«Нужна помощь» 8 лет

Поддержать нас

Шестеро в лодке, не считая слепой собаки

Фото: Виктория Кубарева

Для руководителя фонда «Все дети могут» Марии Ягодиной этот год был особенно непростым. Маша и ее муж Валерий открыли тренировочную квартиру для молодых взрослых с тяжелыми ментальными нарушениями. Оба вошли в этот проект как в ледяную воду — ничего подобного в Новороссийске раньше не было. Но и выбора у семьи тоже не было: их незрячего приемного сына после коррекционной школы ждали четыре стены и прогулка с тростью во дворе. А Маша не для этого спасала Андрюху из детского дома. И не для этого тащила на юг через всю страну

Собрано
1 871 092
Нужно
Пожертвовать

— Мне ничего не оставалось, как создать для сына и его одноклассников другую реальность. Когда мы приехали в Новороссийск, на дворе стоял 2018-й, как теперь понятно, очень хороший год, — Маша подчеркивает последнее интонацией и смеется. — В коррекционной школе Андрей был новенький, я пришла на родительское собрание и говорю: «Уважаемые родители, а вы думали, что с вашими детьми будет дальше? Когда вас на этой земле не будет?» На меня посмотрели как на полоумную: «Ну старшие дети подхватят, родственники». — «А если не подхватят? Об этом вы думали?» Это тяжелые мысли, неприятные, мало кто хочет ими себя нагружать. Но я все-таки нагрузила и написала проект мастерских для наших детей. Сказала: «Кто хочет, присоединяйтесь!» И пятеро ребят из нашего класса стали ходить в мастерскую.

Мария и ее приемный сын Андрей, переезд в Новороссийск
Фото: из личного архива героини

— А остальные?

— Наверное, решили, что их детям лучше дома. А дальше что-нибудь придумают или «как-нибудь само»… Тут надо понимать, что, когда в семье растет ребенок с нарушениями, сепарироваться от него родителям невероятно сложно. Двадцать лет ты водишь его за руку, спишь с ним на одной кровати, чтобы слышать ночью, как он дышит, кормишь его с ложки, моешь. И вдруг приходит какая-то тетя и говорит: «Я у вас его заберу и буду учить взрослой жизни». И это притом, что вокруг вас никогда ничего подобного не происходило: вы о таком не слышали, вы такого не видели, и у ваших знакомых дети с проблемами со здоровьем сидят дома. Вы бы рискнули пойти против течения?..

«Английский замок» и его обитатели

Сама Маша идет против течения всю жизнь. А кто-то сверху, когда она спотыкается, подставляет ей ладони. Кто там? Бог ли? Души ли детей, которых Маша спасала в детском доме-интернате? Или память рода, где с обеих сторон врачи? Непонятно, но система работает. Из воплощенных чудес — вот эта тренировочная квартира. Совершенно невероятной планировки и со стороны напоминающая английский замок, прилепившийся к типовой девятиэтажке.

Дом организации «Все дети могут»
Фото: Светлана Ломакина для ТД

— Эту пристройку в 90-е годы сделали пять состоятельных семей. Сделали, как видите, по своему вкусу: тут высокие потолки, пять просторных комнат, холл, кухня-столовая, огромная лоджия. Стоило это удовольствие 12 миллионов. И деньги пожертвовал наш состоятельный друг. Сказал, что тем самым разово закрыл свои гештальты, — Маша смеется. — Я рассматривала и дом, но дома обычно находятся в частном секторе: грязи по колено, вокруг ничего. А нам хотелось, чтобы ребята жили в социуме — чтобы видели людей, учились себя вести, контактировать с соседями…

— Как соседи отреагировали на то, что теперь у них в «замке» живут такие люди?

