«Я потерял часть себя»
Владислав Колмыков входит в 0,0002% особенных людей планеты. У них на теле метки: у кого-то как тонкие росчерки, у кого-то как белые гусеницы, а у Влада метки напоминают рельсы и шпалы
Владислав — математик: он любит цифры, и цифры любят его. В школе они легко умещались в его голове, укладывались в уравнения и физические величины. Учителя говорили, что у Колмыкова талант, и советовали поступать в Москву. Влад пытался стать студентом МИФИ, а когда ему не хватило двух баллов, переехал в Обнинск, в Институт атомной энергетики.
Поступил и не расстроился. От Москвы Влад хотел только хорошего образования, и Обнинск с его научным городком, друзьями — физиками и лириками, прудами и велодорожками покрывал все желания с лихвой. Влад выучился и устроился в Техническую академию Росатома — сейчас он специалист по подготовке персонала атомной станции и в день нашей встречи читал лекции для иностранцев: дозиметрия, техника безопасности, устройство атомной станции. Одним словом, в свои двадцать пять лет Влад на сложной и ответственной работе. А в перерывах между лекциями он может закрыться в кабинете и немного поспать — сон ему необходим для того, чтобы более-менее нормально себя чувствовать. Начальники это знают и относятся с пониманием, потому что почти год назад с Колмыковым случилась беда, из которой его вытаскивали всем миром.
И вроде бы научный городок…
Влад появился на свет с непроходимостью кишечника и после рождения перенес две полостные операции. Дело было в Пензе в 1996 году, но операции прошли успешно: Влад рос, рисовал машины, складывал в уме многозначные числа, собирал что-то сложное из конструктора. Иногда ходил с бабушкой в больницу. После физиопроцедур бабушка всегда покупала ему мягкое мороженое — и у маленького Владика в голове отложилось, что больница — это хорошо, ничего страшного в ней не будет.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
Но 6 ноября 2020 года в его математически выстроенном мире все поменялось. Влад проснулся утром с тяжестью в животе. Ничего такого накануне не ел, но казалось, будто проглотил булыжник. Когда ехал на работу, булыжник этот превратился в валун и занимал уже не только живот, а давил на руки, ноги и голову — мысли стали мутными, и все вокруг словно в пелене. Колмыков кое-как провел две лекции и отпросился домой. Там вызвал скорую.
— А дальше началось «веселье», — иронизирует Влад. — У нас вроде бы научный городок, все очень неплохо, но медицина… Ко мне приехала скорая, и врач сказала: ничего страшного, обычный запор, надо попить таблетки. Я говорил, что в детстве перенес операции, но никому эта информация была неинтересна. И живот, который стоял колом, тоже никого не смутил.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
Влад пошел в аптеку за таблетками — шел, хватаясь за стены, просить о помощи друзей было неудобно — все на работе, середина дня. Дома его начало рвать — с короткими перерывами. В такой перерыв Влад позвонил своей девушке Ольге, она тоже работала в академии, попросил приехать. В пять часов вечера, когда Влад уже плохо осознавал реальность, девушка повезла его в частную клинику. Там сказали: случай серьезный, похоже на непроходимость, а это значит, вам нужно в горбольницу, в приемный покой.
В приемном покое снова застряли: надо было купить бахилы в автомате за пять рублей. А монет ни у Влада, ни у Ольги не было. Какое-то время ушло на поиск мелочи. Потом кабинеты, анализы. В итоге сказали, что Владу нужна операция, он согласился, и все — темнота. Из бумаг видно, что через два дня после поступления в приемный покой Колмыкову провели операцию — рассекли спайки, которые остались с раннего детства и разрослись.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
— Очнулся весь в крови, из живота торчали трубки. Рядом никого, когда появился врач, ничего толком не объяснил. Единственное, что их волновало, — как получить деньги через ДМС, у меня был полис добровольного медицинского страхования от Росатома. По ОМС мне могли поставить только глюкозу, а по ДМС уже спецпитание с витаминами и минералами, потому что есть я тогда не мог. Они это там решали-решали, а состояние мое было все хуже, и на девятый день мне сделали повторную операцию, после которой от трех с половиной метров тонкого кишечника осталось пятьдесят сантиметров. Объяснили, что развился некроз, я тогда уже плохо понимал, что происходит, потому что сил не было совсем.
