Из трудной жизненной ситуации в безвыходно трудную
В России около 7% семей живут в домах с печным отоплением. С наступлением холодов печи для этих людей практически единственная возможность обогреть жилье. Запасаться дровами приходится с лета. И это не прихоть, а жизненная необходимость, без которой зиму просто не пережить. Однако позволить себе такую «роскошь» могут далеко не все. «Такие дела» отправились в Сибирь, чтобы рассказать, как с этой проблемой ежегодно справляются в особо морозных регионах, где столбик термометра опускается до минус 35 градусов и ниже
Каждый год в трудной ситуации оказываются уязвимые слои населения: одинокие пенсионеры, люди с инвалидностью, малоимущие и многодетные матери. Пенсий и компенсаций от государства на покупку твердого топлива зачастую не хватает даже на один месяц растопки, поэтому людям приходится брать кредиты и влезать в долги.
Несмотря на укоренившийся стереотип, что в деревянных домах живут в основном пенсионеры, данные Росстата свидетельствуют о другом. Среди вынужденных жителей таких домохозяйств больше всего многодетных (12,4%), молодых семей с детьми (10,6%) и семей с детьми с инвалидностью (9,5%). При этом 6,8% семей в домах, не оборудованных центральным отоплением, не имеют достаточно средств, чтобы поддерживать жилье в тепле. Чаще всего с этим сталкиваются неполные и многодетные семьи.
«Вечером я стараюсь подкладывать поменьше, потому что нужно экономить»
Елена живет в частном секторе Железнодорожного района Барнаула. Незамысловатый забор из металлических листов шифера, вместо калитки — метровый кусок фанеры, который нужно просто отодвинуть в сторону, чтобы зайти на территорию участка. На веранде двери и вовсе нет, крышу подпирает деревянная балка.
Мы заходим в дом, и мои очки мгновенно запотевают. Елена, как и 7,3% жителей двухмиллионного Алтайского края, живет в доме с печным отоплением. Чтобы в нем стало тепло, нужно серьезно потрудиться самому — и не один месяц. Это вам не график включения отопления в многоквартирном доме отслеживать.
«Всю жизнь мы с мужем заготавливали дрова сами, никогда их не покупали, — рассказывает Елена. — Иногда люди пишут на “Авито”: “Отдаем такие-то дрова”, мы туда ехали и забирали. На разных базах и лесозаготовках остаются отходы от лесопилок. Их тоже часто отдают желающим просто так. Поддоны те же деревянные. Сами искали, возили, пилили. И этим с лета надо заниматься, чтобы на зиму накопить что-то. Так все время и обходились».
Почти все полы в доме застелены разноцветными коврами, но ледяной воздух снизу пробирается и через них. «Они у нас всегда холодные были, — говорит Елена. — И поэтому нужно сильно топить. Потому что иначе снизу надует».
Мы сидим с Еленой на кухне, здесь дополнительное тепло создает небольшая электрическая пушка. В сильные морозы без нее все же никуда. Печь стоит в соседней комнате, но там сейчас спит сын Елены. Он болеет с начала февраля — из-за хронического бронхита любая простуда перерастает в сильный кашель и три недели домашнего покоя.
В доме только две обитаемые комнаты — остальные помещения не удалось до сих пор восстановить после пожара, который случился в 2018 году. Елена тогда работала уборщицей, вставала каждый день в пять утра: «Пошла вскипятить молоко на кухню, а тут раз — и свет вырубился. Выхожу на улицу, а у нас весь угол горит. Оказывается, заискрило на соседнем столбе и пошло к нам по проводам. Я тогда болела, поэтому спала отдельно, а муж с ребенком как раз в том углу спали. Я все время думаю о том, что если бы мне тогда не вставать на работу так рано, то они бы там и задохнулись». Елена с мужем схватили ребенка, сумку с документами и выбежали из дома. Сами вызвали пожарных, которые приехали через 40 минут, а потом еще долго подсоединяли шланг к дальнему колодцу, где была вода. За это время огонь уничтожил половину крыши и несколько комнат, а то, что на тот момент еще было цело, залили водой при тушении.
