«Невозможно читать сказки взрослым мужикам»: учителя — о том, как ведут занятия в колонии и ищут подход к ученикам
Школы в колониях отличаются от обычных: ученики не получают домашних заданий, могут пропустить занятия только по двум причинам, а ровесники не обязательно попадут в один класс. Три учителя рассказали ТД, как устроены занятия в колониях и как они находят подход к ученикам.
Как устроено образование в колонии?
Получить общее образование обязан каждый осужденный младше 30 лет, у которого его нет, говорится в статье 112 УИК РФ. Люди старше 30 лет, а также с инвалидностью I или II группы учатся, если сами того пожелают. В колонии для несовершеннолетних учебу не прогуляешь — пропустить уроки можно, только если осужденный болен или находится на свидании. Учеников зачисляют в классы не по возрасту, а по уровню образования, полученного на свободе.
В воспитательной колонии для несовершеннолетних учебная программа и уроки схожи с обычной школой: учитель ходит по классу, смотрит в тетради и вызывает учеников к доске. В исправительной колонии правила строже: с 2012 года учителей отделили от класса решеткой, через которую они проводят уроки. Эта мера безопасности устроила не всех. «Шесть-семь лет назад школа [в исправительной колонии] была похожа на школу, многие учащиеся делились, что происходило в их семье, что их ждало при освобождении», — рассказывает директор школы при ИК-9 в Петрозаводске Наталья Подволоцкая. Разговоры с учениками также зачастую пресекает администрация.
Каждый осужденный может выбрать, в какой форме проходить итоговую аттестацию — ЕГЭ или ГВЭ (государственный выпускной экзамен. — Прим. ТД). В первом случае осужденные могут потом поступить в высшее учебное заведение, а во втором — получают только школьный аттестат. Учащимся выдают аттестат без упоминания мест заключения. «Несколько последних лет наши 11-классники выбирают только ЕГЭ, это очень радует. Даже если они не будут поступать и учиться в вузах, хорошо, что у них есть планы на будущее», — рассказывает о воспитанниках директор школы Можайской воспитательной колонии Ольга Князькова.
Осужденные исправительной колонии в Карелии, наоборот, чаще выбирают ГВЭ, потому что сертификат ЕГЭ действует всего четыре года. «В нашей колонии строгого режима осужденные отбывают срок долго, поэтому смысла сдавать ЕГЭ нет, — объясняет Подволоцкая. — Пусть сначала получат аттестат, а когда освободятся, смогут заявиться на какой-нибудь ППЭ (пункт проведения ЕГЭ, прим. ТД)». В 2019 году государственный выпускной экзамен сдавали около 8 тысяч осужденных по всей России.
Разный возраст и пробелы в знаниях
В школе Канской воспитательной колонии для несовершеннолетних ученики приходят и уходят в течение учебного года, когда начинается или заканчивается срок наказания, поэтому за год состав класса может измениться на 70%. «Более половины из них до осуждения не посещали школу или делали это редко», — рассказывает директор школы Канской ВК Валентина Карапчук.
«К нам приходили подростки, осужденные по 105-й статье УК (убийство), кто-то крал мобильные телефоны, некоторые осуждены за мошенничество, кто-то ранее был судим условно», — говорит об учениках Можайской воспитательной колонии Ольга Князькова. — У многих большие пробелы в знаниях. Пришел к нам мальчик в восьмой класс, но он даже читает плохо и не знает таблицу умножения».
Если несовершеннолетний осужденный по закону обязан учиться в школе, то человек старше 30 лет решает на свое усмотрение, говорит Наталья Подволоцкая, директор школы при ИК-9 в Петрозаводске: «У меня выпустился и получил аттестат человек 84-го года рождения. Он знает, что на свободе этого никогда не сделает — будут другие заботы, будет не до школы».
Алексей Федяров, глава юридического департамента «Руси сидящей», в 2016 году освободился из 13-й колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов в Нижнем Тагиле (до этого 11 лет работал следователем в прокуратуре, затем ушел в бизнес). По словам Алексея, в колонии он встречал много безграмотных парней, которые отслужили срочную службу во внутренних и пограничных войсках. «Некоторые даже заявление на выдачу одежды самостоятельно написать не могут. Многие идут в школу и учатся писать просто, читать. Какое в такой колонии образование? Одна азбука, — говорит Алексей. — Я ни разу не слышал, чтобы кто-то из этих парней хотел в вуз поступить. Понимаете, там у людей другие интересы, им нужно выжить. Чем ближе к концу урока, тем больше мыслей, что же дальше».
На учителей ложится большая нагрузка
В школах при исправительных колониях программу урока, рассчитанную на детей, адаптируют для учащихся старше 18 лет. «Если взять урок литературы, то программа шестого класса рассчитана на детей 12–14 лет. Читать взрослым мужикам сказки невозможно, приходится выкручиваться», — поясняет директор школы при ИК-9 в Петрозаводске Наталья Подволоцкая. При этом бывает, что в некоторых школах слабая материально-техническая база и отсутствуют даже проекторы. Также есть проблема, что в школах не обновляют учебный фонд библиотеки, и учителям приходится пользоваться учебниками, которые уже давно вычеркнуты из федерального перечня.