В темной-темной комнате
После второй операции Влад очнулся в темной комнате без окон. Ему нестерпимо хотелось пить, но воды рядом не было и докричаться до персонала он не мог — куда-то исчез голос. Потом, когда уже поднимется шумиха, приедет мама, начнет бить во все колокола девушка и вмешается руководство академии, Влада перевезут на реанимобиле в Химки, в Федеральный клинический центр высоких технологий. Там станет ясно, что у него ковид и голос он потерял именно из-за этого. Владу будет казаться, что еще чуть-чуть — и он окончательно скатится в темноту и больше никогда из нее не вынырнет, потому что живот его был одной пульсирующей раной. И весь Влад был как рана.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
В Химках найдут правильное лечение. Влад перенесет еще пять операций: его «вычистят» изнутри, удалят остатки отмерших тканей, заклеят биоклеем язвы на тонкой кишке, выкормят спецрастворами. Спасут.
А в конце декабря Колмыков поедет домой. Меньше чем за два месяца Влад станет совершенно другим человеком — похудевшим на двадцать килограммов, с рельсами, бегущими через весь живот, и со взглядом, в котором появятся удивление и непонимание: а как жить дальше?
Ему понадобится время, чтобы принять нового себя: научиться носить бандаж, помнить, что нельзя поднимать тяжелое, а в выборе еды быть очень аккуратным, чтобы потом не выворачивало наизнанку и не прижимало к земле. Ведь укороченный в семь раз кишечник не может работать хорошо — жизненно необходимые вещества не усваиваются. И весь организм работает на износ. Это я в общих чертах описываю синдром короткой кишки (СКК) — заболевание, которое вылечить невозможно.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
Но можно как-то подстроиться, подобрать витамины и лекарства, еду и полностью перестроить свою жизнь. Ведь многие пациенты с СКК практически ничего не едят, но каждую ночь лежат на капельнице, вводят в кровь питательные растворы. Владу повезло чуть больше: он может есть, он молод, и он хочет жить.
— Сейчас при росте 186 сантиметров я вешу 62 килограмма, это на десять кило больше, чем было в больнице, и на десять меньше, чем я бы хотел. Я экспериментирую с едой, пробую, что мне подойдет, избегаю овощей, жирного и жареного. Врачи, конечно, запрещают почти все, но разве можно жить на одной каше? Поэтому я придумываю новые рецепты и веду кулинарный блог, где рассказываю о своей истории и делюсь рецептами, которые проверил на себе.
Свои и чужие
Через эту страницу Влада и нашла Мария Балашова, сотрудница фонда «Ветер надежд». Фонд помогает людям с СКК добиваться от государства оплаты дорогого спецпитания и защищать свои права в судах.
Владислав в своей квартире в Обнинске, Калужская областьФото: Василий Колотилов для ТД
— Когда я увидела Влада, поняла, что он выглядит как «наши», написала ему, мы начали общаться, — говорит Мария. — И очень рада, что мы нашли друг друга. Когда человек сам не сталкивался с синдромом короткой кишки, ему трудно понять, что происходит в организме больного СКК, как бывает трудно физически и психологически. Но, когда ты попадаешь в окружение своих, разговор идет на одном языке. У меня тоже СКК, моя операция случилась в тридцать лет, и мне было очень трудно принять то, что со мной происходит. Влад — молодой парень, он хочет достигать чего-то, пробовать, искать, хотя с нашим заболеванием много и активно работать очень сложно. Пока он старается обходиться без помощи врачей, но, как только она ему понадобится, он знает куда идти — мы рядом.
Услышать «мы рядом» важно не меньше, чем ввести в кровь витаминный состав. Особенно когда за словом «мы» стоят координаторы, юристы, медики. Из любой точки России человек с СКК может отправить в «Ветер надежд» письмо с короткой фразой: «Я потерял часть себя». И его тут же подхватят, помогут, направят и расскажут, как дальше быть.
* * *
Слова про «часть себя» я вытащила из старых записей Влада в инстаграме. До нынешнего утонченного эстета там обитал спортивный парень с великом. Обоих зовут Влад Колмыков, но это уже разные люди. Новый Влад однажды написал: «Я потерял огромную часть себя, не только кишечника, но и веса. Только 0,0002% людей страдают этим видом заболевания, но я выжил — мне повезло! И теперь я нашел в себе мужество обнажить свои кости и шрамы, похожие на железные дороги…»
Владислав выходит из своей квартиры в Обнинске, куда переехал восемь лет назад, поступив в местный вузФото: Василий Колотилов для ТД
Владу было непросто, но он пошел на этот разговор, чтобы помочь людям с СКК. Ведь 0,0002% — величина малая, почти невидимая. Но если это процент из 150 миллионов, то это 300 человек — им нужно добиваться от государства разрешения на спецпитание, искать понимающих врачей и клиники, где не отрежут лишнее по ошибке. И еще им не хочется умирать. Ну потому что им двадцать четыре года. Или восемнадцать. Или сорок семь.
В «Ветре надежд» этим людям помогают. Пожалуйста, помогите и вы вернуть кому-то часть жизни.
Вы можете им помочь
Помогаем
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