— Вначале, конечно, не очень обрадовались. Просили показать документы. На новоселье мы написали большой плакат с приглашением к нам в гости — никто не пришел, но и в полицию никто не звонил — уже спасибо! А потом мы сделали поручень, и случилось чудо: соседи пришли нас благодарить — они столько лет мечтали о поручне, но никто не брался его делать. Сейчас мы занимаемся вопросом пандуса. Думаю, это тоже добавит тренировочной квартире плюсов…

Тренировочная квартира «Все дети могут»
Фото: Светлана Ломакина для ТД

Весь наш разговор Маша смеется. У нее, как говорят в народе, счастливый характер — даже о самом тяжелом она рассказывает легко: легко говорит о сложных диагнозах, иронизирует над своим желанием ввязываться в то, за что никто не берется, и даже промахи перечисляет походя. Хотя, если вспомнить, и слезы были, и руки опускались, а иной раз даже приходила мысль: «За что все это на меня валится?»

— Но это же все в прошедшем времени? В том прошлом тяжелом году? А этот год будет лучше, точно будет лучше — я вам го-во-рю! — Машина мантра работает, теперь мы смеемся уже вместе.

«Мам, походу, планы меняются — финансов у нас не будет!»

— Маша, вам 34 года. Я прочитала, что первого сына вы пытались забрать из детского дома-интерната, когда вам было чуть ли не 19 лет. Молодые люди в это время обычно…

— Да-да, тусуются. Я тоже тусовалась: ночью мы с друзьями танцевали в клубе, а утром я ехала в дом малютки. Докуривала за углом последнюю сигаретку, переступала порог — и забывала обо всем. Друзья меня считали странноватой, но я тусовалась с неформалами, а там странной быть — это всегда плюс. И на каждой вечеринке я портила людям праздник! — Маша хохочет. — Рассказывала о своих детях — мне хотелось, чтобы волонтеров было больше. И некоторые все-таки ломались и шли со мной.

Мария с приемным сыном Андреем на новогодней елке в Павловском дворце, 2010 год
Фото: из личного архива героев

— В волонтерство и помогающие профессии приходят те, кто сам пережил что-то сложное. Как было у вас?

— Вот так и было. Мама растила меня одна. Она педиатр, помимо работы в поликлинике, устроилась в детский дом. Меня с собой не брала, но приносила оттуда истории. Я слушала их как что-то личное, проживала, переживала. А потом в 12 лет увидела по телевизору фильм Андрея Лошака о Нижнеломовском доме-интернате для детей с физическими нарушениями. Там была показана их внутренняя жизнь: как они едят, спят, гуляют, устраивают дискотеки, влюбляются. Я прорыдала часа три: там жили мои ровесники, и они были лучше меня. А сам интернат стал для меня примером «чистой жизни» — без примеси денег, власти, без потребительского отношения к жизни. И я поняла: вот то место, в которое мне надо.

Я окончила школу, поступила в финансовый институт и тут же пошла волонтером в дом малютки. Мама не удивилась. А в доме удивились — думали, похожу недельку-другую и сольюсь.

Я пробыла там два с половиной года. Моя группа называлась «Лисята». День изо дня я приходила в десять утра, гуляла с ними, кормила, укладывала на послеобеденный сон и бежала в институт. В группе были и обычные дети, и с особенностями. И там я получила свои «прививки» для будущего. Первая — прививка расставания. На юге детей из домов малютки, детских домов активно усыновляют, особенно если ребенок без тяжелых нарушений. И вот мы то и дело с кем-то прощались…

Доска с распорядком дня
Фото: Светлана Ломакина для ТД

Маша в подробностях вспоминает, как исчез Сережа Би-Би. Он был пухленький, активный и невозможно смешной. На каждую появляющуюся на горизонте машину Сережа вытягивался в струну и из всех отведенных ему природой сил кричал: «Би-би!» Машины его завораживали, околдовывали, заряжали счастьем.

И вот однажды во время утренней прогулки би-би, как обычно, носились по улице, но Сережа уже их не караулил — потому что Сережи не было. Вместо него в группе стоял торт — его передали усыновители Сережи, американская семья. Деловитая женщина посадила мальчика в машину и повезла обалдевшего Сережу в новую жизнь.

