Авария невидимых ошибок

— А помните, как в палатку к Люлько медведь забрался?

— Не ко мне, — возражает буровой мастер Леонид Люлько. — Это уже потом кто-то такой слух распустил. Просто в соседней с моей палатке столовая была, вот медведь и пришел подкрепиться. Уже дело к зиме было — первый снег выпал. Значит, подбирает он объедки и о палатку боком трется, а повариха подумала, что парни балуются, — прикрикнула на него да еще пару раз через брезент черпаком огрела. Потом с этим «грозным оружием» на улицу выскочила — и нос к носу с косолапым. Визгу было столько, что мужики, которые не на смене, со всего лагеря сбежались. Так мы в тот день и остались без обеда.

— А я раз стою на просеке, смотрю в теодолит, и вдруг кто-то поле зрения закрывает. Думал, кто из рабочих, кричу: «Выдь скорее из кадра!» Поднимаю глаза, а метрах в пяти — здоровенный медведище!

Это только часть воспоминаний о медведях, собранная в мемуарах геодезиста, а после журналиста и писателя Владимира Балашова. Это было в 60-е, когда на реке Енисей у Саянских гор выбирали место под строительство Саяно-Шушенской ГЭС, которая должна была стать самой мощной станцией в мире.

И выбирали место не просто так и не только после современных исследований — за Енисеем наблюдают с начала XX века, потратили по полтора года на изучение каждого из трех створов, пока не выбрали Карловский. Строители и проектировщики утверждают, что проект станции — это максимум интеллектуальных и технических возможностей Советского Союза на тот момент.

Сортир под облаками

Витька Зондер в общежитии строителей был старше всех и единственным городским с высшим образованием — с гидрофизического факультета Ленинградского политеха. Думал, что друзей найти будет сложно, но у подножия Саянских гор обнаружил толпу — одиночками бродящих ребят, влюбленных в горы, которые позже решили объединиться в полноценный альпинистский клуб и построить у самых вершин домик на тридцать человек. Витьке надо было срочно «закрепиться» в компании, и он не придумал ничего лучше, как построить возле домика сортир на пять кубометров. За идею и получил прозвище Зондер, но сортир построил. Во время, свободное от работы над самой мощной гидроэлектростанцией в мире.

Река Енисей, 1964 год. На этом месте будет стоять Саяно-Шушенская ГЭСФото: Юрий Бармин/ТАСС

Первый раз Витька Зондер, или инженер-строитель-гидротехник Виктор Кириченко, приехал на строительство Саяно-Шушенской ГЭС в 1971 году. Профессию выбрал не случайно, говорит, что в то время это было очень престижно, а гидростроительство в СССР в самом расцвете: практически одновременно работали более чем над шестью станциями.

Однако в первый приезд на месте будущего поселка Черемушки Кириченко увидел не «самую великую стройку поколения», а полный застой.

«В частности, не было цемента. Мы приехали класть бетонные дороги, по которым до сих пор ездим, а цемента нет. В столовой голодуха: шницели, которыми нас кормили, были толщиной с папиросную бумагу. И нас потерпели-потерпели, смена за сменой отменялась, а потом отобрали десятерых мужиков, и мы поехали строить кошары (помещения для содержания овец — Прим. ТД)», — рассказывает Кириченко.

Нормального финансирования не было вплоть до 1976 года, хотя работы начались еще в 1961-м, когда приехали первые изыскатели. Возглавил ту экспедицию Петр Ерашов из Ленгидропроекта, о котором геодезисты слагали легенды. Первым делом он начал собирать команду. В итоге набралось человек 650. Вызванным давали жилье, аванс и работу, но народ и без приглашения съезжался со всего Союза, хотя ехать еще было совершенно некуда: в палатке всей семьей без инфраструктуры и дорог в почти голой тайге с медведями долго не проживешь.

Технику утопили

Изыскания начались поздней осенью, и на комплектацию коллектива ушло всего полтора месяца. У спешки были причины и помимо приказа Ленгидропроекта срочно развернуть работы. Владимир Балашов вспоминает, что причиной спешки была специфика работы: бурение на монолитность пород и фильтрационные исследования можно было вести только со льда. «Если не начать бурение в январе, будет потерян целый год. Не будут выполнены объемы — возникнут сложности с финансированием», — рассказывает Балашов.

