«Скопинский маньяк» Виктор Мохов вышел на свободу. Почему обществу нужно, чтобы заключенные проходили реабилитацию

3 марта из колонии в Саратовской области вышел 70-летний Виктор Мохов, известный как «скопинский маньяк». В 2000 году мужчина похитил двух девушек-подростков и удерживал их в бункере на протяжении четырех лет. 

Еще до освобождения Мохов говорил, что хочет увидеться с повзрослевшими девушками. В первый же день на свободе он нарушил предписание ФСИН: вместо того чтобы вернуться домой, он уехал на съемки ток-шоу в Москву. 

Об освобождении Мохова рассказали десятки СМИ, сюжеты о нем показали на федеральных каналах. Общественная дискуссия затронула вопрос о том, насколько такой интерес этичен, если человек отбыл наказание за особо тяжкое преступление, но признал вину лишь частично. История Мохова показывает важную системную проблему: у российской службы исполнения наказаний нет цели ни исправить человека, ни сопровождать его после того, как он выйдет на свободу. 

На путь исправления не встал

30 сентября 2000 года 14-летняя Екатерина Мартынова и 17-летняя Елена Самохина шли на автобусную остановку после праздника «Вера, Надежда, Любовь» в Рязани. Девушкам оставалось пройти несколько метров в тот момент, когда к ним на машине подъехал Виктор Мохов с сообщницей.

Они пообещали Екатерине и Елене подвезти их до дома и предложили выпить. В спиртное и воду Мохов подмешал снотворное, после чего привез девушек к себе домой и спрятал в заранее выкопанный бункер под гаражом.

В этом бункере девушки провели три года и семь месяцев.

Мохов морил их голодом, держал без света, бил резиновым шлангом, разбрызгивал по комнате слезоточивый газ. Елена в бункере трижды рожала. Роды принимала Екатерина — для этого Мохов принес ей учебник по акушерству. Двух младенцев Мохов подкинул в многоэтажные дома, еще один ребенок родился мертвым.

За свои преступления Мохов провел в тюрьме почти 17 лет. В его характеристике сказано, что вину он признал лишь частично и «на путь исправления не встал».

На выходе из колонии Мохова встречали корреспонденты федеральных СМИ, которым он с улыбкой говорил, что рад свободе, ведь «его ждет дом». По предписанию ФСИН он должен был отправиться по месту прописки — в дом, где находился бункер, — но вместо этого уехал на ток-шоу в Москву. Федеральные телеканалы отрицают, что звали Мохова на съемки.

«…он какой-то герой?»

В 2018 году Екатерина Мартынова увидела в своем почтовом ящике письмо. В графе «адрес отправителя» была указана саратовская колония. Девушка разорвала конверт и выбросила. Но позже интерес пересилил.

Екатерина соединила куски бумаги и прочла письмо Мохова: он угрожал, что скоро освободится и «наконец-то расскажет всем правду о том, что происходило в бункере».

«Сейчас [авторы ток-шоу] обрывают мой телефон. Я никогда не отказывалась участвовать в таких шоу и говорить о том, что со мной произошло. Но сейчас я сказала нет”, — рассказывает Екатерина. За все время интервью она ни разу не называет Мохова по имени или фамилии. — Я не хочу его видеть, я не хочу копаться в этом грязном белье.

Да, хорошо, что показывают в лицо таких людей, чтобы все их узнавали и обходили стороной. Но снимать его в ток-шоу, ждать его интервью, он что — какой-то герой? Я не понимаю этого, это не может быть правильным — это верх цинизма».

После освобождения Екатерина написала книгу о событиях тех дней. Девушка больше десяти лет не могла закончить рукопись.

«Каждое воспоминание давалось с большим трудом, я погружалась обратно в бункер. Я писала по ночам, из-за чего иногда было ощущение, что я до сих пор живу там. Тогда я приходила в комнату к своим детям и брала их на руки, чтобы понять, что я сейчас здесь и у меня другая жизнь. Когда я перенесла этот опыт на бумагу, я отделила эту историю от себя. Все, что происходило со мной, осталось в рукописи, а у меня совершенно другая судьба».

Екатерина уверенно говорит, что не боится Мохова, но не хотела бы встретить его на улице.

«Такие дела» пытались связаться с Еленой Самохиной, но не смогли.

Безошибочный способ повысить уровень преступности

В 2020 году МВД выявило 852 тысячи человек, которые совершили преступления. Больше половины — 492 тысячи человек — уже совершали преступления раньше, из них 255 тысяч имели судимость. Еще 19 тысяч человек, совершивших преступления в 2020 году, признали опасными или особо опасными рецидивистами. Это значит, что тяжкие и особо тяжкие преступления совершил человек, уже отбывший наказание в местах лишения свободы.

«Государство делает все для того, чтобы человек, вышедший из тюрьмы, не исправился, а снова туда попал, — считает глава фонда “Русь сидящая” Ольга Романова. — Отсутствие ресоциализации — это самый главный и безошибочный способ повысить уровень преступности и криминализации».

Во-первых, без работы и средств к существованию у человека прямой путь обратно в тюрьму, объясняет Романова. Вне зависимости от срока, который человек провел в тюрьме, само по себе наличие судимости очень сильно осложняет устройство на работу: руководители не хотят трудоустраивать осужденных людей, некоторые профессии закрыты для них на законодательном уровне.

Кроме того, трудоустройство людей, судимых по тяжким и особо тяжким статьям, осложняется еще и административным надзором: они не могут переехать ради работы в другой регион, а из-за комендантского часа у них нет возможности устроиться на ночную работу — например, сторожем.

Во-вторых, важный аспект для социализации — семейные связи заключенных. Исследования показывают, что регулярные свидания с родными снижают вероятность рецидива. Однако сейчас многих заключенных отправляют в учреждения далеко от мест проживания их родных и друзей.