По словам Елены, от соцзащиты их семья получила только три тысячи рублей. На свои средства полностью восстановить дом они с мужем не могли, поэтому женщина обратилась за помощью в благотворительный фонд. «Они разместили пост о нас, и люди стали звонить и предлагать свою помощь, — рассказывает она. — В первый день было по 20–30 звонков. Несли, кто что мог: ковры, технику, вещи, еду».
Пожар, будто спусковой крючок, запустил череду несчастий в семье Елены. Через несколько лет после него заболел ее муж: диагноз — боковой амиотрофический склероз. Из-за болезни он больше не мог самостоятельно двигаться. Елена стала единственным кормильцем в семье: рано утром убегала на работу, а вечером занималась хозяйством, ребенком и лежачим супругом. В ноябре прошлого года муж умер, и Елена осталась вдвоем с сыном.
Заготовить необходимый объем дров на зиму 48-летней женщине в одиночку практически невозможно. Этим летом девятилетний сын помогал Елене готовиться к зиме вместо отца: вдвоем натаскали поддоны, а потом долго их распиливали ножовкой вручную. Но грянули сильные морозы. Чтобы дома было тепло, Елена встает каждый день в пять утра и начинает топить печь. «Вечером я стараюсь подкладывать поменьше, потому что нужно экономить, — говорит она. — Но хотя не знаешь, что выбрать: либо утром побольше подложить, либо на ночь, чтобы ребенку было тепло спать».
Помимо дров, Елена топит печку углем, который покупает мешками. Расход зависит от качества. «Есть мелкий, сыпучий, он махом уходит, но он дешевле, — объясняет она. — Чем комочки крупнее, тем больше греют и дольше держатся. Мешка угля хватает на полтора дня в лучшем случае». Один мешок дешевого топлива стоит около 200 рублей, рассказывает Елена, а за доставку на дом частники берут еще 800 рублей. Получается почти две тысячи рублей, чтобы одну неделю прожить в тепле.
Сейчас Елена нигде не работает. Говорит, что не может оставлять больного ребенка одного в холодном доме. Единственный доход семьи — пенсия по потере кормильца — 9,6 тысячи рублей. Еще у Елены накопились долги — за несколько лет неуплаты налога на имущество. «Когда дом сгорел, я по всем инстанциям пошла, просила, чтобы приостановили, — рассказывает она. — Пока мы маленько дом в порядок не приведем. Никто не отреагировал. А нам надо было восстанавливать дом и как-то жить. Скопилось в итоге 40 тысяч. Сейчас пришла бумага из налоговой, что передали долг приставам. Они же могут арестовать счет, на который я получаю пенсию по потере кормильца. Если я и ее потеряю, то вообще непонятно, на что жить будем».
Несмотря на экономность Елены, на конец февраля кончился уголь и все поддоны, которые удалось заготовить. Остались только щепки, которых хватит на три дня. Чтобы дотянуть до тепла, по подсчетам Елены, нужно десять мешков угля и машина дров. Сколько она сейчас стоит, женщина и не знает — давно не заказывала.
Спрашиваю, получала ли Елена когда-то компенсации от государства на закупку дров или угля.
— Нет, все всегда сами.
— Но слышали хоть про это?
— Не помню, может, и слышала, но никогда не касались этого. Мужчина же был под боком. А сейчас все сами.
После этих слов Елена начинает плакать:
— Я пока не понимаю, как мы дальше будем.
«Думаешь, что на зиму мешка угля хватит. А выходит совсем не так»
При этом государственные льготы и компенсации для жителей домов с печами все же есть. Право заготавливать древесину для отопления прописано в федеральном Лесном кодексе, а региональными законами и актами установлены ее объем и способ получения. Например, жители Алтайского края могут получить ежегодно восемь кубов дров для отопления дома. Для этого им надо собрать кипу документов и встать на учет в местную администрацию. Но вот вывезти и распилить дрова граждане должны сами, а это под силу далеко не всем физически здоровым людям, что уж говорить о пенсионерах и людях с инвалидностью. На эти работы нанимают частников за деньги. Но иногда делянки с древесиной выделяют за десятки километров от дома, поэтому везти ее оттуда тоже стоит недешево.
