Красивее точки поставить нельзя

Вокруг очень много беды

Улица Сретенка в центре Москвы. Красивый жилой дом, памятник архитектуры. Огромная квартира на шестом этаже, обставленная антикварной мебелью, принадлежит известному советскому фотографу и коллекционеру Юрию Рыбчинскому.

В свои 85 лет Юрий Александрович одинок, тяжело болен и чувствует, что скоро уйдет. Прямых наследников у него нет. Хорошо подумав, он решил завещать деньги от продажи квартиры двум благотворительным организациям: фонду помощи пожилым людям «Старость в радость» и фонду помощи бездомным животным «Рэй».

Юрий Рыбчинский остался один в 2017 году, когда умерла его жена Наталья. Квартира в 150 квадратов досталась ему от нее по наследству.

«У нас было общее завещание о том, что в случае смерти одного из нас все переходит оставшемуся. При этом, кому отойдет квартира после смерти обоих, мы с женой не обсудили. Возле меня сложился коллектив из трех-четырех человек, которые активно помогали мне после ухода жены. Но отдать квартиру кому-то из них я не мог, потому что обидел бы других. А делить между всеми — сложная и нервная для наследников процедура. И тогда я подумал, что могу завещать квартиру организации, которая помогает нуждающимся.

Вокруг очень много беды. Много стариков, которые заканчивают жизнь в одиночестве, в ужасных условиях. Дети вызывают больше реакции у благотворителей, а вот взрослые люди — контингент, который особенно требует участия. Конечно, невольно я провел параллель и со своей старостью, но все же я не был брошен. У меня круглосуточная сиделка от фонда, друзья. По сравнению со многими одинокими стариками я в привилегированном положении. Услышав по радио про фонд “Старость в радость”, я решил, что это то что нужно.

Немалую роль в этом решении сыграли мои близкие друзья — фотограф Саша Сорин и его жена Катя (Катя Бермант, руководитель фонда “Детские сердца”. — Прим.ТД). Катя подтвердила, что “Старость в радость” — хороший фонд».

Старикам и собакам

«А еще нам с женой была близка тема защиты животных. Наталья очень реагировала на беды слабых существ. Когда утром поливала цветы, у нее в руках был черпачок из бумажки, и она смотрела, не тонет ли там какой-нибудь маленький жучок… Она его спасала… Но я и сам люблю животных.

При советской власти я стоял у истоков движения помощи бродячим животным. У нас существовал жесточайший способ их отлова и уничтожения. Их в переносной будке травили газом. В те годы возникло Общество охраны животных, где я был вице-президентом. Мы устраивали демонстрации с плакатами, шли от Пушкинской площади в сторону улицы 8 Марта — там был центр по отлову. В 90-е годы мне как фотографу довелось побывать в Финляндии. Я поинтересовался, как в Хельсинки обстоят дела с зоозащитой. И мне показали чистый, теплый приют, где сидел один-единственный дог, хотя клеток было много. Его только привезли и еще не успели найти хозяина, животных там быстро пристраивали в добрые руки. Я сделал снимки и рассказал потом дома, какой разительный контраст! Вот к чему нам нужно было стремиться!»

Юрий Рыбчинский вспоминает, что они с женой принципиально не брали породистых животных, старались помогать уличным. У них дома всегда жили подобранные собаки. А еще они активно пристраивали котят, которых на их чердаке рожали кошки.

«Кошки по чердаку нашего дома курсировали бесконечно, плодились и размножались. Когда появлялись котята, мы пытались их пристроить. Например, становились с котятами возле цирка на Цветном. Предлагали их за символические деньги, чтобы человек чувствовал ответственность. Мы готовы были доплатить, лишь бы котенка взяли! Или ехали на рынок в Пушкин… Многих и многих котят мы с Натальей пристроили.

