«Как кур в ощуп»

Комната москвички Светланы Пашник в квартире 14 по адресу: улица Пестеля, 8в, напоминает офис частного детектива. Перед ней на кровати разложены десятки папок с документами, ими же заставлены все поверхности, перед телевизором в ряд лежат КоАП, Жилищный кодекс, Кодекс административного судопроизводства, Уголовный кодекс — все с кучей закладок. Рабочий стол старенького компьютера полностью, до последнего слота забит файлами с тревожными, набранными капслоком именами: ЗАКЛЮЧЕНИЕ, УГОЛОВНОЕ ДЕЛО, СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА, ОБРАЩЕНИЕ.

«Бывает, ночью просыпаюсь, думаю, какой закон надо применить и в какую инстанцию еще написать», — признается 78-летняя пенсионерка. В углу комнаты иконостас: лики святых стоят вместе с фотографиями членов семьи, мужа и сына. Они мертвы, сын умер от инсульта в 58 лет, муж — от осложнений, связанных с плесенью, которая завелась в этой квартире 22 года назад.

Места, где она буйствует, видны невооруженным взглядом — у двери этой комнаты (рядом с внушительной трещиной), в коридоре на стене, смежной с шахтой лифта, под потолком на кухне и в соседней спальне. Везде серовато-зеленые дыры: на плесень не клеятся обои. «Чем только ни мазали — ничего не получается. Она [плесень] имеет летучую форму два микрона и четвертую степень опасности для жизни», — скороговоркой предупреждает Светлана, пока мы осматриваем очаги.

Светлана до пенсии работала воспитателем детского сада, няней. Приехали с мужем-военным и маленьким ребенком в Москву из Киева в 1963 году. В эту квартиру попали «как кур в ощуп» — на прошлой квартире в Бабушкине было тяжело таскать коляску на пятый этаж, лифта не было. Обратились по месту службы мужа — дали эту квартиру, перед Олимпиадой 1980 года.

Место, пораженное плесеньюФото: Дмитрий Сидоров

Началось заражение 22 года назад, в 1998-м. С тех пор сменилось семь префектов СВАО, два мэра Москвы и три президента — но плесень никуда не делась.

Началось с потопа — вода текла от соседей выше почти десять часов подряд, с 9:30 до 22:00, когда соседка пришла домой. Начальник РЭПа Назаров, живший в том же доме в первой квартире, отказался перекрывать стояк или вскрывать квартиру.

«С той стороны ванной отлетела вся плитка. Залило весь коридор, на кухню [вода] затекла, везде текла. Линолеум потом ложили на мокрый бетонный пол — он вечно расходился, я вечно падала. Они обязаны были просушить все квартиры хотя бы [воздушными] пушками. Но не сделали этого», — вспоминает Светлана. У соседки наверху вода была даже в телефоне.

Несколько дней семья просидела «в мокрой квартире без света». Тогда и возникла плесень. «Появилась сначала как грязь. А потом выросла, покрыла все как бархат». Первым спорами ее грибков заразился муж Светланы Иван, затем и она сама.

Какое-то время с этой плесенью даже можно было бороться и надеяться, что она исчезнет совсем. Но не после 2000 года. Все тот же начальник РЭПа Назаров сделал себе по торцевой стороне дома личный погреб и попутно убрал продольные несущие конструкции торцевой стены. Трещины, которыми теперь покрыты стены квартиры Светланы и нескольких других квартир дома, — следствие той перестройки. «Во всех квартирах по этой части торцевой стены имеются аналогичные трещины: я слышу, как соседи разговаривают», — говорит Светлана.

Загерметизировать эти трещины не получалось в течение трех лет. Все это время через них в панели проникала дождевая и талая вода — грибок во влажной среде превратился в нечто неистребимое. Инспекция Мосжилпроекта тогда вынесла однозначную рекомендацию: демонтаж и замена панели внутри квартиры и в торцевой стене дома. Власти не последовали ей до сих пор.

Комната Светланы, кодексыФото: Дмитрий Сидоров

Соседи Светланы и сверху, и снизу из десятка квартир подъезда также обращались в Генпрокуратуру, к президенту, к мэру Собянину — по поводу трещин, промерзания стен, грибка. Последнее коллективное обращение было в январе 2020 года. Новое жилье из всех жильцов первого подъезда по улице Пестеля, 8в, предоставили только одной соседке — у нее, утверждает Пашник, был родственник-прокурор. Цены за квадратный метр жилья в домах на этой улице колеблются от 190 до 230 тысяч рублей.

Назаров умер два года назад — как утверждает Пашник, тоже от грибковой инфекции. В первой квартире дома корреспонденту ТД никто не открыл.

22 года пыток

«Мои родители и мы, их дети, боролись с оккупантами, но победить фашистов оказалось проще, чем отстоять свои конституционные права. 22 года пыток и насилия. 22 года геноцида. 22 года репрессий. Враги народа они, скажу одно. С 2002 года просидела в приемной администрации президента — и все без толку!» — возмущается Светлана.