Красноярский край, 26 января 1965 года. Изыскательские работы на створе будущей плотиныФото: Юрий Бармин/ТАСС

Только чтобы попасть к месту работ, нужно было пройти около 30 километров по тайге и скалистым енисейским берегам. Зимой на створ добирались по ледовой дороге, летом — на катерах, в периоды ледохода и ледостава — вертолетом или своим ходом. Нормальную дорогу начали пробивать лишь в 1963 году, к этому времени уже утвердили Карловский створ и 36 сменных бригад круглосуточно бурили речное дно.

По воспоминаниям мастеров, технику на створе приходилось перетаскивать чуть ли не на руках. «В самом начале работ кое-какой транспорт, правда, привезли на барже, потом по ледовой дороге еще две машины пригнали, но их все равно не хватало. Снегу по пояс, дороги плохие, а один ЗИЛ только тем и занимался, что целыми днями дрова к буровым подвозил. Станки были большей частью старые — все, что удалось в других экспедициях насобирать. Это уже потом стали новые поступать. Помню, первым прислали ЗИФ-300 — для нас в то время чудо техники. Отдали его, конечно, лучшей бригаде», — вспоминает в мемуарах Балашова буровой мастер Люлько.

Но ЗИФ прослужил недолго: весной утопили. Лед у берегов подтаял, а буровую установку нужно было перевезти на новое место. По льду пошла трещина, до тракториста докричались — успел выпрыгнуть и выплыть, а трактор и буровой станок утонули. Бригаде в наказание дали самую старую технику.

В конце 60-х подруга гидротехника Альбины Рожиной рассказала, что ее новый знакомый может устроить встречу с Высоцким — мол, звать или нет. Девушки решили звать, накрыли стол, откуда-то достали портвейн, Высоцкий взял и пришел в свободное от съемок в фильме «Хозяин тайги» время. Рассказывают, что сначала «кочевряжился играть на гитаре и петь, но потом ничего, запел».

Сам же Балашов приехал на стройку в 1971 году после Дальнего Востока — работал там на Бурейской ГЭС техником-геодезистом, но, в отличие от Кириченко, не уезжал отсюда больше даже на время. «Должен был я на Камчатку оттуда поехать, но позвали в Хакасию. Спросил, как там. Говорят: “Река, горы, красота, мы тебе билет прямо домой привезем!” Ну поехал. А в Абакане, как вышел, степь — ничего больше. Доехал до стройки — ни дорог, ни домов, только грязный, грязный, грязный котлован и в нем водораздельная стенка. Все, думаю, первая зарплата, я собираюсь — и назад, и на Камчатку. Потом как-то зацвело все, горы, Енисей тут, ну и втянулся. Хотя три раза мог и должен был уезжать в заграничные командировки, но каждый раз срывалось, какие-то силы меня отсюда больше не выпускали», — рассказывает Балашов.

Владимир Балашов (слева)Фото: предоставлено В.Балашовым

Постепенно геодезистов привлекли проектировать и дома: сначала Саяногорск, а потом и поселок Черемушки прямо у плотины. К этому времени, в 1976 году, сюда вернулся уже набравшийся опыта на строительстве Чиркейской ГЭС Витька Зондер (Кириченко).

На стройке он работал в команде Кирилла Кузьмина, которого строители очень уважали. До этого Кузьмин управлял проектами Асуанской плотины на Ниле в Египте, работал над гидротехническими сооружениями в Афганистане, Вьетнаме, Иране, Средней Азии и Казахстане. Вообще, Кузьмин был главным инженером КрасноярскГЭСстроя, но привлекался для решения важных вопросов на Саяно-Шушенской ГЭС. В Черемушки он приехал уже в конце своей карьеры, провел здесь 18 лет и остался жить даже после аварии, хотя у него была квартира в Москве. Строители посчитали это символическим и осознанным действием: после всего случившегося со станцией он все равно гарантировал ее безопасность, оставаясь тут вместе с женой.

Подарок к юбилею Брежнева

В 1977 году, всего через два года после окончательного перекрытия Енисея, перед Кузьминым стояла тяжелая задача: нужно было вытаскивать стройку из застоя от недостатка финансирования и продолжать поднимать плотину наверх. По словам гидротехников, это было самой сложной задачей при строительстве ГЭС. Фактически история полноценного строительства с этого только начиналась. Однако про станцию вдруг вспомнила партия и потребовала через два года запустить первый гидроагрегат, чтобы успеть к юбилею генсека.