Фотограф Юрий Рыбчинский во время открытия III Международного месяца фотографии в Москве «Фотобиеннале-2020» в Мультимедиа Арт МузееФото: Сергей Киселев/Агентство «Москва»

Однажды через черный ход к нам на этаж поднялся истощенный боксер. Он был как из концлагеря. Мы впустили его, накормили. Так он и остался. Назвали Рексом, он жил у нас в уюте и заботе, стал членом семьи. Я везде его брал с собой, он даже ночевал в моей мастерской. Рекс прожил с нами до 11 лет, но от болезней живота так и не вылечился. В общем, для меня было естественно — какой-то процент от продажи квартиры выделить в защиту бродячих животных. Катя подсказала мне фонд “Рэй”. И представители этого фонда, и представители фонда “Старость в радость” приходили ко мне, мы обо всем договорились.

Еще у нас с женой есть коллекция старинных икон и много антикварной мебели 20-х годов. Некоторые вещи мы находили на помойке и пополняли свою коллекцию. Сейчас такое уже не выбрасывают. Отец Наташи был художником и дружил с Ярославским музеем. Некоторые его картины и другие вещи мы передали туда. И с этим музеем у меня договор, что они заберут весь антиквариат после моей смерти».

Второй случай в России

Директор фонда «Детские сердца» Катя Бермант вспоминает, как Юрий Рыбчинский буквально огорошил их с мужем своим решением передать квартиру фондам.

«Мы с Юрием в хороших, близких отношениях. С тех пор, как он остался один, мы с Сашей ему всячески помогаем. Однажды пришли его кормить, а он заявил, что хочет после смерти продать квартиру, а деньги отдать фонду “Старость в радость” и какому-нибудь фонду помощи животным. Мы сказали: “О, молодец!” А Юра уточнил, что этим должны заняться мы, потому что больше некому. Тут мы приуныли. Представьте себе: продавать, оформлять, такая ответственность! И мы сделали удивительную вещь — решили создать наследственный фонд. Это второй подобный прецедент в России. Такой фонд регистрируется в Минюсте каждый раз под каждого наследодателя. У фонда есть попечительский совет, во главе стоит юрист.

Когда Юра умрет, оглашением и распределением его завещания будет заниматься этот наследственный фонд. Почти все Юра оставил старикам и собакам, он молодец, красивей точки поставить нельзя. Но есть и другие пункты. Одной дальней родственнице он завещал шкаф из красного дерева, священнику, близкому семье, деньги на реставрацию храма, антиквариат из его квартиры отправится в Ярославский музей… Наследственный фонд закрывает возможность злоупотребления завещанием, плюс мне и мужу дает в каком-то роде охранную грамоту от тех, кто скажет: “Задурили голову старику и воспользовались!” Конечно, совсем в стороне остаться не получится. Например, нам придется по описи сдавать музею все его настольные, настенные, напольные часы, буфеты и гардеробы… Если бы мы могли дистанцироваться от этого, мы бы это сделали. Но поскольку у Юрия никого нет, отказаться мы не смогли».

Как работает наследственный фонд

По просьбе Екатерины Бермант распределителем наследственного имущества Юрия Рыбчинского стала юристка Софья Оноприенко. Она рассказала «Таким делам», что наследственный фонд — история новая и как она будет работать — предсказать нельзя.

«Наследственный фонд в России создается после смерти наследодателя, тогда как во многих странах — при жизни. Фонд оформляется через завещание, к которому прикладываются устав будущего фонда и все сопроводительные документы.

В уставе прописывается, как распределяется имущество. Если требуется реализация, указано, кто и как его реализует. Имущество могут получить как физические, так и юридические лица. Важно, чтобы наследодатель ясно сформулировал свою волю, чтобы после открытия наследства не было толкований, что он имел в виду.

Когда наследодатель умирает, лицо, которое он указал в наследственном фонде (в случае с Рыбчинским это Софья. — Прим.ТД), начинает этот фонд регистрировать. Нотариус выдает юристу пакет документов, с ним он идет в Министерство юстиции и осуществляет регистрацию. А потом контролирует исполнение воли наследодателя».

Что будет дальше, по словам Софьи, покажет жизнь. Поскольку практика не обкатана, есть риск, что что-то может пойти не так. На этот случай есть подстраховка.

«В завещании мы предусмотрели, что, если с наследственным фондом ничего не получится, я становлюсь исполнителем завещания и обязана претворить его в жизнь, — говорит Оноприенко. — Но важно понимать, что у исполнителя завещания на порядок меньше полномочий, чем у наследственного фонда. Объясняется это тем, что после смерти человека наследственный фонд становится собственником наследуемого имущества и производит все действия, которые просил сделать наследодатель.

А исполнитель завещания лишь может бегать от наследника к наследнику и просить их сделать то, что завещал наследодатель (или идти в суд и понуждать). Особенно это касается неделимого имущества (квартиры, машины, земли). Исполнитель завещания не может продать квартиру и разделить деньги между наследниками».

«Пусть они живут, если я не могу жить»

В 2017 году Анастасия перевела в благотворительный фонд AdVita один миллион рублей на лечение маленьких пациентов НИИ ДОГиТ им. Р. М. Горбачевой. Так она исполнила последнюю волю своей тети, Натальи Маргориной, которая умерла от тяжелой болезни. Вместе с переводом Анастасия прислала в фонд письмо, в котором рассказала о своей тете и о ее решении помочь детям с онкозаболеваниями. Вот его текст:

«Наталья Евгеньевна Маргорина родилась в 1950 году с тяжелой инвалидностью. Ее родители были врачами, и она решила во что бы то ни стало продолжить семейную профессию, несмотря на большие сложности со здоровьем. Закончила Ленинградский педиатрический институт, защитила кандидатскую диссертацию и стала врачом-педиатром. Много лет она работала в 16-м родильном доме Санкт-Петербурга врачом-гематологом и одновременно на кафедре в Педиатрическом институте. Была веселым, жизнерадостным человеком, искренне любившим свою работу и маленьких пациентов. Даже достигнув пенсионного возраста, она продолжала работать — говорила, что без этого жизнь сразу потеряет смысл.

Наталья Евгеньевна МаргоринаФото: из личного архива

Полтора года назад Наталья Евгеньевна стала часто болеть. Мы постоянно ездили по разным врачам и клиникам, но они списывали плохое самочувствие на целый букет заболеваний, которые у нее были с детства. Рак диагностировали только во время операции, в марте этого года. Время было уже безвозвратно упущено. Все последующие месяцы мы лежали в разных больницах, прошли две химии, но, видимо, было уже слишком поздно. В последние месяцы жизни она очень сожалела о том, что не успела многого сделать. И часто высказывала пожелание отдать все свои сбережения на помощь больным детям. Наталья Евгеньевна выбрала НИИ ДОГиТ им. Р. М. Горбачевой, потому что там лечатся, в том числе дети с онкологическими заболеваниями. “Пусть они живут, если я не могу жить”, — говорила она.

31 августа 2017 года тети не стало. На следующий день, 1 сентября, я исполнила ее желание и перевела деньги в фонд AdVita, который я сама хорошо знаю. Оставила только немного на организацию похорон.

Наталья Евгеньевна была для меня родным и очень близким человеком. Мы прожили вместе больше 20 лет. С ней ушла огромная часть моей жизни. Мне очень тяжело оттого, что все мои усилия оказались напрасны и мы не смогли вместе победить болезнь. Но, когда сотрудник фонда AdVita Екатерина сообщила мне, что деньги получены, стало спокойнее. Наверное, потому что я теперь могу видеть продолжение моего любимого человека в этих ребятах. Дай им Бог здоровья и сил их родителям. Очень хочется, чтобы они жили, радовались жизни и радовали своих родных и близких».

Все очень сложно

Руководитель PR-отдела фонда AdVita Юлия Паскевич рассказывает, что иногда к ним приходят люди с предложениями о передаче недвижимости. Для фонда это весьма актуально, потому что они арендуют в Петербурге квартиры, чтобы бесплатно размещать в них иногородних пациентов НИИ Горбачевой. Но пока что передачи недвижимости фонду не случилось.

Финансовый директор AdVita Алина Вилкова объясняет, что оформить передачу недвижимости юридически нетрудно, но есть нюансы.

«К нам приходили люди и говорили о своем желании оставить квартиру фонду. Но, когда начинаешь расспрашивать, может оказаться, например, что человек хочет оформить наследство в нашу пользу, чтобы оно не досталось близким. В таком случае мы просим человека поговорить с родными, предупредить их. Конечно, мы понимаем, что это воля человека, и, наверное, если дойдет до дела, мы вынуждены будем ее исполнить, но пока дальше разговоров дело не ушло».

Еще один важный момент, по словам Вилковой, — сможет ли фонд в дальнейшем использовать полученное имущество. Например, фонду предлагали в дар автомобиль. Но, чтобы использовать его, организация должна создать гараж, нанять механика, сопроводить это все большим количеством документов. Проще пользоваться услугами автокурьера. В случае с недвижимостью может так оказаться, что ремонт и содержание квартиры будут фонду не по карману. Если в договоре прописано, что недвижимость можно продать, это одно. А если прописывается конкретное использование, все усложняется.

«Еще важно, будет ли существовать организация к моменту оглашения завещания, — говорит Вилкова. — К нам приходил один дедушка, которого этот вопрос очень интересовал. Говорил, что не хочет, чтобы квартира досталась государству, спрашивал, можем ли мы дать гарантии, что будем существовать еще очень долго. Но предсказать, что будет с организацией через десять, скажем, лет, конечно, сложно».

Дома у Нинель Моисеевны

Недавно 95-летняя московская учительница Нинель Моисеевна Мишурис завещала свою двухкомнатную квартиру детскому хоспису «Дом с маяком».

Соосновательница хосписа Лидия Мониава рассказала в фейсбуке, что Нинель Моисеевна позвонила на горячую линию хосписа полтора года назад.

«Она сказала, что плохо себя чувствует и хочет успеть сделать доброе дело и завещать Детскому хоспису свою квартиру. Рассказала, что она учитель математики. До последнего работала, работу свою очень любила, дети ее любили, многие ученики часто ее навещают, не бросают. Сказала, что она осталась одна, муж умер, своих детей нет, только ученики и сиделка. “Пока я в силах принимать решения, я хочу помочь и завещать вам свою квартиру. Я всю жизнь была сильной, независимой женщиной, пока здоровье не подкачало и года не стали брать свое. Я все решила, и, так как мне уже 95 лет, времени медлить у нас нет”».

О «Доме с маяком» Нинель Моисеевна узнала от своего бывшего ученика Владимира Лося, яхтенного капитана. Через него сотрудники хосписа общались с бабушкой. Спустя несколько месяцев после разговора Нинель Моисеевна умерла. Владимир позвонил в хоспис и сообщил, что ее двухкомнатная квартира на Октябрьском поле действительно переходит им по наследству. «Дом с маяком» решил поселить в ней детей из интерната и назвать проект «Дома у Нинель Моисеевны».

Нинель Моисеевна МишурисФото: из личного архива

Вот как написала об этом недавно Лида Мониава: «Мы выбрали двух ребят — мальчиков Васю и Никиту, обоим 16 лет, оба всю жизнь прожили в интернате. В 18 лет их переведут в ПНИ, где они умрут за пару месяцев, потому что они лежачие, сложные, едят по трубке. Никита дышит через трубку — такие в ПНИ долго не живут. Хотим их забрать на квартиру Нинель Моисеевны, чтобы пожили подольше и счастливее.

И вот мы вошли в квартиру Нинель Моисеевны. Это разрыв сердца — зайти в квартиру, где совсем недавно жил человек, вот ее чашка, ее коробочки с лекарствами, ее шкаф с книжками. Солженицын, Довлатов, альбомы импрессионистов, Пастернак. Вот ее занавески — такие домашние и уютные. Шкаф, в котором висит парадный пиджак, летние кофты, стопка постельного белья. Вот кресла, журнальный столик, диван — уже ретро, но так хорошо подобрано, такое все красивое, качественное. Коробочка с нитками, коробочка с пуговицами, лупа, тетрадка, в которой Нинель Моисеевна записывала все свои покупки и траты, жестяные коробки для сахара и круп на кухне, фотографии в рамочках. Все это просто невозможно выбросить.

Мы решили оставить в квартире Нинель Моисеевны все как есть. Ее обои, ее занавески, ее мебель, ее книжки, ее вазы. Пусть это останется ее настоящим домом. Уверена, что для ребят из интерната квартира с атмосферой и историей будет гораздо лучше, чем новое, но бездушное жилье.

Единственное, что мы будем перестраивать, — это ванну. Поднимать пол, расширять дверной проем, докупать подъемник и шезлонг для купания. Чтобы было удобно мыть лежачих ребят. И купим новые кровати — медицинские, функциональные, тоже чтобы было удобно ухаживать за лежачими».

Ориентир в штормовом море

Владимир Лось рассказал «Таким делам», что у Нинель Моисеевны непростая судьба. Ее отца репрессировали, маму выслали в Сибирь. Во время войны Нинель эвакуировали в Среднюю Азию, там она окончила школу и университет. И всю жизнь была прекрасным учителем математики.

«Нинель Моисеевна не делила учеников на способных и неспособных, всем уделяла внимание. Она могла дать совет, консультацию на какую-то жизненную тему. Своих детей у нее не было, и она охотно уделяла время ученикам. Помню, как в 11-м классе, весной, мы прогуливали некоторые уроки и бегали на пляж. Но на уроки Нинель Моисеевны являлись все. Спустя много лет она рассказала, что учителя ее спрашивали: “Что ты с ними делаешь, что уроки других они прогуливают, а твои нет?” Мы ее любили».

По словам Владимира, муж Нинель Моисеевны умер в 1990-х годах и она осталась одна.

Нинель Моисеевна Мишурис во время занятийФото: из личного архива

«После окончания школы мы приезжали на вечера встречи выпускников, много с ней общались, но после института на долгое время потерялись. А однажды я встретил Нинель Моисеевну на улице. Она меня узнала, мы постояли, поговорили. Я узнал, что она живет одна, и стал поддерживать с ней контакт. Приходил в гости, помогал ей в быту. Прикрутить что-то, повесить, подвинуть. Когда она уже не могла вставать, я сделал веревку, по которой она могла подтягиваться и садиться на кровати. Мы с другими учениками привезли ей прикроватный столик, организовали планшет, чтобы она могла смотреть новости, читать книги».

Когда Нинель Моисеевна плохо себя почувствовала, сказала Владимиру:«Володя, я тебе написала завещание на квартиру, но ты потом передашь ее “Этель”». «Этель» — это благотворительная организация, от которой к Нинель Моисеевне ходила сиделка. Владимир с ней связался и выяснил, что они не могут принять наследство. Тогда Нинель Моисеевна попросила Владимира найти какой-нибудь хороший фонд, помогающий детям.

«Мы начали искать, и я набрел на “Дом с маяком”. А я дипломированный яхтенный капитан и когда увидел “Дом с маяком”, сразу понял — это то что нужно. Маяк — ориентир в штормовом море… Я рассказал о фонде Нинель Моисеевне, она согласилась. Вся жизнь Нинель была посвящена чужим детям. Поэтому она очень обрадовалась возможности им помочь».

Помогать детям, которые никому не нужны

Десять лет назад Ирина Бруггер, заведующая отделом писем и статистики фандрайзинга Русфонда, получила письмо от одной из жертвовательниц. Писала пожилая женщина по имени Закария, она рассказала, что пожертвовала фонду деньги.

«У Закарии тяжелая судьба, ее родные были репрессированы, многие погибли. Она присылала мне фотографии своих родителей, школы, в которой она училась. Писала, что ей жалко детей. Я вежливо ей отвечала».

Закария рассказала, что живет одна в квартире на Арбате. Дети уговаривали ее переехать к ним, но она отказывалась. А тут решила поставить им условие: перееду, если сдам свою квартиру и часть денег от аренды буду перечислять в Русфонд. Они согласились.