Все учителя, работающие в колониях, имеют обычное педагогическое образование. Научный сотрудник НИИ ФСИН Эльвира Зауторова, автор более 200 научных работ по пенитенциарной педагогике, рассказала ТД, что раз в пять лет сотрудники колонии и мастера производственного обучения обновляют знания, погружаются в специфику работы в тюрьме, изучают психологию. «Но учителя, к сожалению, должны все изучать сами, — отмечает Зауторова. — Они подчиняются департаменту образования и проходят те же курсы повышения квалификации, как и другие учителя в российских школах. Хотя работать в колонии гораздо труднее».
Что касается подхода к осужденным, Эльвира Зауторова считает, что нужно следовать методам Антона Макаренко. Когда в колонию поступали несовершеннолетние ребята, Макаренко не хотел вникать, какое преступление было ими совершено. «Если знать, что осужденный совершил, не у всех найдутся силы относиться к нему непредвзято, как к простому ученику», — говорит Зауторова. Подволоцкая добавляет, что в ее школе учителя никогда не обращаются к ученикам «осужденный Сидоров», «осужденный Петров», а ученики не говорят «гражданка учительница». «Как он был у меня Саша, а я у него Наталья Юрьевна, так и будет. Для меня это в первую очередь ученики, и я должна их обучить», — считает Наталья.
Какие новые подходы к ученикам находят учителя?
В Канской воспитательной колонии проводятся «дни без классов и уроков» — вместе с этой методикой колония прошла в полуфинал Конкурса инноваций в образовании НИУ ВШЭ. Во время таких дней воспитанники каждое утро на построении получали листы с маршрутами. Они ходили группами по кабинетам и делали задания по биологии, географии, русскому языку, истории и финансовой грамотности. Позже они отслеживали в табло учета свои результаты. «У ребят появляется мотивация, — рассказывает директор Валентина Карапчук. — Где-то на воле он был троечником или совсем не ходил в школу, а тут начинает справляться с заданием, становится успешным, и это повышает его настроение».
На своих уроках учителя Канской ВК используют методику Ривина: учащиеся по частям читают текст, например по географии, и пересказывают друг другу отрывки в группе из четырех человек. Директор отмечает, что эта методика учит ребят договариваться. «Меня задевало в начале работы в колонии, когда слышала от ребят: “я вот с этим сидеть не буду”. Но в групповой работе сглаживается субкультура, ребята разговаривают друг с другом по кругу и не задумываются, с кем общаться, а с кем нет», — считает Валентина Карапчук.
Карапчук отмечает, что за этим стоит большая подготовка учителя: «Он мог просто прийти на урок, проверить тетрадки, поставить какую-то оценку. Но он заранее составляет все задания и план, знает все способности ребят, кто какую задачу потянет. Все это учитель делает на обычную зарплату, эта работа никак не поощряется».
Помогает ли школа изменить жизнь осужденных?
По статистике Судебного департамента при Верховном суде РФ, за 2017 год зарегистрировано 33,2% рецидивов. Однако в России нет данных, какая доля рецидивистов имеет общее среднее образование, поэтому сложно сказать, как образование влияет на исправление осужденных. Чаще всего образование дается для показателей колонии, считает Алексей Федяров: «Никому от этого не плохо: ни начальнику отряда, ни операм, ни осужденным. Человека могут научить читать и писать, и, поверьте мне, это очень многим нужно. Всеобщей грамотности в стране уже давно нет».
Директор и учителя школы Канской воспитательной колонии ведут лонгитюдное наблюдение за воспитанниками после выхода из тюрьмы, поддерживают связь с подростками в социальных сетях и по телефону. В колонию постоянно приглашают бывших учеников на встречи с осужденными. «Подростки видят своими глазами и слышат человека, который прошел этот же путь и не сломался, а начал жизнь с чистого листа», — говорит Валентина Карапчук. Например, один молодой человек (в целях конфиденциальности имя не разглашается. — Прим. ТД) после выхода на свободу окончил среднюю школу, получил несколько профессий в училище. Другой воспитанник, освободившись, сыграл в спектакле «Республика ШКИД», поставленном в колонии, воспитывает сына и работает на нефтеперерабатывающем заводе.
«Есть категория ребят, которые, побывав в детской колонии, говорят, что хотели бы увидеть и взрослую. Однако основная масса говорит о планах на будущее, хочет скорее вернуться к нормальной жизни», — уверена Ольга Князькова. Директор считает, что среда воспитывает. В школе Можайской колонии есть компьютерный класс, мультимедийные проекторы, ноутбуки, своя студия — воспитанники создают видеоклипы и пишут новости. Более того, осужденные выезжают в детский дом в поселке Уваровка. В рамках проекта «Дари добро детям» они проводят концерты для детей с нарушениями развития и интеллекта, общаются с ними, дарят вещи, сделанные своими руками, и проводят субботники на территории учреждения. «В воспитании подростков участвуют все: педагоги, психологи, воспитатели, психологи, мастера профессиональных училищ, социальные работники. Мы приглашаем на мероприятия и родителей. Все должны объединяться вместе».
Людям, оказавшимся в колонии, и их семьям помогают фонды «Протяни руку» и «Русь сидящая», а также правозащитный Центр содействия реформе уголовного правосудия. «Мы вели цикл занятий по правам человека в течение целого года, — рассказала ТД координатор программ Центра Елена Гордеева о программе в Можайской колонии. — Разбирали, что такое права человека, как они могут нарушаться. Многие, кто сами нарушили чьи-то права, были в свою очередь ущемлены в правах на благополучную семейную жизнь и хорошую учебу».
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам