Виктория из Петербурга хочет стать приемной мамой для девятимесячной Али. Из-за карантина она не видела девочку почти полгода

В Петербурге пять месяцев карантина будущие приемные родители и усыновители не могли увидеть своих детей. Дети, оставшиеся без попечения родителей, все это время жили за заборами учреждений, куда не пускали ни будущих родителей, ни волонтеров. Фактически дети были закрыты для внешнего мира до начала 2021 года.

Ситуацию удалось изменить только благодаря настойчивости самих родителей и благотворительного фонда «Дети ждут», Ассоциации «Ребенок дома». 18 августа главный санитарный врач по Петербургу Наталия Башкетова сняла запрет на посещение домов ребенка, детских домов и интернатов.

Виктория Аминова

Фото: Елена Лукьянова / Новая газета

Театральный режиссер Виктория Аминова — одна из мам, которая встречалась с журналистами и писала письма чиновникам, чтобы родителей пустили к детям. Свою дочку Виктория нашла в федеральном банке данных сирот в апреле, когда Але было четыре месяца.

Виктория видела Алю только на фото. Обнять и поцеловать дочку она не может — только стоять около забора дома ребенка №8 Красногвардейского района Петербурга. А еще писать письма чиновникам, чтобы узнать, когда же снимут коронавирусные ограничения, чтобы дети и родители могли увидеть друг друга. «Такие дела» публикуют ее монолог.

Виктория Аминова

приемная мама Али

В опеке мне замечательную вещь сказали: «А что вы о ней беспокоитесь? Вы ее еще даже не видели. Вот заберете и будете беспокоиться».

Весь вопрос в том, кого я заберу, если мы сейчас ничего не добьемся? Это будет январь 2021 года, когда они разрешат. Что будет с ребенком, с ее психикой к этому времени? Ничего узнать нельзя. Моя подруга по ШПР (Школе приемных родителей) Светлана еще в марте нашла девочку и получила направление на нее, и даже успела с ней поговорить по телефону. Светлана с марта не может ее увидеть и только дарит подарки, через забор детского дома передает. Но ее девочке восемь лет, а моей — несколько месяцев.

Читайте также Мост между тьмой и светом

Я давно думала: если к сорока не сложится и я не рожу сама, то усыновлю, когда почувствую, что готова к этому. Правда, так получилось, что я жила с бабушкой, ей было за 80, я ухаживала за ней, принести в дом еще и малыша было бы тяжело. И все же я решилась, пошла в Школу приемных родителей благотворительного фонда «Дети ждут», начала учиться, но у бабушки обнаружили онкологию, надо было все силы отдать ей, так что учеба в ШПР прервалась. Потом бабушки не стало, но я не сразу снова начала учиться в ШПР, было лето, школа не работала. Лишь в сентябре 2019 года я смогла снова пойти учиться. Стала параллельно собирать необходимые документы для усыновления. Я живу в одном районе Петербурга, а прописана в другом — не ближний свет, ведь собирать справки и проходить врачей надо по месту прописки. Успевала до работы.

К февралю 2020 года я все документы собрала, получила заключение, что могу стать мамой. До начала карантина оставался месяц. Когда он начался, можно было лишь искать в федеральной базе сирот, писать запросы. Я так и делала.

Вообще, надо сказать, что в этой сиротской базе трудно, почти нереально найти ребенка: я написала девяносто пять запросов, примерно на сорок мне ответили письменно, остальные я прозванивала.

Юрист мне говорила, что, скорее всего, это неправда. И я даже в некоторых случаях сама понимала, что неправда: узнаю я про ребенка, а мне говорят, что папа в правах восстанавливается, звоню через месяц — говорят, что бабушка ребенка забирает, еще через месяц — отвечают, что другим кандидатам этого ребенка предлагают, между тем девочка все еще в базе, только фото ее меняют. Трудно понять, когда говорят правду, а когда нет. Поэтому лучше делать письменные запросы — скорее получишь ответ. Из всех 95 запросов только в четырех случаях мне сказали, что ребенок свободен. Все дети были далеко, кроме Али.