Некоторые льготные категории граждан могут компенсировать свои расходы на оплату услуг ЖКХ — покупка угля и дров к ним тоже относится. По данным алтайского краевого министерства соцзащиты, в 2021 году компенсацию на твердое топливо получили более 90 тысяч льготников, а ее средний размер составил 3,1 тысячи рублей в год. Помимо этого, семьи с доходом на одного члена ниже 15 тысяч рублей могут обратиться за субсидией на покупку дров или угля.
Однако получить компенсации могут далеко не все, говорит Татьяна, социальный работник фонда «Облака», который занимается помощью неполным малоимущим и многодетным семьям в Алтайском крае. «Они работают для жителей деревень, которые являются собственниками жилья, — говорит она. — Но есть семьи, у которых нет своего дома, и они пытаются снять жилье подешевле. Поэтому выбирают частные дома с печным отоплением. Когда летом там живешь, то получается, что никаких коммунальных почти нет. Думаешь, что на зиму мешка угля хватит. А выходит совсем не так».
Обычно такие семьи покупают уголь и дрова как можно дешевле, но чаще всего там не выдают никаких чеков и документов. Поэтому получить компенсацию невозможно — ни документов о том, что жилье у тебя в собственности, ни доказательств покупки угля и дров. Помимо этого, семьи еще должны предоставить реквизиты, на которые можно было бы перечислить деньги, но у таких семей счета могут быть арестованы из-за невыплаченных кредитов. Также многие из них трудоустроены неофициально, поэтому предоставить документы о доходе для субсидии они не могут.
По опыту Татьяны, и другие пособия и выплаты от государства, которые могли бы помочь малоимущим семьям, тоже во многих случаях «нерабочие»: «Если мама и папа только-только пересекли потолок прожиточного минимума по Алтайскому краю, то их не признают малоимущими. Если зарплата родителей — по 25 тысяч, то никаких пособий они не получат. А ведь никто не учитывает расходы: 6–8 тысяч — коммуналка, потом проезд, кружки для детей, одежда, дрова, еда. В итоге такие семьи самые закредитованные».
Сильнее всего покупка дров бьет по одиноким пенсионерам. «Они получают пенсию в 13 тысяч рублей, которых не хватает на покупку, — говорит Татьяна. — Если им никто не помогает, то они сильно страдают. В их домах чаще всего холодно, потому что они поддерживают минимальное тепло. Есть семьи в трудной жизненной ситуации, а одинокие пенсионеры — в безвыходно трудной».
И без того нелегкую проблему усложняет цена дров и угля, которая в последние годы растет. В начале 2023 года региональные СМИ сообщали о росте стоимости кубометра дров на 20,2% по сравнению с предыдущим. По наблюдениям Татьяны, в регионе подорожал и уголь: если раньше за тонну можно было отдать две-три тысячи рублей, то теперь — пять-шесть тысяч. Сильнее всего это бьет как раз по тем, кто в твердом топливе нуждается больше всего.
«Соседи говорят: “Вам что, денег мало?”»
Людмила живет в селе Новороманово в 50 километрах от Барнаула. Приглашать нас к себе домой она не захотела, поэтому встретились мы в городе. Четыре раза в неделю Людмила на электричке возит в Барнаул детей на спортивные секции. У нее семь ребятишек, хотя ей всего 38 лет.
Из-за многодетности, рассказывает Людмила, ей отказывают в работе. Все лето женщина пыталась устроиться санитаркой. Обошла все больницы Барнаула, но везде отказали: переживают, что из-за детей она будет регулярно брать больничный.
Детские пособия — единственный доход Людмилы. «В месяц тринадцать с чем-то на ребенка, получается около 90 тысяч, — рассказывает она. — Конечно, когда раздам долги, там меньше уже выходит. То одеть надо, то сапоги порвались, еще что-то. Постоянно что-то надо купить. Остается у нас со всей этой суммы тысяч двадцать максимум. Это еще надо за спортивные секции, за садик, за свет, за воду».