Переехав к детям, Закария начала регулярно отправлять Русфонду двадцать тысяч рублей. Каждый раз на счет фонда приходит одна и та же сумма. Перевод — через Сбербанк, в который бабушка ходит лично.

«Закария присылает нам деньги уже десять лет, — рассказывает Ирина. — Она сама на сайте находит ребенка, которому хочет помочь, и переводит деньги, указав его имя и фамилию. И всегда после этого пишет для него хорошие слова. За все время она перевела нам уже более полумиллиона рублей».

А недавно в Русфонд написал русский мужчина из Сингапура. Он долго расспрашивал Ирину, как работает фонд, и заявил, что переведет фонду сто тысяч евро на детей, которым трудно собирать деньги.

«Спросил: “У вас есть дети с Кавказа?” Я сказала, что есть и что среди наших жертвователей они не популярны. Гораздо охотнее люди жертвуют на голубоглазых девочек с русскими именами. Рассказала, например, как долго и трудно мы собирали деньги на лечение мальчика с именем Насрулло. И он сказал: “Я согласен помогать Насрулло! И тем детям, которые никому не нужны”. Он перевел нам деньги, и теперь, когда у нас появляются такие дети, мы с ним связываемся».

По словам Ирины Бруггер, Русфонду иногда предлагают квартиры в регионах. Например, недавно женщина из Саратова предложила завещать фонду половину своей квартиры. «Сказала, я ее вам завещаю, а вы сами оформите. Мы приценились — там триста тысяч рублей получится, а оформление будет стоить много денег и времени. А если второй хозяин окажется против, подаст на нас в суд… В общем, к сожалению, пришлось отказаться. Конечно, в юридическом плане гораздо проще получать переводы».

Редкое предложение

Завещать квартиру какому-нибудь фонду люди в России решают довольно редко: либо не знают о такой возможности, либо не доверяют благотворительным организациям. И далеко не со всеми рядом в конце жизни оказываются те, кто может рассказать о хороших, проверенных фондах и помочь подыскать желаемый вариант.

Так, с 2015 года фонд «Подари жизнь» получил 12 наследств, из них 10 — денежных, на сумму более 7 миллионов рублей, и две квартиры. Обе квартиры, полученные фондом по завещанию, находятся в Москве и используются в основном как жилье для иногородних подопечных, которым между блоками химиотерапии не нужно находиться в больнице.

«Важно понимать, что мы никогда не обращаемся с просьбой оставить наследство в пользу фонда, — говорит директор “Подари жизнь” Екатерина Шергова. — Мы отказываемся от наследства, когда понимаем, что идут какие-то судебные тяжбы между родственниками и такое завещание в пользу фонда — не добровольное и осознанное решение, а, скорее, способ манипуляции или даже мести.

Читайте также Дом Иосифа   Если в Рыбинске с человеком случилась беда, нечего есть или некуда пойти, ему, скорее всего, скажут: «Тебе к Иосифу»  

Еще одна причина, по которой мы можем отказаться от вступления в наследство, — когда понимаем, что затраты на оформление не окупятся. Например, была половина однокомнатной квартиры в доме в плохом состоянии на окраине Рязани. Использовать такую недвижимость для целей фонда невозможно, а затраты на ее реализацию не окупились бы. Так что каждое завещание, в котором упомянута недвижимость, мы оцениваем заранее. В этом нам помогает юридическая компания, которая уже много лет поддерживает фонд, в том числе бесплатно сопровождая все наследственные дела в нашу пользу».

По словам Шерговой, разговор с тем, кто составляет завещание, — дело деликатное, поэтому лишних вопросов фонд не задает. «Мы только слушаем и отвечаем на вопросы». Но, по мнению Екатерины, основная мотивация человека, завещавшего квартиру фонду, — желание, чтобы накопления не пропали, а пошли на хорошее дело. «А бывает, что человек сам болеет, поэтому тема помощи становится ему близка».

Редактор — Инна Кравченко

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!