«Я знаю, кто убил Кеннеди»

«Танцуют все! Даже те, кто не прошел во второй тур. Да — речь о легендарном конкурсе “Я знаю, кто убил Кеннеди” версии 2019 года. Внесите черный ящик!»

Это не просто пост во «ВКонтакте» и не просто конкурс — экзамен. И очень серьезный — тот, кто его сдаст, будет учиться в Высшей школе онкологии. Однажды Максим Котов, застенчивый будущий врач, мечтатель и изобретатель из Ульяновска, этот конкурс выиграл, что изменило его жизнь навсегда.

Равнение на Нобеля

Максиму Котову 26 лет. Велик соблазн сказать, что пристальный взгляд из-под очков и академическая бородка сразу выдают в нем врача. Но, конечно, это просто стереотип: сам Максим признается, что хотел быть и военным, и программистом, и ученым-физиком. Потом, в последних классах школы, увлекся биологией — прочитал работу нобелевского лауреата Фрэнсиса Крика, который сформулировал центральную догму молекулярной биологии, стал мечтать не только о научной карьере, но и о Нобелевской премии. Тогда он прочел и выучил целую гору книжек, выиграл всероссийскую интернет-олимпиаду по нанотехнологиям в номинации «биология» и поступил в Ульяновский государственный университет, на «лечебное дело», без экзаменов.

МаксимФото: Лиза Жакова для ТД

Среди медицинских специальностей выбирал долго. Сравнительно быстро понял, что хочет быть хирургом. Вот только каким? На последнем курсе решил, что челюстно-лицевым, целый год ходил дежурить в областную клиническую больницу, в отделение челюстно-лицевой хирургии. Кому зубы выдернуть, кому рану зашить — год пролетел быстро.

«Я готовился к экзаменам, ходил дежурить, а параллельно занимался студенческой наукой, — вспоминает Максим. — На шестом курсе все готовятся к госэкзаменам. Приходишь на три-четыре часа в университет, а потом ведь надо чем-то заниматься… И начал потихоньку изобретать».

Врач-изобретатель

Изобретал Максим в основном хирургические инструменты. Но не только — разработал целую систему блочного компрессионного остеосинтеза при переломах челюстей.

«Когда у человека ломаются кости, надо как-то их соединить, — объясняет Максим. — Исследования показывают, что если мы не просто соединяем их, а делаем некое натяжение костей друг с другом, то костные клетки начинают прорастать друг в друга более эффективно. Нужна компрессия, чтобы их стягивать».

Для этого Максим придумал специальную пластину из отдельных блоков, которая создает нужный эффект при помощи металлической проволоки и особой шляпки шурупа.

Всего за время учебы Котов получил четыре патента на полезные модели. Теперь патентов у него уже семь. В 2015 году Максим решил попробовать свои силы во Всероссийском стартап-туре в Казани, куда пришел с предложением создать «портативный хирургический комплекс для ультразвуковой диссекции и плазменной коагуляции биологических тканей на основе озона». Вошел в число победителей конкурса идей и даже получил миллион рублей — грант Фонда содействия инновациям. Но вскоре «этап изобретательства» в его жизни сменился новым — Высшей школой онкологии.

Микросхемы, трубки, «Пулково»

О новом образовательном проекте он узнал четыре года назад. Заполнил заявку и напрочь об этом забыл. Поэтому искренне удивился, когда прошел во второй тур. Новое задание оказалось своеобразным — написать эссе о колоректальном раке. Максим отправил текст, и через какое-то время раздался звонок — сообщили, что он прошел в третий тур и теперь нужно приехать в Санкт-Петербург на экзамен.

Звонил Илья Фоминцев — известный онколог, основатель Фонда профилактики рака и Высшей школы онкологии. После приглашения на экзамен он стал расспрашивать Котова про портативный хирургический комплекс и другие изобретения.

«Фоминцев не верил, что я это сам придумал, — улыбается Максим. — Я сказал: “Хорошо, привезу вам его в Петербург”».

И действительно привез, но сдавать экзамен все равно пришлось. После него Максим оказался в числе девяти новых студентов ВШО.

До начала учебы оставалось еще несколько месяцев. Вернуться в родной Ульяновск Максим решил на самолете — и в аэропорту изобретение Котова, тот самый портативный хирургический комплекс, заинтересовало новых специалистов: на проверку коробки с микросхемами, трубками и проводами у сотрудников «Пулково» ушло полтора часа. Самолет улетел без Максима.