Помимо обычных трат на услуги ЖКХ, Людмила должна сама каждый год заботиться о покупке дров на зиму. На отопительный сезон она заказывает дрова машинами — с сентября уже получилось три больших ЗИЛа по 20 тысяч рублей каждый. Еще в прошлом году она за такую же машину дров отдавала 16 тысяч рублей.
Топить печь Людмила начинает в девять утра, на ней же готовит еду — так получается экономнее. Подкидывать дрова приходится целый день до самого вечера. Дом у семьи небольшой, чтобы его полностью натопить, уходит полтора часа. «У нас так много людей живет, — смеется Людмила. — Все постоянно бегают, а дом у нас маленький — так и надышать тепло могут». Но в этом году из-за сильных морозов расход дров был больше и топить приходилось до одиннадцати вечера.
Отдать разом 20 тысяч получается редко. Чаще всего женщина покупает у знакомого дрова в долг. «Он мне привозит, а я в следующем месяце рассчитываюсь с ним, — объясняет Людмила. — Осенью я детей одевала. Так я ему по половине долг отдавала».
Субсидию на покупку дров Людмила оформляла всего один раз — около десяти лет назад: «Тогда тысяч пять давали. Недавно тоже спрашивала у соцзащиты, а сейчас считают по количеству квадратных метров жилья и числу собственников. А у меня дом принадлежит мне и брату. Поэтому получится компенсация тысячи три всего. А что они мне? Я больше прокатаю, пока буду ездить туда-сюда оформлять документы». Райцентр, где их можно оформить, находится в 30 километрах от Новороманова. Автобус туда не ходит, поэтому доехать можно только на такси или договориться с частниками. По словам Людмилы, сосед пошел ей как многодетной матери навстречу и сделал скидку на проезд 300 рублей. Для всех остальных проезд стоит 1800 рублей.
— А это единственная возможная помощь от государства на дрова? Или еще что-то есть?
— Может, и есть, я просто не знаю. (Смеется.)
О возможных льготах для малоимущих и многодетных Людмила узнает от знакомых или из обсуждений в интернете. «Сельские власти никакую разъяснительную работу не ведут», — говорит она.
В Новороманове есть один из пунктов выдачи вещей фонда «Облака». По словам директора фонда Марины Пшеничниковой, раз в месяц они туда отправляют «газель», загруженную тонной вещей. По замыслу волонтеров, это поможет малоимущим семьям сэкономить на покупке одежды и отложить деньги на другие нужды, например на те же дрова.
«Мы брали курточки, сапоги, на весну что-то, — рассказывает Людмила. — Конечно, это помогает не тратить все деньги. Ребятишки приходили, смотрели, выбирали».
Но потом, потупив взгляд, добавляет: «Мы не сильно часто ходим, потому что это же деревня… Там, если придешь, соседи говорят: “Вам что, денег мало?” Все же считают, что мы богатые, что у нас много денег за детей, поэтому я могу их сама одеть. Там же, в деревне, все друг друга знают, постоянные сплетни».
И без осуждения соседей люди, которые действительно нуждаются в помощи, чаще всего стесняются за ней обратиться. «Они затягивают и делают тем хуже, — говорит Марина Пшеничникова. — Когда они уже приходят, то всё: пожар, куча кредитов».
«Дрова улетали только так, одним махом»
Больше всего домохозяйств с печным отоплением находится в Туве — 60,6%. В Забайкальском крае с помощью дров отапливаются 52,2% домов, в Бурятии — 46,1% .
Хакасия в этом списке на четвертом месте — там с помощью печи обогреваются 39,6% семей. От ее столицы — города Абакана — до Таштыпского района более 150 километров. С двух сторон от единственной дороги раскинулась бескрайняя степь. На некоторых участках желтая трава даже не покрыта снегом — его сметает сильными пронизывающими ветрами.