«Вот вам еще одна неприятная подробность жизни в Советском Союзе, — вздыхает Кириченко. — Сначала денег не давали, а потом спохватились: “Что же мы так долго строим? А ну-ка быстро запустить агрегат!” Инженеры объясняли, что по технологическому циклу никак не получается запускать его сейчас, требуется еще четыре года. Они: “Ни в коем случае! Два года, и все!” Партия сказала: “Надо”».

Чтобы выполнить требование партии, пришлось пойти на две вещи: изменить проект двух гидроагрегатов и колес под них и пропустить необходимые циклы при укладке бетона в плотину. Через полгода после громко запущенного зимой 1978-го первого агрегата, во время паводка в 1979-м, вода перелилась через край плотины, затопила здание станции и вывела из строя агрегат. Тогда жертв удалось избежать.

«Мы плотину поднимаем, а река водохранилище поднимает. А тут выдалась такая зима чудовищная в начале 1978 года, что морозы под 40 несколько недель стояли, — рассказывает Кириченко. — Стройка, естественно, не успевала. Поэтому и пропустили этот удар. Кузьмин взял на себя вину, но вины его по большому счету не было. Разве что всю карьеру свою бросить и сказать, что отказывается это постановление выполнять. Это было в тех реалиях жизни просто невозможно. Он взялся за это, надеясь, что справится. И не справился по объективным причинам».

1975 год. Укладка бетона в тело плотины во время строительства Саяно-Шушенской ГЭСФото: Юрий Бармин/ТАСС

В момент первой аварии Кириченко находился на станции. «Жуткое зрелище. Шахта лестничная, мраморная уже лестница, отделанная, парадная, — и вот она уходит под воду. Будто на “Титанике” находишься, и он осаживается. Вода пошла неорганизованной струей, но по большому счету ничего страшного не случилось. Ну смыло эстакаду бетоновозную — несколько тысяч тонн, смыло кран — 300 тонн. Людей убрали, никто не пострадал. Самое страшное — брызги от этой воды по ступенькам — а каждая брызга весом, может, в тонну. Они стали попадать в зону, где уже работал первый агрегат, с таким понтом пущенный за полгода до этого. Ну никак не остановить было! Туда бросали людей, добровольцев, мешки с цементом, мешки с мукой, машины, чтобы протечки откачивать, — куда там! Под конец уже поняли, что ситуацию не удержишь, дали команду заделывать дырки в бочке генератора. Есть такая цилиндрическая конструкция, называется шахта генератора, через нее проходят кабель, трубы, вентиляционные каналы, внутри — святая святых — замочить нельзя. Даже если придется, то мочить не грязной водой, а чистой, отстоявшейся. И вот, чтобы эта вся грязь не хлынула на обмотки генератора, до последних мгновений затыкали, затыкали, затыкали дырки. Заткнули», — рассказывает Кириченко.

Инженер дирекции станции Армен Гульназарян в мемуарах своего друга педиатра Гиригина Тарханова вспоминает день той аварии так: «Ничто не предвещало трагедии. Я был у связистов, и вдруг в рации крик диспетчера: “Машинный зал топит!” Бросился в машинный зал. Дежурная смена уже начала эвакуировать оборудование. На помощь пришли строители. Стоя почти по горло в холодной воде, рубили топорами кабели и подавали оборудование наверх. Двое суток — а многие без сна — шла борьба. Позже руководитель стройки в штабе сообщил решение правительственной комиссии, что до конца года строители должны запустить первый агрегат. Затем тихо добавил:

Все агрегаты Саяно-Шушенской ГЭС запускали раньше, чем стоило бы, но, по словам инженеров, не в таком фатальном режиме, как первый. Правда, с запуска первого на стройку стали выделять больше денег.

И несколько лет строители станции били еще один рекорд по стране — самая высокая рождаемость в Союзе. Педиатр Тарханов рассказывает, что с 1979 по 1982 год в час принимал 9–11 пациентов при норме в 3. В это время его участком уже было пять пятиэтажек. Работы добавляла ему и временная схема подачи воды и тепла: зимой температура в квартирах могла опускаться до +12, что вместе со скученностью в коммунальных квартирах означало непрерывный цикл инфекций. В своих мемуарах он тоже пишет, что агрегаты запускались досрочно: «Однако тогда это подавалось как всесоюзные соревнования, перевыполнение плана и ударные успехи строителей. В поселке царила атмосфера праздника и побед: “Ввести в строй второй агрегат — к празднику Великого Октября; третий — к Дню энергетика, 22 декабря” — лозунги того года. Две всесоюзные комсомольские стройки на небольшом пятачке хакасской земли — ты в центре грандиозных событий. Это окрыляло».

Поселок Черемушки, 1978 годФото: Сергей Метелица и Юрий Бармин/ТАСС

Собственно, о чудесной атмосфере писали все градостроители, из-за нее людям хотелось оставаться в Черемушках и после завершения работ. Пришлось даже расширять поселок в два раза: думали, что, когда все закончится, строители уедут, освободят дома и там будут жить эксплуататорщики ГЭС. Но после неофициальной сдачи в эксплуатацию станции никто не уехал не только из-за любви к своему творению и коллегам. В 1986 году страна стала слишком нестабильной, ехать стало некуда. Один из старожилов поселка, писатель и редактор журнала о жизни строителей Зоя Ешина рассказала, что зарплату не платили около пяти лет, а цены увеличивались в геометрической прогрессии.

Роковая оптимизация

Перестройка принесла изменения не только в Черемушки. Нарушения технологического цикла при возведении плотины не прошли даром. В ней уже в процессе эксплуатации образовались трещины, заделать которые было невозможно — в стране не было таких технологий. В 90-е тогдашний директор станции Валентин Брызгалов привлек французов, австрийцев и швейцарцев, и вместе они придумали решение. «Они нашли состав смеси, которую можно было закачивать в эти трещины, по которым со страшной скоростью идет вода. И смесь останавливала эту воду, схватывалась и была доступна для работы. Потихонечку, потихонечку… Паники внизу не возникало — никто об этом сильно и не знал. Я об этом узнал уже как преподаватель», — рассказывает Кириченко.

При этом геодезист Балашов считает, что, несмотря на вынужденность доделывать плотину в процессе, в итоге она получилась прочнее, чем могла бы стать при нормальном темпе работы. Из-за того, что за время эксплуатации она успела осесть всем своим весом и в дно, и в скальное основание, а найденная методика позволила заделать трещины, плотина превратилась в настоящий монолит, которому не страшны ни сдвиг плит, ни землетрясение, ни взрыв.

***

Утром 17 августа 2009 года 77-летней Альбине Рожиной, гидротехнику на пенсии, позвонили знакомые со станции. Сказали, что там произошла авария, и рекомендовали ехать в горы. Она кивнула и пошла на реку смотреть, поднялась ли вода. Не поднялась. Тогда она зашла к подруге узнать, собирается ли та уезжать. Подруга оказалась очень занята — варила борщ. Они доварили борщ и с борщом поехали в горы.

На самом деле хладнокровием во время аварии отличились в основном бывшие строители и инженеры ГЭС. Остальное население не только близлежащего поселка Черемушки, но и соседних городов вплоть до Саяногорска, который находится в часе езды от плотины, массово стало уезжать в Абакан или забираться в горы.

Многие жители Абакана покинули пределы города и провели ночь на возвышенности, опасаясь затопления города вследствие аварии на Саяно-Шушенской ГЭСФото: Николай Журавлев/РИА Новости

Был и третий маршрут. 16-летняя Таня Новикова с мамой, наоборот, бежали к станции, как и другие родственники еще не вернувшихся домой работников ГЭС. Танин папа, электрослесарь Игорь Новиков, должен был спуститься к агрегату для ремонтных работ еще в пятницу, 14 августа. В последний момент их отменили и перенесли на утро понедельника.

В понедельник, 17 августа, он ушел на работу, а его семья — дочь и жена — оставили годовалого сына у бабушки и поехали в соседний Саяногорск. На заправке они услышали, как незнакомый парень говорит, что на ГЭС произошла авария. Ни жена Новикова, ни дочь Таня не испугались. Таня помнила, что аварией папа называл любые неполадки: «Авария, меня сейчас вызовут на работу». Что-то незначительное, что надо поехать и устранить.