Романова уверена: важно сохранять семьи осужденных, чтобы они могли вернуться к ним после тюрьмы. Для этого необходимо помогать родственникам поддерживать контакт с заключенным, создавать доступные транспортные условия по пути в исправительное учреждение.

Однако сейчас человек, вышедший из тюрьмы, зачастую оказывается без работы и без поддержки родных. Единственное, что делает государство в его отношении, — отправляет его отмечаться в полиции. И сложно сказать, что это эффективно удерживает человека от преступлений, считает адвокат Мари Давтян.

«Чтобы не распоясался»

По российскому законодательству, человек, который выходит из тюрьмы за совершение тяжких преступлений, должен минимум раз в месяц отмечаться в полиции (это называется «административный надзор». — Прим. ТД). Ему также могут запретить посещать массовые мероприятия, выходить из дома по вечерам, выезжать за пределы региона — эти или другие ограничения устанавливает суд.

В случае если освобожденный неоднократно нарушает условия надзора, ему грозит 60 тысяч рублей штрафа либо обязательные работы, а также арест или лишение свободы.

За Моховым установили административный надзор сроком шесть лет, также мужчине запретили посещать массовые мероприятия, находиться на улице ночью и без разрешения выезжать за пределы района.

Глава Общественного совета при МВД России Анатолий Кучерена сразу заявил, что они проконтролируют полицейских, которые будут осуществлять административный надзор за Моховым. «Для нас важно, чтобы он там не распоясался. Тем более есть сведения о том, что, находясь в колонии, он посылал угрозы в адрес своих жертв», — прокомментировал Кучерена.

Однако Мохов уже нарушил предписание ФСИН, так как уехал в Москву. После поездки на ток-шоу на Мохова оформили протокол об административном правонарушении в скопинском отделе полиции — он должен был прибыть в родной город 4 марта, а приехал только на следующий день. Официально полиция еще не давала комментариев о том, как вышло, что Мохов нарушил предписание в первый же день.

«Он вышел из тюрьмы и исчез на сутки. Это невозможно представить, — комментирует Романова. — Здесь речь не может идти о формальном подходе: все местные сотрудники УФСИН должны быть заинтересованы в том, чтобы Мохов был безопасен. Их дети и жены могут ходить с ним по одной улице. Почему общество этого не понимает, я не знаю».

«Я добрый, порядочный дедушка»

За год до освобождения Мохова корреспондентка «Комсомольской правды» брала у него интервью. «А не боитесь, что я выйду, подвальчик осушу и вас туда?» — спросил девушку Мохов во время разговора.

В том же материале журналистка опубликовала отрывки писем Мохова, в которых мужчина настаивал, что он «добрый, порядочный дедушка». Он также просил корреспондентку помочь ему с ремонтом дома.

«Обратите внимание на то, как он доносит информацию: просит о помощи, говоря, что вы будете как “тимуровцы”, обращает внимание на свою старость, — анализирует его письма специалист по криминологии и серийной преступности Егор Денисов. — Это и апелляции к каким-то авторитетным образам, и к социально одобряемому поведению, и в том числе попытка рационализировать и оправдать собственное поведение. То есть это достаточно неплохой манипулятор, поэтому в случае контакта с ним главное — сохранять трезвость ума и четкое понимание обстановки».

Мари Давтян уверена, что каждому человеку, вышедшему из тюрьмы, необходима системная психотерапия. В случаях когда речь идет об осужденных за сексуализированное насилие над несовершеннолетними — особенно, так как такие люди склонны к рецидивам.

«Это, может быть, поможет ему не сорваться, — предполагает адвокат. — Потому что люди, которые совершают такие преступления, идут на это не от безысходности, не от того, что не могут наладить свою личную жизнь. Они идут на это, потому что хотят совершать преступления. Это специфика их психологических особенностей».

Во многих странах действуют психотерапевтические группы поддержки для людей, отбывших наказание за преступление. С одной стороны, эта практика снимает стигматизацию с человека, а с другой — он находится под контролем.

Романова согласна с тем, что с Моховым должны заниматься социальный работник и психолог. Она отмечает, что в российских колониях работают психологи, но обычно это два специалиста на все учреждение, в котором могут находиться тысячи человек.

«Закрытость пенитенциарной системы приводит к тому, что Мохов каким был, таким и остался, — считает Романова. — Местная власть точно была бы заинтересована в том, чтобы кто-то из психологов дополнительно ходил к нему во время отбывания наказания, ведь он возвращается туда же — по месту прописки.

Так не должно быть, мы не должны терять своих граждан в тюрьме».

Денисов считает, что психотерапевтическая помощь может быть эффективной при работе с осужденными, но в России для этого не хватает квалифицированных терапевтов.

«Обычный специалист не может работать с “таким контингентом”: для этого необходимо пройти обучение. Плюс необходим правовой механизм для того, чтобы человека можно было как-то принудить к такому наблюдению. В России такой практики нет», — заключает он.

***

Екатерина пока не думает о том, какие именно меры предпринять для того, чтобы обезопасить себя от возможной угрозы со стороны Мохова. Она уже давно переехала и надеется, что мужчина не станет ее искать: «Я рассказываю о том, что пережила, потому что надеюсь, что с помощью моей истории девушки будут чаще задумываться о базовых правилах безопасности. Но если так получилось, что женщину изнасиловали, не нужно закрываться, надо говорить об этом, чтобы насильника наказали. Чем больше мы молчим, тем больше свободы они чувствуют».

«Такие дела» подготовили инструкцию: что делать если ваш преследователь или человек, который применял к вам насилие, вышел на свободу и вы опасаетесь угрозы с его стороны.