Сергей живет еще дальше — в деревне Большие Арбаты, в 60 километрах от райцентра — села Таштып. Мужчина идет нас встречать к калитке, передвигаясь вразвалку, но быстрыми и уверенными шагами. Вместо ботинок из-под рабочих зимних штанов, которые явно на несколько размеров больше, видны очертания пальцев ног. «Это резиновые протезы, они не сыреют на снегу», — объясняет он.
Сергей лишился ног, когда пошел зимой один на охоту. Подвернул ступню и не смог самостоятельно выбраться из-под снега, который тогда был по пояс. Нашли Сергея на следующий день, но ноги из-за обморожения пришлось ампутировать. Мужчина смог не только приноровиться к протезам, но и научиться заново ходить. Все хозяйство — две коровы и два теленка — завязано только на нем. Восемь лет назад от Сергея ушла жена, и теперь он воспитывает двоих детей своими силами.
Возле забора «припаркованы» деревянные сани с заржавевшим металлическим каркасом. Рядом из-под под снега выступает оранжевое пятно щепок и трухи, валяются распиленные пни и сучья деревьев. Три раза в неделю Сергей запрягает в сани коня и ездит собирать валежник для печки. Коричневый жеребец с гривой угольного цвета ходит кругами в загоне на другом конце участка. На зиму в Хакасии лошади обрастают плотной шерстью, чтобы пережить сибирские морозы. Коня Сергею после его просьбы подарил несколько лет назад губернатор Хакасии Валентин Коновалов.
В сильные морозы приходится вставать в четыре утра, чтобы натопить в доме. Этой зимой «дрова улетали только так, одним махом». В остальные дни Сергей все равно не спит допоздна — нужно накормить детей и собрать в школу.
Про компенсации на покупку дров Сергей рассказывает сам еще до моего вопроса. Он ежегодно ездит в райцентр Таштып, чтобы их оформить. Помимо этого, по словам мужчины, директор местного леспромхоза по доброй воле помогает ему дровами бесплатно и выписывает ежегодно «кромки и ветки» для растопки.
По словам главы Бутрахтинского сельсовета Семена Боргоякова, местные администрации ведут учет жителей, которые испытывают финансовые трудности и могут рассчитывать на какие-то льготы.
«Мы знаем практически всех жителей, кто в чем нуждается, — говорит он. — И мы же подаем списки в соцзащиту. Жители приходят на прием, или мы сами можем съездить к людям домой, чтобы уточнить какую-то информацию. Все документы и справки, которые от нас зависят, мы выдаем. Объясняем, на что они могут рассчитывать. А они едут дальше и оформляют компенсации».
Однако полностью проблему с обеспечением дровами за счет государства решить не получается. Тогда уязвимые слои населения могут рассчитывать либо на себя и родственников, либо на благотворительные и некоммерческие организации.
В Хакасии есть семь автономных некоммерческих организаций, которые выполняют государственные функции по оказанию социальных услуг на дому. Чаще всего они предоставляют услуги сиделок — работницы помогают пожилым и людям с инвалидностью хлопотать по хозяйству: топить печи, убираться, чистить снег и выполнять различные работы по дому.
Некоторые из них сотрудничают не только с региональными властями, но и с федеральными благотворительными фондами, которые собирают пенсионерам деньги именно на покупку дров на зиму. Например, в Хакасии это делают фонды «Старость в радость» и «Спецоперация Бабушка».
Анна Топоева, директор центра социального обслуживания «Полызыг» (с хакасского языка переводится как «помощь»), который работает в Таштыпском районе, рассказывает, что получает информацию о нуждающихся от глав местных сельсоветов и потом через Социальный фонд России, работники которого подтверждают, что пенсии небольшие. В 2023 году при помощи благотворительных фондов центр закупил дрова на зиму для 101 пенсионера — каждому по десять кубометров березовых поленьев.
По мнению Анны, проблему с нехваткой у жителей средств на дрова решить только за счет государства не получится. Она указывает: раньше на социальную сферу тратили более трех миллиардов рублей, а сейчас — больше семи. Но все равно не хватает.
