просто прилагать усилия. Теперь, при нулевой социализации, ограниченном кругозоре и жизненном опыте, непонятно, будут ли у Сережи силы и мотивация, чтобы как-то вернуть себе жизнь. Это может закончиться печально. Для него обычная жизнь в социуме может оказаться непосильной ношей. Точно так же как наших детей, которые прожили всю жизнь в детских домах, снова тянет в какие-то коллективные формы существования, такие как тюрьма и армия. Я не верю, что органы опеки ничего не знали о ситуации, если у него не было паспорта до 18 лет, ему не делали прививок, он не получал необходимую при его хроническом заболевании терапию, потому что опекун писала отказы, если он при сохранном интеллекте шел по программе восьмого вида (программа коррекционных школ. — Прим. ТД)».

Елена тоже звонила за помощью протоиерею Максиму Миняйло. Она просила найти Сереже и Антону жилье на несколько дней в Екатеринбурге, пока они разбирались с документами: при отсутствии у Сережи паспорта с этим были проблемы. Но протоиерей Максим «послал, сказал, что он занят и у него нет никакой возможности вникать».

В случае если Сережа даст показания следователю или заговорит публично, он превращается в важного свидетеля того, что происходило в монастыре с сиротами совсем недавно. Одна из таких свидетельниц уже передумала: и Дарья, и Антон, и Елена Альшанская рассказывают о ровеснице Сережи, которая была готова давать показания следствию и рассказывать СМИ о побоях и издевательствах в монастыре, но после разговора с игуменьей Варварой (Крыгиной) передумала и теперь «говорит чужими фразами, как робот».

Протоиерей Алексий Яковлев на вопрос, слышал ли он что-нибудь об этой истории или о том, что игуменья Варвара пытается влиять на бывших монастырских детей, ответил, что ему ничего об этом не известно.

Президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена АльшанскаяФото: Михаил Почуев/ТАСС

Игуменья Варвара и ее сестра монахиня Нина создавали монастырь вместе со схиигуменом, они были с ним еще на Ганиной Яме. В отличие от него, они имеют высшее образование и даже кандидатскую степень по психологии, так что трудно предполагать, что они как минимум не знали, что происходит с детьми. Они могли бы стать главными свидетелями и подтвердить или опровергнуть обвинения, в том числе и в свой собственный адрес, но журналистов к Крыгиной не пускают. Нежелание давать комментарии протоиерей Алексий Яковлев объясняет так: «Это поведение человека, который потерпел сильное потрясение, в том числе и духовное, в своей жизни, и поэтому молчит. <…> Объяснить это молчание можно по-разному. Я общался с матушкой Варварой по какому-то деловому вопросу, буквально сколько-то времени назад, по телефону. И я слышал человека, которому тяжело говорить». То же самое говорит другой влиятельный в епархии священнослужитель анонимно: «Разочарование в своем духовном отце — это огромное потрясение».

Вроде бы Крыгина живет в Ново-Тихвинском женском монастыре, но своих бывших воспитанников почему-то принимает на Ганиной Яме. По непроверенной информации, митрополит Кирилл брал ее с собой в Ярославль на празднование Толгской иконы Божией Матери — если это так, то получается, что он предпочитает держать ее перед глазами.

ТД удалось получить прямой мобильный номер игуменьи Варвары и позвонить ей. Разговор занял 10 секунд: «Я никакие комментарии не даю. До свидания». Бывшие воспитанники говорят, что она начала обзванивать их и предлагать отозвать показания тем, кто уже дал их следователю, и не давать тем, кто еще не успел. А вместо этого собраться всем вместе, высказать свои обиды и прийти к прощению.

Монастырь и дети

Сейчас в Среднеуральском монастыре во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» находится 17 несовершеннолетних. Из них 12 с родителями и пять под опекой у монахинь. Сколько еще детей может быть в скитах — неизвестно. В монастыре никогда не было официально оформленного приюта. Дети в основном оказывались там с мамами, которые приезжали к отцу Сергию пожить и очень быстро становились монахинями. Некоторых, как Христину или Антона, родители сдавали по доверенности. На таких сирот, как Сережа, оформляли опеку монахини.

Елена Альшанская рассказывает: «Я говорила со многими ребятами, которые там были под опекой. Кто-то общался с опекуном только при посещении органов опеки или медицинских учреждений, они даже не помнят фамилию своего опекуна. Другим повезло больше — и у них складывались какие-то отношения. Это не опека, детей просто сдали в монастырь. И я не верю, что органы опеки не знали, в какой системе координат живут дети, не замечали отсутствие у них документов и специфическое отношение к медицине. Как это можно было не заметить? Большой вопрос, как органы опеки отдают ребенка в монастырь, человеку, который не был ему близким родственником. Выбор религиозного пути — это сознательный выбор человека. Имеют ли органы опеки право делать его за чужого ребенка, который и так много потерял? Причем не просто религии, в которой его крестят, но всего жизненного пути».

Дети на территории Среднеуральского женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов»Фото: Донат Сорокин/ТАСС

Все монастырские дети формально на семейном обучении: учились в монастырской школе, а аттестацию проходили в Свято-Симеоновской гимназии в Екатеринбурге, у которой есть государственная лицензия. Теперь родителям предлагают перевести детей на очную форму обучения в гимназии, предоставив справку о том, к какому приходу принадлежит семья, и письменно пообещав не принимать участия в литургической жизни Среднеуральского монастыря.

Читайте также «У властей должно портиться настроение, когда к ним приходит уполномоченный по правам ребенка»  

«Кесарю кесарево, а Богу Богово, — говорит Игорь Мороков. — Мое — это кесарево, то есть государственные гарантии ребенку на получение образования, на обеспечение социального обслуживания — на все, о чем говорится в Конвенции о правах ребенка. Наша задача сегодня — если они там остаются, если продолжается их там проживание, а это их право, по Конституции человек может сам определять, где ему проживать, как воспитывать детей, — определиться, как дети будут продолжать образование. Вот этим сейчас занимаемся вместе с органами опеки и попечительства».

Стратегия епархии — доказать, что проблема только в личности Сергия, что он — случайность, досадное недоразумение, старец, который сошел с ума. И что его личное сумасшествие на теме жидомасонов и мирового правительства — это только слова, глупости, неповиновение церковным властям. А монастырь под управлением игуменьи Варвары был и остается «нормальным», его можно вернуть и оставить все как было, только без схиигумена Романова, без его «заносов» в интернете. А заодно забрать построенные им здания и перераспределить финансовые средства от оставшихся спонсоров и паломников.

Часть 2 статьи 117 УК РФ предусматривает за систематическое истязание несовершеннолетнего наказание от трех до семи лет лишения свободы. Казалось бы, если Сергия осудят по этой статье, епархии это будет даже на руку: из колонии пришел, в нее и отыдет.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!