«Следов промерзания и промокания стен на момент проверки не выявлено», — писал ей в нулевых Петр Бирюков, сейчас вице-мэр, тогда префект САО. «В соответствии с п. 3.2. Инструкции о порядке рассмотрения обращений и приема граждан перенаправляем вам обращение Пашник С.В. <…>», — отписывались Светлане в начале десятых в Генпрокуратуре. «В настоящее время нормативными документами не установлены какие-либо требования к нормированию спор плесневых грибов в воздухе жилых помещений», — подчеркнул в ответе 2011 года Роспотребнадзор. «Ваше обращение зарегистрировано в аппарате мэра и правительства Москвы, ответ на ваше обращение будет направлен по указанному адресу в указанные сроки», — впустую обещали в 2018 году в мэрии. Так прошли два десятилетия отписок.

Муж и сыновья СветланыФото: Дмитрий Сидоров

«Ни пальцем не пошевелила» ни Татьяна Голикова, к которой Пашник обращалась как к главе Минздрава, ни Владимир Устинов как министр юстиции, ни бессменный оппозиционер Владимир Жириновский.

Меж тем независимая микологическая экспертиза ГУ НИИ экологии человека нашла в квартире споры плесневых грибков Aspergillus, Penicillium, Cladosporium, Candida, Altemaria, Mucor «высоких концентраций от 1920 до 125,000, имеющие летучую форму 2 микрона и 3-4 степень опасности для жизни человека». А в воздухе жилища «в 48,5—59,5 раза превышена установленная ВОЗ норма содержания спор плесневых грибков» и нарушен установленный Роспотребнадзором гигиенический норматив 2.1.6.3467-17 «Предельно допустимые концентрации (ПДК) микроорганизмов-продуцентов и компонентов бактериальных препаратов в атмосферном воздухе населенных мест».

Комиссия НИИ сделала однозначный вывод о состоянии квартиры Пашник: «Опасно для жизни и здоровья людей». Инвалидом II группы муж Светланы стал еще в 2001 году — хронический бронхит, эмфизема легких, Иван оглох на одно ухо, быстро облысел. В 2007-м диагностический центр УЗ СВАО подтвердил, что здоровье мужа ухудшилось именно из-за этого. Когда через два года он скончался, в его организме нашли колонии трех из шести указанных выше семейств грибков.

Ее муж до выхода на пенсию был кадровым офицером, «разрабатывал центры-системы космического базирования». «Это даже не ПВО. И вот так к нам отнеслось государство». Светлана прожила с ним 49 лет. У нее самой в последние годы развились недуги сердца, нервов, недержание мочи — она вынуждена держать в квартире стопки памперсов для взрослых.

Отклеивающиеся из-за плесени обоиФото: Дмитрий Сидоров

По заключению ГУП Академии коммунального хозяйства им. К. Д. Памфилова, на которое в оценке ситуации полагалась префектура СВАО, квартира «пригодна для проживания и требует только косметического ремонта». Председатель межведомственной комиссии префектуры СВАО Сергей Науменко при вынесении итогового решения проигнорировал заключение Мосжилпроекта, НИИ экологии человека, Госсанэпиднадзора СВАО, Московского общества защиты прав потребителей, бумаги о страховом событии от «Уралсиба».

Проблему же с плесенью Светлане предложили решить проветриванием. И в итоге даже расщедрились и согласились сделать косметический ремонт за свой счет. Но Светлана отказалась. «Потом новые жильцы вселятся, заболеют, и я еще буду платить людям за ущерб. Я не допускаю ремонта. Тут стена грозит обрушением, там убраны продольные несущие конструкции из-под торцевой стены дома!» — настаивает она.

Нет состава

Заведения уголовного дела против правительства Москвы и префектуры СВАО Светлане удалось добиться только акцией прямого действия — одним днем в 2011 году она с портретом покойного мужа выскочила к Александру Бастрыкину, когда тот вышел из кортежа, и не дала ему зайти в Следственный комитет. Бастрыкин провел женщину внутрь, выслушал ее и приказал подчиненным возбудить уголовное дело.

Из Следкома Москвы дело было передано в Следком СВАО. Следователи с помощью экспертизы подтвердили, что плесень разъедает железобетонные панели дома, что убраны продольные несущие конструкции торцевой стены и что в здании есть «трещина межпанельных соединительных средних и продольных несущих стен». Но уже в суде (Бутырском) дело закрыли за отсутствием состава преступления. Несмотря на показания соседей, привлеченных к делу. И несмотря на несколько ходатайств об обратном включении всех отторгнутых судом экспертиз.

Перестроенная торцевая стена домаФото: Дмитрий Сидоров

Например, независимую экспертизу ООО «Град Эксперт», которая обозначила «недопустимое техническое состояние здания и сооружения в целом», исправить которое можно только демонтажом фасадных стен и межкомнатных перегородок. На данный же момент, подтвердили в компании, это жилье «опасно для здоровья детей и людей с ослабленным иммунитетом» и «соответствует признакам аварийного жилья».

