Город Солнца

1996 год, лето

Впервые я поехал туда в 1996 году. Ехал с понятной установкой: есть некая секта и персонаж, который смог пережить остальных мессий — в то время в Москве их было 13. Многие люди искали тогда другую жизнь, а он им это пообещал. И в одночасье там, в Красноярском крае, у горы Сухой и озера Тиберкуль — места чудесные, проверенные еще старообрядцами, — оказалось около 5 тысяч человек.

Я прилетел в Абакан, потом добирался на автобусах, потом пешком поднимался на гору — шел примерно 15 километров через тайгу. Меня встретил один из первых последователей Виссариона — Вадим Редькин, бывший музыкант.

Но Зона виссарионовцев начинается еще до горы. Зона — это область радиусом 100 километров примерно, которая включает в себя много деревенек. На рубежах прибывших встречали и решали, едешь ли ты в деревню поближе, на гору или остаешься на окраине — если не было благословения от Виссариона. Я был одним из первых людей извне, кто мог о них рассказать, поэтому меня десантом перебросили из форпоста на границе виссарионовского царства сразу же на гору.

Было полное ощущение попадания из ошалевшей в то время Москвы в сказку невероятной красоты, к счастливым или изображающим счастье людям, которые водят хороводы. Я был очень близок к тому, чтобы принять этот образ жизни и остаться.

1999 год, зима

Второй раз я поехал на день рождения Виссариона, 14 января. В те годы секту хотели закрыть, поводов для этого было достаточно: странная бухгалтерия, критическая масса людей, которые жили не по российским законам. Но в итоге его не тронули: с одной стороны, чудо, с другой — возможно, понимали, что может случиться массовый суицид. Виссарион тоже все понял: после этого секта вдруг трансформировалась в экопоселение Тиберкуль и тема была закрыта — живут себе веганы, и пусть.

Тогда же мы с оператором, который снимал для документального телепроекта BBC Russian Wonderland, искали людей, которые вышли из общины, — и они уже говорят более неприятные вещи.

Была история, очень грустная, про мальчика: он работал в больнице сторожем, чтобы заработать денег и навестить мать, которая сидела в тюрьме за убийство. Раньше семья жила в Москве, в какой-то момент мать услышала Виссариона, продала все и увезла семейство к нему. Они жили в отдаленной деревне, мужу все не нравилось, детям тем более, но она была счастлива. Со временем она, видимо, поняла, что ей не переубедить мужа, отправила детей в Москву, а в деревню привезла наемных убийц. Убийство мужа моментально раскрылось, ее нашли и дали серьезный срок. Виссарион сказал, что не понимает, о ком идет речь.

2011 год, зима

Я приехал, чтобы понять, что изменилось за это время. Изменилось многое. К тому моменту Виссарион давно расстался со своей женой и взял себе новую, из 16-летних девочек, разрешил меняться мужьями и женами, мужчинам разрешил иметь двух жен — «чтобы перебороть эго», так появились любовные треугольники. Основа этой общины — очень большие семьи, минимум 4-5 детей — начала рушиться.

Сам Виссарион говорит мало и по делу, ведет себя плавно, двигается размеренно. Я никогда не видел, чтобы он что-то делал, но видел его рисунки, это странно — цветочки какие-то. С последователями Виссарион общается в Месте Слияния — в образе Христа, на расстоянии и называет всех «братья» и «сестры». Видя его, они падают на колени. Микрофон ставить недавно начали и еще зонтик бархатный над креслом, которое ему сделали. Зимой его уютно укутывают в этом кресле пледиками.

2019 год, зима

В этой поездке я хотел исследовать уникальное поколение — детей, которые родились и выросли здесь, в особых условиях, не зная, что есть и другая жизнь. Сейчас они открыты внешнему миру и даже осваивают его (некоторые из них пытались записаться в волонтеры на зимнюю Универсиаду в Красноярске), но при этом осознают, что отличаются от других.

Виссарион многое разрешил — появились мобильные телефоны, телевизоры, спутниковые тарелки, встречал меня теперь пресс-секретарь на шикарном белом автомобиле. Сам Виссарион теперь выходит к последователям не каждое воскресенье, а примерно раз в четыре месяца и говорит примерно одно и то же: «Все крах».

Еще теперь мальчики должны отслужить в армии, и потом им можно не возвращаться. Я спрашивал, многие ли возвращаются, но так и не получил точного ответа. Я общался с Рувимом — он не смог жить в миру и после службы вернулся. Но с раздумьями: «Я не хочу строить дома или заниматься каким-то другим ремеслом, но хочу придумать что-то другое, какой-то стартап, который принесет общине больше денег». Это возможно, но надо совершить серьезный поступок — выйти из семьи и жить самостоятельно. И это делают. Новое поколение вообще смелее: они могут критиковать, спокойно говорить про Учителя, хотя раньше упоминание имени Виссариона было непозволительно, как с любым диктатором.

У каждой истории есть свое начало и свой конец. Это последняя поездка, и, несмотря ни на что, самое яркое мое впечатление за все это время — они учатся любить. Если бы я был циником, я бы назвал это диагнозом, но какое право мы имеем решать за них?

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!