Настоящий андеграунд

Переехав в Петербург, он снял квартиру вместе с другими молодыми ординаторами. Аренду жилья покрывала стипендия, выделенная Фондом профилактики рака. Обсуждение медицинских вопросов не прекращалось даже в барах, но и туда резиденты ВШО выбирались редко — времени едва хватало на сон.

«Это был такой настоящий андеграунд», — улыбается Максим.

Если в университете учеба шла в основном по учебникам 80-х годов, по стандартам, заложенным еще в XIX веке, то в рамках будущей ВШО работал журнальный клуб: молодые и более опытные врачи во всех подробностях разбирали новейшие научные статьи на английском языке. «В общем, старая картина мира рушилась у нас на глазах. Нам дали вектор, а дальше ты сам читал, переводил, писал, находил для себя нужные курсы», — вспоминает Максим.

МаксимФото: Лиза Жакова для ТД

По скайпу с ординаторами занимался хирург-онколог Вадим Гущин, директор отделения хирургической онкологии Mercy Medical Center в Балтиморе, он подключал к занятиям своих американских коллег. Однажды Гущин приехал к ординаторам на семинар и делал вместе с ними инсценировки: сам он в роли пациента, молодые ординаторы — в роли врачей. Это добавило к списку профессиональных интересов Максима новое увлечение — тонкости общения с пациентами. И изменило его самого — когда-то застенчивый Котов к моменту окончания ординатуры сдал экзамен по общению лучше всех, стал одним из ведущих российских специалистов в этой области, а также перевел на русский язык рекомендации Американского общества онкологов по общению с пациентами и другие работы зарубежных коллег.

Алгоритм доверия

«Когда врачи не знают, что делать, они начинают вживаться в ситуацию и получают профессиональное выгорание, — говорит Максим. — Если следовать алгоритму, эмоциональное участие минимально, а пациент получает плохие новости с максимальной эмпатией от доктора. В России об этом начали говорить только с появлением Высшей школы онкологии».

Статью Котова и Гущина о сообщении пациентам «плохих новостей» скачали больше двух тысяч раз, некоторые онкологические диспансеры опубликовали часть рекомендаций у себя на сайтах — до сих пор на русском языке никто ничего подобного не публиковал. До этого врачам, которые сообщали «плохие новости», приходилось бороться со страхом и неловкостью, а пациентам — испытывать отчаяние от услышанного и одиночество: редкий врач способен в такую минуту правильно поддержать пациента.

«Есть четкая стройная система, конкретные технические навыки, которые исследуются и тестируются, есть научные работы, посвященные тому или иному навыку, — вплоть до того, как сидеть с пациентом, на каком расстоянии; сидеть или стоять во время разговора, какие паузы делать перед фразами. Все это изучено», — поясняет Котов.

Пациента важно понять, уверен Максим.

«Основные негативные эмоции обусловлены тем, что пациента обидели, а обидели его тем, что не выслушали».

Опять учиться

Отдыхает от работы и учебы доктор Котов по-своему.

«Дело в том, что медицина мне очень нравится, — признается Максим. — Я не рассматриваю ее как тяжелую работу. Последние два-три отпуска беру и еду на стажировку. Вот недавно был в Нью-Йорке, до этого ездил обучаться в Голландию, планирую поехать в Хьюстон, Техас, опять учиться. В планах еще Япония и Австралия».

Максим преподает и сам — ведет в ВШО интенсивные курсы по общению с пациентами.

Спрашиваю его:

— Так кто же все-таки убил Кеннеди? И что это вообще значит?

— Когда участники отбираются в третий тур, у всех есть шанс попасть в Школу, минуя первые два этапа, — поясняет он. — Надо только ответить на один вопрос: например, почему рак толстой кишки возникает довольно часто, а рак тонкой кишки почти не возникает. «Кто убил Кеннеди?» — потому что никто не знает ответа. Невозможно нагуглить, найти в литературе, нужно написать свое предположение и как-то его обосновать. На этом этапе тестируется мысль, то, как человек умеет ее обосновывать. Это вызов — ответить на вопрос, на который нет правильного ответа.

Таких вопросов в онкологии много. А хороших врачей, способных на них ответить, мало. К сожалению, многие важные для современного специалиста навыки в медицинских вузах не прививают. Не получить их и в обычной ординатуре. Этому учат только в ВШО. По условиям обучения врачи, которые окончат Высшую школу онкологии, должны остаться работать в России, так что этот проект нужен не только молодым специалистам, но и нам с вами. И любое, даже совсем небольшое, пожертвование в поддержку проекта поможет нам быть уверенными — если мы придем к онкологу, он сумеет подобрать для нас лучшее лечение и не ранит нас и наших близких грубостью, равнодушием или неловким молчанием.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!