Эта экспертиза стоила 30 тысяч рублей. Микологическая экспертиза — 9 тысяч. Еще десятки, даже сотни тысяч Светлана тратила на юристов, чтобы защитить свое базовое право — даже не на достоинство, на жизнь.

«Мне 78 лет, а я должна заниматься вот этим», — вздыхает она. Сейчас Светлана снова подала в суд, на этот раз на управляющую компанию. Очередное заседание по нему состоялось 3 декабря.

«Вы будете несчастны»

«Трехкомнатный склеп для семьи инвалидов», «Плесень съела жизнь», «Жизнь, отравленная грибком» — так писали про случай Пашников в прессе в нулевых и десятых. Геннадий Онищенко в эфире НТВ в 2004 году заявил так: «Эта квартира просто в аварийном состоянии, дело не только в грибке. Она должна быть изъята из жилого фонда, эти люди должны стоять в очереди на жилье… Мы конкретно разберемся с этим».

«Находиться в этой квартире опасно для здоровья, — говорил в сюжете 2004 года корреспондент ТВЦ в медицинской маске, как будто из 2020 года. — Об этом свидетельствуют документы, которые префектура передавала в Бутырский суд. Но там они были утеряны». Далее сюжет переносится в сам суд, где Иван Пашник пытается напомнить присутствующим об этом факте — но тщетно.

«Если санитарные службы действительно заботятся о здоровье граждан, почему они допускают такое безразличие к жизни человека?» — задается вопросом программа «От первого лица» 2005 года. Репортаж голландского телевидения в то же время перемежал жуткие кадры из квартиры Светланы со сценками гламурной жизни Москвы нулевых — под трек Тимати «Пока мы в клубе, чиксы танцуют». Старое пианино, появляющееся в сюжете в квартире на Пестеля, пришлось выбросить: заплесневело. Муж Светланы Иван Пашник на этих кадрах уже тяжело кашляет.

Совсем недавно приезжал снимать сюжет НТВ — но в эфир он так и не вышел, а корреспонденты пропали. Светлана хочет судиться и с ними.

«Мне уже так это надоело. Куда я только ни обращалась — и [генпрокурорам] Чайке, и Скуратову, и Попову, всем на свете. В Общественную палату. Все впустую», — говорит Светлана, вытирая слезы. Покойная правозащитница Людмила Алексеева передала послание Светланы Пашник в руки президенту Владимиру Путину на личной встрече в 2017 году вместе с комплектом упомянутых выше документов. Нужно ли говорить, что и это не сработало?

Светлана за работойФото: Дмитрий Сидоров

«Ничего до них, тварей и сук, не доходит. Чтоб они там все передохли» — к такому выводу пришла женщина.

За один 2018 год Светлана истратила на юристов 300 тысяч рублей. У Светланы с мужем были некоторые накопления: «Мы с мужем не пьяницы, ничего». К тому же государство все же выплатило семье 282 тысячи рублей — спустя три года волокиты (причем изначально обещало 326 тысяч).

Но сейчас от всех накоплений не осталось и рубля. «Веселая у меня жизнь, целое кино. Только жить не на что. Я сижу без денег. Пенсия у меня 20 тысяч», — жалуется Светлана. Ее второй сын, Вячеслав, по образованию системный администратор, не работает уже больше 10 лет: ухаживал за больным отцом, пока тот не умер в 2009 году, затем за матерью-инвалидом — сейчас она, к примеру, не может самостоятельно одеваться. Живут оба на одну ее пенсию. В этом году, по словам Светланы, он «потерял цель в жизни». Семьи у него к его 46 годам нет.

Здоровье Светланы все хуже — недавно заменила тазобедренный сустав, сейчас ей грозит операция, разрушаются все костные ткани, разрушен лопаточно-плечевой сустав — из-за артроза плечевого сустава (за исследование которого тоже пришлось заплатить 2,5 тысячи). Одна рука у Светланы почти отнялась, «как будто порошка мне туда насыпали». «Мне 78 лет, — повторяет Пашник. — А я, вместо того чтобы лечиться, заниматься своим здоровьем, занимаюсь вот этой всей фигней».

Почему семья не съезжала и не съезжает из такого опасного жилища? Некуда, говорит пенсионерка: родственники и ее, и покойного мужа слишком далеко, в Киеве, на зарплату научного сотрудника и воспитателя детсада (а тем более на пенсию) новое жилье они купить не могли. Семья сделала ставку на то, чтобы отстоять свои жилищные права, — и прогадала.

«Я так и умру [борясь с ними], — предполагает Светлана. — Я это делаю уже ради своего сына, не ради себя». Сейчас отчаявшаяся пенсионерка собирается писать в Комитет по правам человека ООН. Но за это юристы требуют очередные 30 тысяч. Где их взять, Светлана не знает. И куда писать еще, дальше.

«Страна-негодяй. Я не знаю, как вы, молодые, будете в ней жить. Вы будете несчастны», — говорит женщина на прощание.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!