Моя дочка нашлась в Петербурге, а это вообще из разряда чудес, потому что здесь найти ребенка для усыновления очень трудно. Я вообще была настроена искать в регионах, была готова ехать куда угодно. Меня не остановили бы расстояния — Сибирь так Сибирь, Чукотка так Чукотка, Бурятия так Бурятия. В отличие от большинства кандидатов в родители я не ищу блондинку с голубыми глазами, потому что мне хочется, чтобы девочка была похожа на меня, на сестер, на племянников — кареглазая, темноволосая. Поэтому я изначально была настроена ехать. И тут увидела фотографию Али. Она была моя девочка — такая задумчивая малышка, с глубокими темными глазами, темными волосиками. Ну вот зависла я на ней…

Когда мне прислали все ее диагнозы, сначала я испугалась и даже закрыла для себя ее анкету. Но потом не выдержала, отправила вместе со списком диагнозов одной приемной маме, с которой общаюсь, — она растит достаточно тяжелых по состоянию здоровья детей. Та нашла врача, который меня проконсультировал: на что придется особо обратить внимание, а чего не стоит так уж бояться.

Я ни разу Алю не видела в реальности, только фото. В начале апреля я нашла ее анкету, а в конце апреля мне пришел ответ из комитета по соцполитике. Мне написали, что дом ребенка, где Аля находится, — в муниципальном округе «Большая Охта» в Красногвардейском районе Петербурга, но отдел опеки не работает — карантин. Заработала опека в июле, и я написала заявление, что прошу выдать мне направление на ребенка, когда будут сняты карантинные ограничения. Я тогда несколько успокоилась, потому что теперь мою девочку уже не должны никому показывать, и я не могу никого другого смотреть.

Я ждала 27 июля, когда в Петербурге ослабят коронавирусные ограничения и я увижу Алю. Но наступил этот день и… ничего не произошло в отношении детей-сирот. Они по-прежнему остались на карантине, и это грозило продлиться до конца года.

Читайте также От понижения IQ до психических расстройств: что происходит с детьми в закрытых детских домах

Тогда я решила действовать, написала Ладе Уваровой, президенту благотворительного фонда «Дети ждут», Лада тогда объединила всех мам, которые не могут увидеть своих детей. И вот мы пишем письма везде, чтобы нам дали возможность увидеть детей, забрать их. Я написала двум депутатам Красногвардейского района, одна переслала мое письмо в муниципальный округ, другая — в комитет по соцполитике. Я написала на страничку во «ВКонтакте» губернатору Петербурга Александру Беглову, мне ответ пришел от главы Красногвардейского района: за ребенком уход нормальный, лечение положенное получает, а когда будут сняты ограничения, то вы получите направление.

Но вот Аля. Она отказная — в графе «родители» у нее прочерки, она с мамой никогда не была. И первый год ее жизни проходит в доме ребенка. Понятно все про депривацию, понятно, что каждый день без мамы для ребенка несет невосполнимые потери, я понимаю, что это может сказаться на всей последующей жизни Али.

Я звонила в дом ребенка, просила сообщить более свежие сведения об Але. Мне, разумеется, отказали — не имеют права, в опеке говорят, что дают только направление на ребенка, а о его состоянии не могут сказать ничего. А дом ребенка был закрыт…

Лада Уварова, президент благотворительного фонда «Дети ждут», и Мария Эрмель, президент Ассоциации «Ребенок дома», а также приемные родители, которые хотят забрать в семью своих детей, написали письмо на имя руководителя Управления Роспотребнадзора по Петербургу Наталии Башкетовой с просьбой снять запрет на посещение потенциальными родителями детей в домах ребенка и детских домах.

Лада Уварова отмечает, что Министерство просвещения России разослало в регионы письмо, что эпидемия не должна препятствовать семейному устройству детей, а руководитель федерального Роспотребнадзора Анна Попова подписала документ, по которому в сиротские учреждения можно пускать потенциальных приемных родителей при соблюдении всех противоэпидемических мер предосторожности. В Петербурге региональный Роспотребнадзор дал разрешение только 18 августа.