В министерстве труда и соцзащиты Хакасии отмечают, что для отопления жилья площадью 42 квадратных метра нужно в среднем 3,5 тонны угля, или 10,6 кубометра дров. А именно на такой объем региональные власти и предоставляют компенсации для льготных категорий граждан. В 2023 году правом на их получение воспользовались 34 194 жителя республики. Средний размер компенсации на твердое топливо, предоставленной отдельным категориям граждан в 2023 году, составил 7740 рублей.
«В случае нуждаемости в дополнительном объеме топлива угольные компании, учреждения и организации республики, органы местного самоуправления на безвозмездной основе предоставляют твердое топливо нуждающимся гражданам, семьям», — заверяют в минтруда.
«Все своими силами, сама, как могу, выкручиваюсь»
Лидии Гавриловне 76 лет, она живет в селе Чиланы в 14 километрах от райцентра Таштыпа. «По секрету» признается, что сначала стеснялась приглашать нас зайти в дом. Я так и не поняла почему. У входа стены выкрашены в ярко-голубой цвет, в спальне — обои с крупными цветами, на каждом дверном проеме висят выглаженные занавески — образцовый дом старосты деревни.
Кровать, на которой сидит пенсионерка, примыкает к одной из стен большой печи. Дома довольно тепло, но Лидия Гавриловна все равно ходит в тапочках с высокой подошвой и теплых шерстяных носках. В деревенских домах все же иначе никак.
«Дрова на зиму всегда раньше заготавливали с мужем сами», — рассказывает Лидия Гавриловна. В Советском Союзе для сельсоветов выделяли определенное количество леса, которое жители могли заготавливать для собственных нужд. «Мы выписывали лесобилет, брали в долг у соседей лошадь и ехали на выделенную лесосеку, — говорит женщина. — Там лесник показывал, где и что можно рубить. Мы сами все вручную пилили, а потом на лошади вывозили. Проблем никогда с этим не было».
Таким образом семья запасалась на зиму дровами всю жизнь. Но потом муж Лидии Гавриловны умер, а она сама уже не в состоянии валить лес.
Сейчас тоже есть возможность получить в лесу делянку: ежегодно для отопления жители Хакасии могут заготовить до 25 кубов древесины. Но теперь подавать в лесхоз документы нужно самостоятельно, без участия сельсоветов. Помимо этого, жители должны сами нарубить дрова, а потом их довезти до своего дома. У пожилых и людей с инвалидностью сил на это, естественно, нет. Только если за деньги с кем-то договориться.
Несколько лет назад Лидия Гавриловна обращалась в МФЦ, чтобы получить субсидию на твердое топливо. Выяснилось, что ее пенсия была на тот момент на несколько десятков рублей выше прожиточного минимума, поэтому компенсацию ей рассчитали минимальную. «Мне 400 рублей дали, я чего с ними сделаю? — удивляется она. — Охапку дров куплю? Сказали, через полгода придешь — еще дадим. Но я больше не стала ходить. Нужно собирать много документов, несколько раз туда-обратно съездить, а это все деньги. Оно мне нужно? Я больше проезжу».
После смерти мужа Лидия Гавриловна дрова может только купить. Из-за этого пенсионерка вынуждена экономить. «Когда тепло, печку топлю один раз в день, а сейчас холода, поэтому утром и вечером, — говорит она. — Чтобы целый день топить, это четыре машины дров понадобится. У меня такой возможности нет».
Этой зимой в Хакасии задержались 30-градусные морозы. При таких температурах на дом пенсионерки нужно две с половиной машины дров на зиму. Каждая стоит 15 тысяч рублей. При этом пенсия у Лидии Гавриловны — 13,4 тысячи — не хватит даже на одну машину. «Это еще подняли, раньше 12 тысяч было», — говорит она.
Но подняли не только пенсию, но и цены на дрова: в прошлом году заказать машину можно было на несколько тысяч дешевле.