— Не успели мы привыкнуть к тому, что никто больше не кричит на прогулках: «Би-би!» — как пришли новые усыновители — за Степой. И его тоже посадили в машину, вложили в руки какие-то игрушки, йогурты… А мы стоим с остальными детьми и смотрим на нашего Степу. И это сложные чувства: с одной стороны, я очень рада, что у малышей появится семья, а с другой — за моей спиной стоят дети, которые тоже хотят, чтобы за ними пришла мама. И мне их надо увести, переключить, а я не могу…

Мария Ягодина в тренировочной квартире «Все дети могут»
Фото: Светлана Ломакина для ТД

— Глядя на очередные проводы и на меня растерянную, одна из воспитателей спросила: «Маш, а на кого ты учишься?» — «На финансиста». — «Мне кажется, ты не финансист. А дефектологом не думала стать, к примеру?» В тот же день я нашла факультет дефектологии в Питере и вечером сообщила: «Мам, походу, планы меняются — финансов у нас не будет!» Мама вздохнула, но не удивилась.

Когда смерть — наш союзник

Маша поступила на факультет дефектологии и устроилась волонтером в благотворительную организацию «Перспективы» в Павловский детский дом-интернат, где и познакомилась со своим будущим сыном Андреем.

— Маша, пока мы не перешли к истории Андрея, расскажите о самом сильном впечатлении от работы в интернате.

— Наверное, главное, что там со мной случилось, — пришло понимание близости смерти. У нас смерть табуирована — о ней не любят говорить. Но смерть — наш союзник. Она показывает ценность жизни. Как вы будете относиться к ребенку, если будете знать, что завтра он может умереть? Наверное, сможете легче относиться к его проступкам, на что-то закрывать глаза, что-то принимать — так же?

…Когда волонтер поступает на работу, через неделю-другую (а время в интернате искаженное, очень плотное) кто-то из твоих подопечных умирает. И вот мы собираемся за обеденным столом, и кто-то говорит: «А у меня ночью умерла Аня». И ты такой завис над тарелкой…

Ну мы еще как-то ничего, а у нас же работали немцы — после школы они, дети по сути, приезжали к нам на добровольный социальный год. Им и так было трудно адаптироваться к российским реалиям, а тут еще их подопечные дети умирают. За год мы могли похоронить 10—12 человек.

Мария Ягодина
Фото: Светлана Ломакина для ТД

— Почему так много? Потому что тяжелые нарушения, потому что плохой уход: не всегда было специальное питание для тех, кто в нем нуждался. Если лежачие заболевали пневмонией, то вылечить их было непросто; плюс сезонные инфекции. Или вот в конце года могло вдруг выясниться, что недорасходованы деньги — надо срочно их потратить. На что? А давайте, к примеру, в декабре поменяем в корпусах окна?

Помню, немцы спрашивают: «Маруся, зачем? Дети мерзнут — они будут болеть!» — «Да, я понимаю, но такие правила».

— Вы говорили, детей хоронили. Где?

— Это отдельная история. Когда-то у волонтеров была комнатка в подвале для прощания с ребенком, но потом ее запретили. А вообще это происходит так: ребенка накрывают простыней, и он лежит в общей комнате. Рядом течет жизнь: дети играют, нянечки бегают. Потом ребенка раздевают и увозят…

— Зачем раздевают?

— Потому что одежда нужна живым. Это тоже было для нас потрясением, и мы с одним волонтером, когда у него в группе умерла девочка, купили ей одежду, поехали в морг и там договорились, чтобы ее одели, а мы с ней нормально попрощались. Это был важный шаг: он показал, что детей из интерната можно хоронить нормально. Ведь до этого их забирала та же машина, что собирала по городу умерших бездомных. Потом их кремировали вместе с нашими детьми. И ничего от них не оставалось.

В моей группе был парень с тяжелыми нарушениями — Олежка. В детском доме-интернате он выжил, а вот когда переехал в ПНИ, не смог адаптироваться и через год умер. Мы решили похоронить его, как обычного человека. Собрали деньги, сделали ему памятник, место на общем кладбище нашлось. Это была наша маленькая — а может, и немаленькая — победа.

