Возьми мою крутую руку

По собранной «Моторикой» статистике, в России живет около 50 тысяч людей с полными или частичными ампутациями рук, протезами из них пользуется только 10 тысяч, а современными функциональными — порядка 2 процентов, несмотря на то что такие протезы реально меняют качество жизни, а не только камуфлируют отсутствующую конечность.

55-летняя Наталия Кушнир наверняка ни в какую статистику ни разу не попадала. Инвалидность она оформила только прошлой осенью. Живет с протезом, полученным еще в 1986 году: тяжелым, на гипсовой основе муляжом предплечья и кисти левой руки. Гипс уже крошится, на культю, перед тем как прятать ее в протез, она бережно надевает мягкий детский носок.

Свободная рубашка, небрежно наброшенный на плечи длинный шарф. Если бы я точно не знала заранее, что у моей собеседницы нет части руки, — сама бы не догадалась. Принять участие в переписи Наталию убедила взрослая дочка. Увидела перепост в ленте у друзей и поняла, что ищут ее маму. Перед Новым годом Наталия Кушнир первой из участников переписи получила новый тяговый протез. И клятвенно обещает научиться им пользоваться. Пока получается только держать мобильный телефон.

Мастер конспирации

Наталия привыкла скрывать свою особенность, всю жизнь стеснялась и до сих пор с горечью вспоминает, как на торжественной линейке в школе учительница сдернула с нее кардиган «не по форме», обнажив подколотый левый рукав белой форменной рубашки, который девочке так хотелось спрятать.

Даже на работу не так давно она умудрилась устроиться, скрыв свою руку. Начальство и коллеги узнали про протез уже после того, как новая сотрудница доказала на деле, что и с одной рукой может работать за двоих. Она пришла на должность руководителя отдела закупок московского отеля, но две недели отработала горничной.

Руку Наташа потеряла в раннем детстве. Съездила с тетей и сестрами в Ленинград. Девочкам было уже тринадцать лет. А непоседе Наташе только пять. Ее и брать-то в поездку сначала не хотели, но упрямая малышка настояла. На Лиговском проспекте у Московского вокзала долго ждали трамвай. Летний зной. В каждой руке по мороженому. Сестра хотела взять Наташу за руку. Но та баловалась, вырывалась, выскочила на рельсы и попала под трамвай. Полностью оказалась под вагоном. События того дня она до сих пор помнит очень четко. Бледное лицо милиционера, который решил, что ребенок погиб, и велел вагоновожатой сдать трамвай назад, чтобы забрать девочку с рельсов. И себя, как очнулась, решила вылезти, схватилась руками за рельсы, а трамвай в этот момент двинулся с места. Помнит, как плакала, пыталась опереться на руки, но заваливалась на бок: опереться было не на что. Левую руку отрезало почти у локтя. Два месяца пролежала в больнице в чужом городе, а потом они с мамой вернулись домой. Соседи приходили послушать, как диковинно, «по-столичному» стала говорить Наташа. «В Донецке-то все гэкали и шокали».

Первые годы про руку, которой нет, девочка особо не думала. Пыталась быть как все. Лазила по деревьям, через заборы, прыгала с крыш гаражей. Но подросла, стала стесняться повышенного внимания незнакомых людей, вопросов, которые прямо при ней задавали маме в транспорте. В школе ее дразнили «безрукой». Про детские протезы тогда, в 70-е, и речи не было. Мама просто подкалывала длинный левый рукав. А Наташа пыталась всячески спрятать свой «недостаток».

Дома из-за руки трагедии не устраивали. Наташа помогала по хозяйству, готовила, убиралась, научилась печь торты. После школы решила пойти в пединститут на дошкольное образование. Но ее не приняли. Завалили. И признались в этом, когда Наташа пошла искать правду. «Ну зачем вам это?! Как вы собираетесь работать с детьми с одной рукой? Как вы ребенка на горшок посадите, одеться ему поможете?» — Наташа вспыхнула от слов дамы из приемной комиссии, пыталась объяснить, что с такими делами отлично справляется. Но в приеме отказали категорически. Пришлось идти в библиотечный техникум.

Яркая симпатичная девушка всегда была душой компании и вызывала интерес у молодых людей. Ее звали на свидания, в кино, но отваливались на стадии знакомства с родителями. Крах первой любви сейчас вызывает у Наталии лишь ухмылку. Родители жениха пошли к родственникам девушки с требованием разлучить, запретить даже думать про свадьбу. «Как она будет корову доить? Как будет огород копать?» — пересказывала Наташина тетя слова несостоявшейся свекрови. Горе-жениху Наташа только и сказала, что в деревне с коровами жить и не собиралась. В двадцать четыре года она познакомилась с будущим отцом своей дочки. Наташина рука его совсем не смущала, а вот к известию о том, что он станет папой, парень оказался не готов. Дочку Настю Наталия вырастила сама.

После техникума она трудилась в центральной детской библиотеке, пока не начались 90-е с тотальным безденежьем и бардаком. Зарплаты библиотекаря тогда перестало хватать даже на скудную еду. Стиснув зубы, Наталия отправилась торговать фруктами. Таскала на маршрутке тележку с оптового рынка и сама стояла за прилавком. Торговать на рынке сначала было очень стыдно, но ребенка надо было кормить. И дела шли неплохо. Через пару лет у нее было уже три торговых места и наемные продавцы. Фруктовый бизнес продержался почти десять лет. А потом торговлю с лотков практически вытеснили магазины и торговые павильоны. Денег на покупку своего магазина у Наталии не было. Дело пришлось свернуть.

В Донбассе в ту пору становилось все неуютнее. Передел собственности, бандитские разборки, развал промышленности. Когда в ее родном Енакиеве безвозвратно отключили в домах горячую воду, Наташа поняла, что надо менять место жительства. На время отправила Настю к сестре в Одессу и уехала в Москву. Крутилась, бралась за любую работу, новый город изучила, бегая по нему курьером. Получила гражданство, забрала дочку. Знакомые устроили в магазин у Покровских Ворот. Восемь лет Наталия продавала кондитерские изделия. Легко одной рукой упаковывала большие торты, шутила с покупателями. С обаятельной продавщицей любили зайти поболтать местные жители. Так однажды в магазин зашел ОН. «Настоящий полковник», — грустно улыбается Наталия. Мужчина покупал конфеты, бросил ей, как мячик, цитату из «Мастера и Маргариты». Наталия ответила… Вместе они были не один год. Но в декабре 2020-го он умер от коронавируса.

Кутерьма вокруг «Моторики» и нового протеза немного выдернула Наталию из горя и ощущения, что все хорошее в ее жизни закончилось.

Начали с детей

Сегодня компания «Моторика» производит два типа функциональных протезов — тяговые (механические) и бионические. Тяговые работают за счет естественного привода: человек двигает оставшейся частью руки, локтевым суставом, запястьем, специальные тросы приводят в движение пальцы кисти. Бионические протезы считывают импульсы мышц. За пять лет компания установила около 2 тысяч протезов людям из двенадцати стран. Стала резидентом кластера биомедицинских технологий фонда «Сколково». Привлекла на развитие и продвижение 400 миллионов рублей венчурных инвестиций. Готовит экспансию на зарубежные рынки. И создает вокруг протезов онлайн-экосистему.

Любопытно, что на рынок протезирования основатели «Моторики» пришли случайно.

Восемь лет назад Василий Хлебников, совладелец сервиса промышленной 3D-печати Can Touch, увидел в сети, как парень из Новой Зеландии на домашнем 3D-принтере спроектировал и напечатал простенький косметический протез руки и подарил его ребенку. Идея показалась Василию интересной и доброй. Он решил напечатать несколько протезов по индивидуальным размерам на оборудовании своей компании и подарить их детям в России. Погрузился в тему, стал общаться с людьми на форумах, связанных с реабилитацией и протезированием, чтобы разобраться, что на рынке есть и что на самом деле требуется. И сразу получил горячий отклик от родителей, которые писали, что детям нужно что-то функциональное, а не просто «косметика», рука манекена, которая ни на что не годна, кроме маскировки.

Про свои изыскания и эксперименты Хлебников писал и на «Хабре». Именно там он познакомился с инженером-робототехником Ильей Чехом, основателем компании W. E. A. S. Robotics. Хлебников предложил запустить социальный проект — делать бесплатные функциональные протезы рук для детей. Поначалу предприниматели пытались брать готовые решения. Но их качество и функционал не выдерживали никакой критики. Решили разрабатывать свой. Через два года экспериментов и десяток прототипов у них получился годный вариант. Первый протез надели на руку полуторагодовалой девочке — и она сразу цапнула новой рукой за хвост пробегавшего мимо кота. В 2018 году к тяговым добавились и первые собственные бионические протезы. А доля заказов протезов для взрослых кратно выросла. Сейчас на детские протезы приходится всего 35-40 процентов.

Все это время параллельно с разработкой сотрудники компании разбирались, как получить сертификаты, как работают ФСС, которые компенсируют людям с инвалидностью затраты на покупку протезов.

Под постами про перепись — десятки комментариев с вопросами, как получить такой протез, и разочарованными возгласами, что денег вся эта красота стоит несусветных.

Киби-дива и другие герои

В «Моторике» сразу понимали, что для большинства пользователей цена функциональных протезов окажется неподъемной. Стоимость тяговых начинается от 140 тысяч. Стоимость бионических протезов доходит до 2,5 миллиона. Это, конечно, на порядок ниже, чем цены известного производителя — немецкой компании Ottobock, — но все равно дорого.

Главная проблема со средствами реабилитации для людей с инвалидностью в том, что сначала человек должен сам найти деньги на их покупку. А уже потом подавать документы и чеки в ФСС и ждать компенсации.

У «Моторики» есть пошаговая инструкция на четырех листах, какие документы собирать, в какие инстанции и в какой последовательности обращаться. Компания помогает подать заявку в банк-партнер на получение беспроцентного займа и выступает поручителем кредита, который потом закроется за счет компенсации ФСС.

Только Наталия Кушнир не вписывалась ни в какие нормы и правила. На вопрос про группу инвалидности ответила, что нет у нее никакой группы. Не оформляла. Была когда-то, еще в СССР, но с тех пор она поменяла страну и гражданство.

«Я как реликтовый гуманоид», — смеется Наталия и говорит, что в поликлинике врачи не могли поверить, что она за пятнадцать лет в России так и не оформила группу инвалидности и не получает никакие выплаты и льготы. «Ненормальная», — покачала головой терапевт. Но документы ей сделали быстро, и всего через три месяца Наталия приехала в «Моторику» за своей новой рукой.

В центре стола в офисе «Моторики» стоит небесно-голубая киби-рука. Инновационный протез внешне похож на руку киношного терминатора. Пальцы сгибаются как настоящие, кисть делает хват. Тяги, рычаги, механизмы — анатомия протеза вся как на ладони. «После моего гипсового он невесомый, легко снимается, легко надевается», — говорит Наталия. Такой гаджет, конечно, не заменит реальную руку, но здорово облегчит жизнь своему хозяину. Протез учитывает индивидуальные анатомические особенности будущего пользователя и его цветовые предпочтения. Дети обожают супергероев и мультяшные картинки. Выбор взрослых прозаичнее.

К бойкому молодежному маркетингу «Моторики» Наталия относится настороженно. А предложения назвать себя киби-дивой просто испугалась. Представляться человеком-киборгом, как это с удовольствием делают дети и молодежь, она пока не готова. Клиентов старшего возраста у «Моторики» совсем немного. Инновационной компании с digital-стратегией продвижения трудно найти доступ к более консервативной возрастной аудитории. И еще сложнее переубедить ее что-то изменить в привычном укладе. «Взрослые большую часть своей жизни прожили без протеза или с косметическим протезом, приспособились и не готовы к переменам. Даже не пробуя новые технологии, они убеждены, что им это не нужно. Приходится переубеждать», — рассказывает Алексей Ахметшин, директор по маркетингу «Моторики». Перепись киборгов во «ВКонтакте», по его словам, за десять месяцев привела в компанию 150 новых клиентов. И останавливать перепись пока не собираются.

«Люди просто не знают, что современные функциональные протезы для взрослых и детей доступны в России. Целевая аудитория, для которой это важно, довольна узкая, но разбросана по всей стране. Это может быть байкер из Калининграда, потерявший руку в ДТП, или мама ребенка с врожденной аномалией из Сибири. Люди из разных социальных групп, с разным достатком, со своими историями и особенностями. Достучаться до них довольно сложно», — поясняет Алексей Ахметшин.

Наталия Кушнир говорит, что для нее участие в переписи и знакомство с «Моторикой» стали переломными моментами. Она поймала себя на том, что перестала чувствовать неловкость из-за руки. Ушло внутреннее напряжение, с которым она жила пять десятилетий. «Ну в конце концов, а в чем недостаток? Зачем носить этот гипсовый антиквариат и прятаться? Я буду рада, если другие взрослые люди тоже смогут получить современный протез. Просто узнают о такой возможности и выйдут из подполья».

Интересно, значит ли это, что летом Наталия решится ходить с новым протезом, не пряча его под шарфы? Киби-рука даже в нюдовом цвете не останется незамеченной.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!