— Покупаешь дрова, потом три-четыре месяца живешь в долг, — рассказывает Лидия Гавриловна. — В магазине в долг дают продукты, все друг друга знают, друг другу доверяют. Заплотишь с пенсии, потом еще в долг возьмешь. Так и живем.
— А дети помогают?
— Так один в Казахстане, он раньше помогал, но там жизнь еще дороже. Младший сын в Абакане, он ипотечный кредит плотит. Дочь в Таштыпе учителем работает. У нее пятеро детей, но старается что-то мне выделить. Но ведь детям тоже надо помогать.
Сейчас пенсионерка живет в деревянном доме одна, и весь быт держится только на ней. Но про все сложности женщина рассказывает обыденно, в голосе не слышно и намека на сожаление и жалость к себе. От оптимизма Лидии Гавриловны мне даже становится стыдно. «Все своими силами, сама, как могу, выкручиваюсь, — ухмыляется она. — Так не будешь двигаться — жизнь остановится. Летом постоянно хожу в тайгу собирать травы, ягоды, папоротник, черемшу».
То, что дрова резко подскочили в цене, заметила и Анна Топоева: раньше десять кубов стоили 19 тысяч, а теперь — 25.
В министерстве труда и соцзащиты Хакасии отмечают, что стоимость твердого топлива выросла за десять лет на 11%: в 2014 году уголь стоил 2168 рублей, а в 2024-м — 2442,8 рубля; в 2014 году стоимость дров для городского поселения была 1200 рублей, для сельских населенных пунктов — 1000 рублей, а в 2024-м — 1249,2 рубля и 1041 рубль соответственно.
«Но жители республики приобретают твердое топливо не только на угольных разрезах или лесозаготовительных предприятиях, но и у частных предпринимателей по коммерческим ценам», — сказали «Таким делам» в минтруда Хакасии.
Один из местных предпринимателей, Николай, который занимается в регионе заготовкой древесины, считает, что всему виной инфляция. «Себестоимость дров складывается из стоимости физического труда, затрат на горюче-смазочные материалы, логистику, — объясняет он. — Чтобы притащить волок леса, нужно потратить 50 литров солярки. Раньше литр был за 40 рублей, а сейчас дизель купил за 72 рубля. Раньше поколоть одну машину дров стоило две тысячи рублей, а сейчас никто за такую цену не согласится — надо пять тысяч. Плюс поднялась плата за аренду леса: мы раньше 1,5 миллиона в год платили, а теперь — 2,5 миллиона». По наблюдениям Николая, сильные скачки цен были в 2021 и в 2023 годах, когда подорожали запчасти для техники.
Сам Николай рассказывает, что иногда бесплатно отдает нуждающимся пенсионерам дрова: и у него расчищен участок после рубки, и им помощь.
— Меня все время спрашивают: «Почему мы живем на лесе, а на него такая высокая цена?» Почему мы живем на своей нефти, а солярка у нас 65 рублей? Но я еще до санкций был в Черногории, брал там в аренду машину. Там дизель стоил 119 рублей за литр. И я понял, что наши 40 рублей на тот момент за литр — еще халява.
— Ну там зарплаты выше, — справедливо замечает фотограф.
— Ну это конечно…
«Целая пенсия на дрова уходит»
Для пенсионеров Светланы и Георгия подскочившая цена на дрова тоже не могла не остаться незамеченной. Они живут в селе Бутрахты в десяти километрах от райцентра. На отопительный сезон нужно две-три машины.
— Сейчас вот взяли третью как раз, — говорит Георгий. — А в морозы дрова только так улетают, чтобы температура в доме нормальная держалась. При этом машина дров стоит сейчас 15 тысяч. А в прошлом году было десять тысяч. На пять тысяч, получается, всего за год.
— Для нас это очень ощутимо, — продолжает за мужем Светлана. — Это его целая пенсия на дрова уходит. А нам ведь еще как-то жить надо.