Муж Марии Валера с приемным сыном Андреем на Финском заливе, 2012 год
Фото: из личного архива героев

«Надо его перевести в безопасное место»

В Павловский ДДИ Маша пришла в октябре 2008 года и в первый же рабочий день встретила своего будущего сына. Ей было двадцать, ему — девять. Он был незрячим и весил всего 20 килограммов. А жизнь Андрея проходила в двух местах: в кроватке с деревянными прутьями и в общем манеже.

— У меня в группе было 13 человек, и все с тяжелыми ментальными нарушениями. А Андрей был другим. Вначале я это просто чувствовала, а потом и увидела: кто-то из ребят чихнул — Андрюха в ответ улыбнулся. Нянечка что-то уронила — и он тоже отреагировал. Когда его сажали в манеж, он полз к двери — по звукам понимал, что оттуда приходят люди. Когда заходила медсестра, которая брала кровь, — а случалось это редко — Андрюха, слыша ее голос, прятал ладошки под попу. Если я давала ему игрушку, он между прутьями кровати передавал ее своему соседу Лехе с синдромом Дауна.

Я смотрела на все это, и у меня закрались подозрения, что передо мной человек, который очень многое понимает, но он такой именно потому, что его мир ограничивается периметром кровати, и, если он останется в детском доме, ничего больше в его жизни не произойдет. Потом будет ПНИ, а там Андрей, скорее всего, погибнет. Это я поняла после того, как побывала в ПНИ.

Мария и Андрей, детский дом, 2008 год
Фото: из личного архива героини

— Что вы там увидели?

— Комнаты по 30 человек. Если ты лежачий, то лежишь под какой-то тряпкой: холодно тебе, мокрый ты, болит у тебя что-то — неважно. Лежишь — лежи. Это твоя судьба. Потом волонтеры нам рассказали про насилие. Мужчины и женщины живут отдельно. Но это взрослые люди, а взрослым людям, с нарушениями они или нет, нужен секс. Так уж устроила природа. И вот те, кто посильнее, интеллектуально посохраннее, насилуют тех, кто послабее. Андрюха ничего не видел, не умел говорить, не умел отказываться и конфликтовать, а значит, не смог бы защититься. При этом парень он очень симпатичный и нежный. Я в голове у себя все это слепила и подумала, что его надо перевести в безопасное место. А в свои 20 лет я знала только одно безопасное место — это семья.

— Притом что у вас самой семьи тогда не было?

— Да! Я переехала в Питер и жила на съемной квартире — мы снимали ее на десятерых. То есть привести ребенка мне было некуда. Но идея про семейное устройство Андрея осталась. Помню, как я веду домой мальчика с аутизмом (я работала в одной семье няней, водила его на занятия), и снег такой сильный, хлопьями. А я думаю: «Ну вот со мной Антон, мальчик с ментальными особенностями, — я же могу с ним заниматься. Почему с Андреем не смогу? Нет, надо что-то придумать!»

Мария с Андреем, 2010 год
Фото: из личного архива героев

Я пошла в органы опеки Павловска, хотела узнать статус Андрея: есть у него родители или он сирота? Там была такая шебутная тетка, которая потом много мне помогала, но в первый раз она сказала: «Вот у нас немка была, Кэт, два года документы на усыновление своего “дауна” собирала. Но она ж немка! А ты кто?»

Я тогда была никто, но чем-то, видимо, я этой тетке понравилась, и документы мы таки собрали. Потом я ходила по психологам — мне мягко давали понять, что я должна все взвесить. Однажды спросили прямо: «Зачем вам этот маленький монастырь? Вы его сейчас заберете, и у вас не будет ни семьи, ни личной жизни. Все время вы будете отдавать этому ребенку». А во мне играл юношеский максимализм: я хотела показать, что с таким ребенком жизнь не заканчивается. Никакого примера у меня перед глазами не было, но и противоречия внутри не было. И три года я, попадая во всякие ситуации, задавала себе вопрос: «А вот если бы сейчас рядом со мной был Андрей, я бы это смогла?» И ответ всегда был один: «Смогла бы!»

— Итак, вам его все-таки отдали.