Так что Новиковы двинулись дальше. Только когда навстречу стали попадаться одна машина скорой помощи за другой, они поняли, что дело серьезное, и развернулись назад. До папы Таня дозвониться так и не смогла. Через пять дней они узнали, что «тело Игоря Новикова обнаружили в шахте турбинного цеха шестого агрегата под рифленым перекрытием пола на отметке 327». Сейчас Тане 25 лет и ее работа тоже связана с энергетикой, а ее бабушки и дедушки с обеих сторон строили Саяно-Шушенскую ГЭС.

Первые пару дней после аварии жителям и родственникам ничего не сообщали. Они узнавали все от выбравшихся со станции. Семья Тани узнала, что авария серьезная и есть много трупов, от родственника, работавшего на скорой.

По официальным данным, в 08:12 утра 17 августа автоматическая система управления снижала мощность второго агрегата. Произошел обрыв шпилек крышки турбины. Под воздействием давления воды крышка турбины вылетела в машинный зал, в который через освободившуюся шахту стала поступать вода.

Из-за потери энергоснабжения автоматика не смогла прекратить поток воды, затворы можно было закрыть только вручную. Для этого требовалось проникнуть в специальное помещение на гребне плотины. Восемь сотрудников станции побежали к этому помещению, позвонили начальнику смены, получили разрешение действовать, взломали железную дверь и в течение часа вручную сбрасывали аварийно-ремонтные затворы, прекратив поступление воды в машинный зал. Потом потребовалось открыть затворы водосливной плотины. Только к 11:30 организовали питание крана от генератора, в 11:50 начали поднимать затворы, к часу дня все 11 затворов были открыты.

Эти цифры показывают, что воду не удавалось остановить больше пяти часов. «После аварии на гребне плотины было организовано круглосуточное дежурство оперативного персонала, который в случае необходимости сможет без промедления сбросить затворы в ручном режиме», — написано на официальном сайте «РусГидро». По словам же Кириченко, на гребне плотины и так всегда был персонал именно для того, чтобы иметь возможность быстро сбросить затворы. Но в 90-е не только исправили прошлые ошибки — заделали трещины, но и совершили новые: станцию приватизировали, и новые владельцы должны были сократить расходы, что они и сделали.

Во время разбора завалов на Саяно-Шушенской ГЭС, где произошла аварияФото: Пресс-служба МЧС по Сибирскому округу/РИА Новости

Изначально на любой гидроэлектростанции есть аварийный быстродействующий затвор, который обязан быстро прекратить поток воды еще наверху, где ее путь к агрегатам только начинается. По словам Кириченко, в результате оптимизации персонал, отвечающий за этот затвор, был сокращен, помещения закрыты, двери в них заварены.

Именно к одному из таких помещений и бежали восемь рабочих станции во время аварии, чтобы закрыть затвор. «И когда случилось то, что случилось, думали, автоматика все сделает, но автоматика погибла первая. И все, вода хлыщет, и хлыщет, и хлыщет.

Пока нашли лом, пока вскрыли, пока разобрались, что крутить, пока закрыли затвор. К тому же в резервных генераторах, с помощью которых должны были закрыть затворы, не оказалось соляры, — рассказывает Кириченко. — Это, конечно, вторичные факторы. Они не устранили бы аварии, но значительно сократили бы количество жертв».

Причинами большого числа жертв назвали отсутствие аварийных выходов, незатопляемых помещений, устава и алгоритма действий на случай подобной аварии, расположение большого количества помещений и мастерских ниже уровня возможного затопления.

За полгода до аварии, когда Балашов уже работал руководителем отдела по связям с общественностью, представители нескольких ГЭС встретились (Саяно-Шушенская — часть единого каскада ГЭС) и решили провести учения на случай аварии. Каждая станция должна была предложить свой вариант аварии и действий на этот случай. Так как экспедиция Балашова с 70-х создавала систему наблюдения за деформациями ГЭС, предложенный им вариант и решили «экранизировать». Правда, в его варианте вода переливалась через гребень плотины, но это тоже подразумевает затопление здания станции. Однако когда о планируемых учениях узнали в Москве, руководство станции вызвало Балашова на ковер, его отчитали, «разве что глаза не выкололи — на таком уровне был разговор», сказали, что такого быть не может просто потому, что не может быть никогда, и завернули все учения.

По словам Балашова и Кириченко, размещать людей ниже машинного зала в те годы было стандартной практикой и в СССР, и в мире. К тому же на этой высоте люди размещались, пока плотина строилась, но вообще им на гребне был запроектирован «свой» километр, только вот наверху холодно и туда долго и неудобно подниматься по шахтам и лифтам. Так что, когда плотину достроили, большая часть сотрудников этих мастерских сама не захотела переселяться. После аварии их переселили уже в принудительном порядке.

Ошибки накопились

После аварии было создано несколько комиссий по выяснению причин. В расследовании Ростехнадзора к причинам отнесли перечень событий и ошибок, хронология которых ведется с 70-х годов, то есть с начала строительства. «Реальные возможности гидротехнического строительства в совокупности с недостаточным финансированием не позволили выполнить программу подготовительных работ в полном объеме и обеспечить проектную готовность этапов строительства, что привело к значительному удлинению сроков работ. Фактическая продолжительность подготовительного периода составила 12 лет против предусмотренных в проектном задании 5, а общая продолжительность строительства — 27 лет против 9».

Непосредственной причиной аварии назвали «разрушение шпилек крепления крышки турбины гидроагрегата», которое стало возможно из-за развития «усталостных повреждений узлов крепления».

Саяно-Шушенская ГЭС после аварииФото: Александр Чиженок/Интерпресс/ТАСС

Несмотря на всю историю ошибок при строительстве, на оптимизацию и игнорирование норм безопасности, ни нынешние работники станции, ни участники ее строительства с 70-го по 90-е годы, ни очевидцы аварии, в том числе сотрудники службы мониторинга, не смогли ответить на вопрос, что стало ее причиной.

Участники строительства сходятся во мнении, что ни «износ шпилек», ни «усталость конструкций» не объясняют всех нюансов аварии, а срок эксплуатации плотины не может иметь отношения к гидроагрегатам, так как их каждый год останавливают на осмотр, чистку, ремонт или замену. Из расследования Ростехнадзора следует, что второй агрегат ремонтировали за пять месяцев до аварии, а капитальный ремонт был в 2005 году.

Строители считают, что причиной аварии была человеческая халатность или ошибка, которую выгоднее было скрыть. Также местные оказались недовольны судебным разбирательством: на скамье подсудимых оказалось только семь человек — их всех и признали виновными: четверых посадили в колонию, двое получили условные сроки, один амнистирован. Это директор станции, главный инженер, его заместители и работники службы мониторинга.

Восстановление и пропускной режим

Первым делом после аварии пропало электричество. Временно отключили Саянский и Хакасский алюминиевые заводы, снизили энергонагрузку на Красноярский алюминиевый завод, Кемеровский завод ферросплавов, Новокузнецкий алюминиевый завод, Алтайский завод агрегатов и другие. Нагрузку начали распределять между собой соседние ГЭС, в основном ее взяла на себя маленькая Майнская, которая находится чуть ниже по реке. Позже для замещения энергоресурсов увеличили мощности ТЭЦ Красноярского края.

Уже 19 августа создали дирекцию по ликвидации последствий аварии. Первым делом взялись восстанавливать энергоснабжение станции и разбирать завалы в машинном зале. Завалы разобрали к 7 октября. В конце сентября начали восстанавливать стены и крыши машинного зала, к ноябрю завершили. Параллельно демонтировали наиболее разрушенные агрегаты, например второй закончили демонтировать в апреле 2010 года.

Восстановили не только гидроагрегаты, но и другое оборудование. В 2014 году станция полностью вернулась в работу. В расследовании Ростехнадзора ущерб от аварии, включая экологический и социальный, оценили в 7 миллиардов рублей. Только на восстановление станции потратили почти 40 миллиардов рублей, а ущерб экологии из-за разлившегося в Енисей масла составил 500 миллионов рублей.

Параллельно со спасательными и восстановительными работами в Черемушки приехали психологи для поддержки жителей. Сначала из региона, потом прислали и команду из Москвы. Местным психологам организовали тренинги по профилактике нервных срывов и методам работы с детьми из семей погибших и пострадавших. Таня Новикова говорит, что с психологом общалась долго и после его отъезда продолжала переписываться.

Хакасия, 19 августа. Оказание помощи родственнице одного из сотрудников Саяно-Шушенской ГЭС в центре психологической помощи в поселке ЧеремушкиФото: Александр Колбасов/ТАСС

К психологам люди обращались сами. И не только родственники и друзья погибших. Телефоном доверия пользовались, чтобы узнать последние новости, понять, что происходит. За первые дни в открывшемся Центре психологической поддержки побывали 367 взрослых и 82 ребенка. Психологическая помощь была доступна местным около года.

Черемушкам долго не удавалось вернуться к обычной жизни: два последних тела нашли только в середине сентября. До конца августа в поселке постоянно жили около 2 тысяч спасателей. Шойгу тогда возмущался, что для них не организованы проживание и питание: первые дни они жили в палатках, а мылись в бане за сорок километров от поселка. Позже им выделили школу и больницу. К сентябрю спасатели группами начали уезжать, но на их место приезжали гидростроители — на восстановление.

Как минимум неделю в поселке и городах поблизости не было ни связи, ни интернета. Вынуждены были закрыться банки, почты и электронные кассы. Электричество подавали только к месту работ.

«РусГидро» — владелец почти всех гидроэлектростанций в стране, включая Саяно-Шушенскую, почти сразу объявило о том, что семьям погибших и пострадавших выплатят по миллиону рублей. Позже начались уточнения: еще погасят их кредиты в банках, купят им квартиры, трудоустроят членов семей погибших и тех сотрудников, которым негде работать, пока станция стоит, будут полностью обеспечивать всех детей погибших до совершеннолетия, выплатят семьям годовой оклад погибших, пенсионерам сделают прибавку к пенсии. В целом «РусГидро» за четыре года выплатило семьям пострадавших в аварии почти 200 миллионов рублей.

Тогда много кому поручили как-то помочь пострадавшим. Например, министерство образования Хакасии выпустило постановление, согласно которому пообещало оплатить всем детям погибших высшее образование. Те, кто учился тогда, сразу были переведены на бюджет, нынешним студентам приходится сложнее.

Например, в 2012 году началось обсуждение поправок в федеральный закон о высшем образовании, который ввел ступени высшего образования. Одна из жительниц Черемушек задала вопрос в министерство, что изменит этот закон для них, будет ли оплачиваться и магистратура тоже. Ей ответили, что магистратура — это не второе высшее, а продолжение первой ступени образования, так что оно тоже будет оплачено (документ есть в распоряжении редакции).

Трамвай с работниками станции, который ходит от поселка Черемушки до Саяно-Шушенской ГЭСФото: Александр Кряжев/РИА Новости

Света (имя изменено) в 2015 году заканчивала бакалавриат и собирала документы в магистратуру, чтобы отправить в минобр для оплаты. В ответ ей пришло письмо, что в постановление о помощи пострадавшим и семьям погибших в аварии внесена поправка: с 05.08.2015 решили считать бакалавриат и магистратуру двумя разными ступенями высшего образования, а получить его бесплатно можно теперь только однократно, при поступлении впервые. В минобре проигнорировали, что в магистратуру Света была зачислена 15.07.2015. Теперь девушка вынуждена судиться с министерством. И претензия у нее не к тому, что ей не оплатили оба вида образования, а к тому, что ее, как и других студентов, поставили перед фактом, не оставили возможности выбрать, для какой из ступеней они хотят воспользоваться правом на погашение стоимости.

В целом из-за аварии Объединенная энергосистема Сибири потеряла более 11 процентов всей вырабатываемой энергии. Помимо увеличения мощностей на ТЭЦ, нагрузку увеличили на все другие станции в регионе, в работу были введены и находящиеся в ремонте ЛЭП. В Саяногорске на густонаселенных улицах, в школах и больницах установили сирены и системы громкоговорящей связи на случай ЧП.

Раньше прямо до плотины от поселка катался бесплатный трамвай и можно было посещать музей внутри станции. Теперь трамвай останавливается почти в километре от плотины, перед охраняемым ограждением, а попасть на станцию посторонним людям практически невозможно. Многие местные жители последний раз были там больше десяти лет назад.

Журналисту «Таких дел» на станцию попасть не удалось. После запроса редакции из пресс-службы ответили, что служба безопасности усилила меры предосторожности на неопределенный срок.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!