У Георгия инвалидность третьей группы. В десять лет он попал в аварию и остался без ноги. Пенсия по инвалидности выходит около 17 тысяч в месяц — и это еще притом, что мужчина сделал перерасчет, чтобы вместо различных льгот типа бесплатного проезда и лекарств ему выплачивали деньги. И все равно выходит почти одна машина дров на зиму.
«Я раньше и сено косил, и пешком много ходил, все по хозяйству тоже делал, — мужчина стучит рукой по протезу. — Это сейчас я уже старый стал». Тем не менее Георгий все равно сам колет купленные дрова и таскает их в дом. «Когда сын приезжает из Абакана, он за два раза приносит дрова с улицы. А я пять-шесть рейсов делаю туда-сюда, чтобы унести их, — усмехается мужчина. — В Черногорск ездил, посмотрели — 25 лет прошло, как сделал протез. Сейчас новый сделаю — вообще бегать буду. Они сейчас легкие: трубка — и всё».
Снаружи участок Светланы и Георгия можно принять за помещение для детского сада или школы: на заборе нарисованы яркие, хоть уже и выгоревшие на солнце лошади, которые щиплют траву, а сам дом выкрашен в цвета радуги.
Сейчас они оба — пенсионеры. В советские годы Светлана работала на местной ферме: «И телятница, и доярка, и сторож, и гусями занималась». Георгий был мастером в сельском Доме быта. Но во время перестройки все позакрывалось, они остались без работы, и оба пошли на пенсию с небольшим рабочим стажем.
Дом супруги делят с соседями, но другая семья уехала еще осенью, поэтому из той части остывшего деревянного здания постоянно дует.
К печи прикреплен большой бак с водой, благодаря которому в доме дольше держится тепло. Светлана и Георгий топят печь только дровами, как и большинство жителей Таштыпского района. «Чтобы топить углем, это надо трубу не закрывать — иначе в доме будет стоять жуткий запах и дышать будет невозможно, — объясняет Света. — А если трубу не закрывать, то все тепло уйдет быстрее».
Довольно иронично, что весь Таштыпский район буквально окружен лесом. «У нас лесники хорошо работают, — усмехается Георгий, когда понимает, к чему я клоню. — Просто так в лес пойти нарубить не получится — это же штрафы. Можно только валежник собирать».
Георгий говорит, что ему раз в год звонит «кто-то из соцзащиты» и напоминает, что мужчина, как человек с инвалидностью, может получить компенсацию за покупку дров. «Берешь справку об инвалидности в сельсовете, — объясняет он. — Подаешь документы в МФЦ, записываешься на прием и приходишь за деньгами в это число. 5,6 тысячи в год». Впрочем, этой компенсации не хватит и на машину дров.
— Мы своими накапливаем и добавляем, — говорит Георгий. — Плюс дети помогают.
— Если срочно нужны деньги, то берем кредит, — добавляет Света. — У нас все тут в кредитах сидят.
— Вот холодильник недавно перестал работать, а новый стоит 30 тысяч, — вспоминает ее супруг. — А пенсии-то не хватит. И приходится кредит брать. Куда денешься.
Всероссийская проблема
Проблема нехватки средств на дрова, а значит, и тепло актуальна не только для Сибири. Прошлой осенью, например, жители Кабанского района Бурятии жаловались в местную прокуратуру, что они «могут замерзнуть этой зимой или придется влезть в кредиты», чтобы заготовить дрова. Тогда генеральный прокурор России Игорь Краснов поручил проверить информацию в СМИ о росте цен на дрова. Однако о результатах проверки пока не сообщалось.
В России действует несколько фондов, которые ежегодно собирают деньги для пенсионеров и малоимущих семей. Например, в Тверской области этим занимаются благотворительный фонд «Константа» и общественное движение гражданских инициатив «Доброе дело». В Смоленской области семьям, которые не могут самостоятельно купить на зиму дрова, помогают сотрудники благотворительного фонда «Дети наши». А фонд «Старость в радость» собирает средства на дрова для пенсионеров сразу из нескольких регионов: Бурятии, Марий Эл, Хакасии, Псковской, Смоленской областей и Еврейской автономной области.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