— Да, спустя три года я вначале забрала его на гостевую форму, потом оформила приемную семью. Но до этого момента мы уже прошли большой путь. Я проводила с Андрюхой много времени: кормила, мы часто играли, особенно со звуками, с предметами. И однажды, когда вошла к нему, он отозвался на мои шаги словом «ма». Это был переворот всего — Андрей мог говорить! А потом стало понятно, что он мог бы и ходить: у него не было в этой части физических нарушений. Он, наверное, мог бы жить в интернате для незрячих, но интеллектуально сохранных. Но по какой-то причине в раннем детстве на медосмотре ему поставили умственную отсталость. А дальше — манеж, 12 лет в позе лотоса и никакой тренировки артикуляционного аппарата.

Мария и Андрей, 2011 год, первый месяц дома
Фото: из личного архива героини

— Сейчас он говорит, но из-за того, что говорит нечетко, при незнакомых высказываться стесняется. А дома мы его понимаем. Помню, как зашли в детский дом, он услышал всхлипывания и сказал: «Вика плачет». То есть все эти годы у него была внутренняя речь! Он знал детей по именам и фамилиям, потом рассказывал мне, какая нянечка ругалась, какая больно мыла. И еще он знал весь репертуар «Дорожного радио», в частности песню «Золотые купола». В детском доме радио играло с утра до вечера. И теперь музыку он не воспринимает как нечто особенное — она для него фон.

— С какими трудностями вы столкнулись, когда оказались дома?

— Ну, во-первых, Андрей учился базовым вещам. Одеваться, раздеваться, есть, ходить. Никаких курсов реабилитации не проходил — только ЛФК и домашние тренировки. Я его ставила напротив себя и говорила: «Иди ко мне!» Вывозила на море: «Давай плавать!» Потом он пошел в центр дневного пребывания «Перспективы» — так мы встраивались в жизни друг друга.

Андрей
Фото: из личного архива героини

— А ваш муж? Когда он появился и как реагировал на Андрея?

— С мужем мы познакомились, когда я еще училась в школе в Новороссийске. В Питере вместе жили на съемной квартире, он работал воспитателем в центре для особых детей, а я — в детском доме, плюс мои подработки няней. То есть денег было в обрез. И тут я со своей идеей забрать Андрея. Валера предлагал вначале пожениться, потом родить своего ребенка… По его плану все это могло растянуться на четыре года. Я сказала: «У Андрея четырех лет нет!» И на два года мы расстались.

Когда я забрала Андрея и мы приехали на лето в Новороссийск, сюда приехал и Валера. Мы нечаянно встретились, и теперь уже все было фатально: когда в сентябре мы вернулись в Питер, Андрей пошел в центр, где работал эрготерапевтом Валера. Они начали общаться, сблизились, подружились. А потом я забеременела, и мы с Валерой поженились.

Мария и Валера, 2011 год
Фото: из личного архива героини

— Родилась Сара?

— Нет, вначале родилась Маша. Мы ее очень ждали — родители наши летали от счастья. Но во время родов Маша умерла. Я приходила в себя два года и, если бы не Андрей, точно бы скатилась в депрессию. А так — каждое утро мне надо было вставать и что-то с ним и для него делать…

У Андрея была одна особенность: он не выражал своих желаний и не плакал. Цепочка простая: когда я не плачу, ничего не требую, я более удобный, ко мне меньше нареканий, а значит, в мою сторону меньше агрессии. Андрей не мог озвучить свои желания и сказать «нет». Первое, что отбивается в детском доме, — это желания. И нам надо было инициативность и желания восстановить: это тебе нравится? А это? А то? Когда он впервые сказал: «Не хочу!» — это был праздник! Он отказался есть белый хлеб. В детском доме его размачивали и давали в кашеобразной такой форме — Андрею не нравились запах и вкус батона, он кривился, но ел. Теперь он его не ест.

Андрей и Сара, 2016 год
Фото: из личного архива героини

— А прожить слезы ему помогла Сара: в три года у нее случился кризис, она капризничала, рыдала, постоянно что-то требовала. И Андрей, который был все время рядом, понял, что так тоже можно, и начал переживать свой кризис: топал ногами, мог накричать, убежать. То есть у нас появилось сразу два ребенка сложного возраста — это было интересное время, — Маша смеется. — Но мы выстояли! А потом у нас родился Саша.

Когда ему было восемь месяцев, Валера пришел и говорит: «Маш, че-то мы как-то спокойно живем, чего-то не хватает…» И тут я вспомнила, что давно хотела попробовать себя в роли приемной мамы для обычного ребенка.

— Маша…

— Да, я знаю, что со стороны выглядит так, будто мы сошли с ума. Но в помогающие профессии и фонды просто так же не приходят — наверное, что-то такое есть, — Маша хохочет. — Но тогда мы оба с этой мыслью переспали и вместо ребенка завели большую слепую собаку. Какой-то живодер выколол ей глаза и выбросил на помойку. Собаку подобрали зоозащитники, подлечили и выставили фото в интернет. Так Рей стал нашим — полгода мы возвращали ему веру в людей. А поскольку про слепых мы уже что-то понимали, с собакой было не так сложно: побольше тактильного контакта, побольше голоса. Он оттаял и стал нашим чудесным любимым псом. Собака есть, а ребенка-то нет — мысль же выпущена в мир, она работает! И тогда в Петербурге нашелся наш Вася…

Валера с приемным сыном Андреем
Фото: из личного архива героини

Поменяли паттерны — получили интеллигента

Васю зарегистрировали в детском доме ровно в тот день, когда Маша начала собирать документы. Она говорит, что «такие фишечки» в ее жизни случаются часто и, когда они случаются, Маша точно понимает: это судьба.

До встречи с Ягодиными Вася жил в огромной общаге на окраине Питера. Семья была неблагополучная, и во время ковида оба родителя умерли. Семилетний мальчик остался один в общем коридоре, где провел три дня.

Почему никто из соседей не забрал его к себе хотя бы на ночь, понять сложно. Маша предполагает, что дело в «лишнем рте». А Вася ничего не предполагает — те дни он помнит совсем плохо. Было страшно, одиноко и во всех смыслах холодно. Вот и все.

— В детском доме Вася пробыл всего полгода — это ровно то время, пока я делала документы. И нам всем повезло, что мы так быстро нашлись: у Васи было понимание семьи, он готов был идти за старшими, с ним можно было договориться. Главное — поменять паттерны. Потому что некоторые вещи нас очень удивляли. Ну, к примеру, — Маша делает паузу и тихо смеется. — У Сары с Васей небольшая разница в возрасте. Сара в садик не ходила, она ребенок «из облачков и света». И вот приехал Вася, я ушла укладывать малыша, возвращаюсь, слышу нехарактерное Сарино хихиканье. Открываю дверь — Вася и Сара сидят за столом, у Сары стакан с блестками, дети чокаются.

«Мама! — счастливо говорит Сара. — А мы тут бухаем!»

Годовщина свадьбы Марии и Валеры, 2022 год
Фото: из личного архива героини

Вася тут же — мат-перемат. Через месяц он уже так не делал. Когда ну очень хотел поругаться, подходил и вываливал мне все это на ушко. А потом уже и это прошло.

— Я видела Васины фотографии после детдома и сейчас — как будто разные мальчики. На последней он уже выглядит как рафинированный интеллигент…

— Да, бабушки наши тоже удивляются: как мы таких интеллигентных детей находим? Вася внутри очень добрый, тонкий. Сядет рядом, обнимет — просит ему почитать. И очень интересно рассуждает. Такая трансформация произошла с ним за последний год. Да и с нами всеми тоже произошла трансформация — мы все очень изменились. Особенно дети. Ведь наша семья — модель мира. Все очень разные, с разными потребностями, возможностями, опытом. И каждый должен себя проявлять так, чтобы не ущемлять другого. Пока мы с этой задачей справляемся.

— Маша, у вас четверо детей, незрячая собака, фонд «Все дети могут», тренировочная квартира, куда ходят 14 молодых людей. Что дальше?

— Да, у нас — шестеро в лодке, не считая слепой собаки! — Маша хохочет. — И вся жизнь в приключениях. Что дальше? Развиваться. Взрослым ребятам надо устраиваться на работу — сейчас мы разрабатываем проект сопровождаемого трудоустройства. Один наш воспитанник учится на бариста, второй — на кондитера. Оба делают успехи, мы будем им помогать.

Мария с мужем и детьми
Фото: Виктория Кубарева

— А дальше придет еще что-то. Помните, в начале разговора мы говорили, что близость смерти подсвечивает жизнь? Я об этом никогда не забываю и, пока мы здесь, стараюсь побольше успеть. Надо что-то после себя оставить — нашим детям, их родителям, нашим коллегам. Потому что будущее мы делаем сами — вот даже грядущий год. Я же пообещала вам, что он будет хорошим? Значит, надо исполнять…

Чтобы желания Марии исполнились быстрее, нужна и наша помощь. Нажмите на красную кнопку под этим текстом, пожалуйста. И хороших историй детей, которым помогли справиться с жизнью, в этом мире станет больше.

Этот платеж возможен благодаря фонду «Нужна помощь», который собирает деньги на работу благотворительных организаций нашей страны.

Помочь

Оформите пожертвование в пользу организации «Все дети могут»

Выберите тип и сумму пожертвования
Поддержите, пожалуйста, наш фонд

Мы существуем только на ваши пожертвования. Вы можете добавить процент от пожертвования на развитие фонда «Нужна помощь»

Популярное на сайте

Все репортажи

Читайте также

Загрузить ещё

Помогаем

Спортивная площадка для бездомных с инвалидностью
  • Бездомность
  • Инвалидность
  • Развитие спорта

Спортивная площадка для бездомных с инвалидностью

  • Собрано

    853 706 r
  • Нужно

    994 206 r
Медицинская помощь детям со Spina Bifida
  • Хронические заболевания

Медицинская помощь детям со Spina Bifida

  • Собрано

    1 454 326 r
  • Нужно

    1 830 100 r
Юридическая приемная для женщин на Северном Кавказе
  • Насилие

Юридическая приемная для женщин на Северном Кавказе

  • Собрано

    248 300 r
  • Нужно

    3 916 380 r
Служба социальной помощи для паллиативных пациентов
  • Паллиатив

Служба социальной помощи для паллиативных пациентов

  • Собрано

    137 196 r
  • Нужно

    2 476 884 r
Юридическая приемная для женщин на Северном Кавказе
  • Насилие

Юридическая приемная для женщин на Северном Кавказе

  • Собрано

    248 300 r
  • Нужно

    3 916 380 r
Служба социальной помощи для паллиативных пациентов
  • Паллиатив

Служба социальной помощи для паллиативных пациентов

  • Собрано

    137 196 r
  • Нужно

    2 476 884 r
Спортивная площадка для бездомных с инвалидностью
  • Бездомность
  • Инвалидность
  • Развитие спорта

Спортивная площадка для бездомных с инвалидностью

  • Собрано

    853 706 r
  • Нужно

    994 206 r
Медицинская помощь детям со Spina Bifida
  • Хронические заболевания

Медицинская помощь детям со Spina Bifida

  • Собрано

    1 454 326 r
  • Нужно

    1 830 100 r
Всего собрано
283 940 296

Фото: Виктория Кубарева
0 из 0

Дом организации «Все дети могут»

Фото: Светлана Ломакина для ТД
0 из 0

Тренировочная квартира «Все дети могут»

Фото: Светлана Ломакина для ТД
0 из 0

Доска с распорядком дня

Фото: Светлана Ломакина для ТД
0 из 0

Мария Ягодина в тренировочной квартире «Все дети могут»

Фото: Светлана Ломакина для ТД
0 из 0

Мария Ягодина

Фото: Светлана Ломакина для ТД
0 из 0

Мария с мужем и детьми

Фото: Виктория Кубарева
0 из 0

Пожалуйста, поддержите проект «Все дети могут» , оформите ежемесячное пожертвование. Сто, двести, пятьсот рублей — любая помощь важна, так как из небольших сумм складываются большие результаты.

0 из 0
Листайте фотографии
с помощью жеста смахивания
влево-вправо

Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: