«По памяти хожу один»

Руслан говорит, что в советском паспорте, утерянном тридцать лет назад, стояло совсем другое имя — Касум.

«Меня отец так назвал, а маме не нравилось. Она была большая поклонница Софии Ротару, а у нее сын Руслан. Мы с ним в один день родились. Как отец ушел, мама тоже стала меня Русланом называть. Только у Ротару сын сейчас, по-моему, в Швейцарии адвокатом работает, а я здесь!»— громко смеется Руслан.

Смех, которым Руслан разражается несколько раз за время разговора, очень меняет его в лице. Сломанный нос будто выпрямляется, в мутных невидящих глазах пляшут искры.

Мы говорим на кухне приюта «Покровской общины» — петербургской благотворительной организации, которая помогает бездомным. Руслан смеется, и я вижу, каким статным красавцем был этот немолодой, но крепкий человек в спортивном костюме с логотипом «Зенита». Был, пока жизнь не покатилась к чертям.

Желтая карточка

Руслан (Касум) родился в Грозном в самом начале семидесятых. Его отец, чеченец, вскоре после рождения сына ушел из семьи, а мама, русская по национальности, перебралась в Грузинскую ССР — в небольшой древний город Зестафони, где встретила другого мужчину, которого Руслан называет папой.

Руслан был очень непоседливым и активным подростком с крутым нравом. Зная о его темпераменте, родители отдали Руслана на футбол, в котором он делал большие успехи: после серьезного отбора мальчик попал в футбольную школу-интернат в Кутаиси. Но, несмотря на отличные данные, стать спортсменом-профессионалом ему не удалось: помешал взрывной характер.

«Я с судьей подрался, — скупо говорит Руслан. — У меня одна желтая карточка уже была, потом, через два месяца, этот же судья судил меня, и все то же самое повторилось, случился конфликт. Выгнали сразу с футбола, убрали».

Возвращаться к родителям после такого скандала было стыдно. Руслан, которому тогда едва исполнилось пятнадцать лет, поехал в Адлер, родной город приятелей по спортивной школе. На юге, как и во многих других регионах страны, в конце восьмидесятых было неспокойно, и юные экс-спортсмены быстро пропитались преступной романтикой. Уже тогда Руслан как будто махнул на себя рукой: не добившись высот в футболе, превратился из подающего надежды спортсмена в малолетнего преступника — без толкового образования и планов на жизнь.

Чем именно они с друзьями занимались до того, как попали в поле зрения правоохранителей, Руслан не говорит. Но свой первый тюремный срок вся компания получила за хищение и подделку особо важных документов — год лишения свободы. На деле за одну ночь они «обчистили паспортный стол и спасательную станцию, намудрили от нечего делать».

«Нечего делать в тюрьме»

После освобождения в 90-м году Руслан ненадолго вернулся домой, чтобы, как стало понятно сильно позже, последний раз в жизни увидеть маму. Отметив совершеннолетие в тюрьме, на воле он получил паспорт гражданина СССР и снова сбежал в Адлер, где в 1992-м потерял паспорт. В это время он опять примкнул к хорошо знакомой компании.

«Девяностые были. Начал херней заниматься, — спокойно говорит он. — Не бандитизмом, нет, мы лохотроном занимались. Наперстки-маперстки, вся вот эта вот кухня. Грубо говоря, мошенничеством».

Пожив на юге, в 95-м году вместе с «корешем» Руслан перебрался в Петербург, где вскоре получил свой второй срок. На этот раз — три года за грабеж. Отбыв наказание, он вернулся к своим делам ненадолго. Ссора с подельником, который хотел сбежать с общими деньгами, переросла в бесконтрольную драку. Руслана посадили за убийство на двенадцать лет.

Основной срок Руслан отбывал в колонии особого режима в Мурманской области. Особый режим — это тюрьма, в которой заключенные лишены возможности свободного передвижения по лагерю. Но, по словам Руслана, такой режим подходил ему больше, потому что в лагере строгого режима (в таком он досиживал последние полтора года) — постоянные конфликты, наркотики и алкоголь, а химическими зависимостями он никогда не страдал.

«На особом режиме не было ни алкоголиков, ни наркоманов — ничего, там с этим было строго, — объясняет Руслан. — Но все равно я тогда еще сказал: я больше не сяду, нет. Нечего делать в тюрьме. Чего там делать? Даже если сел нормальным, освободишься по-любому наркоманом. Мне это не интересно изначально. Я такой не совсем обычный чечен. Во-первых, я православный, во-вторых, я ярый поклонник металла».

Кошка, музыка

Последний срок Руслан отсидел от звонка до звонка. Говорит, что время пролетело быстро. Одиночество скрашивала кошка, которую он приручил, и магнитофон. Пока все остальные пытались «затянуть» с воли в лагерь сигареты и что-нибудь запрещенное, Руслан добывал любимую музыку.

«У меня аппаратура появилась. Кассеты были, потом диски. Диски начал затягивать, записывать, переписывать. На самом деле время уходило очень быстро. Кошка, музыка».

На этот раз к выходу на волю он подготовился. За несколько лет до освобождения намеренно поссорился с бывшими друзьями, которые к этому моменту «стояли в городе очень хорошо». «У меня была цель выйти, и всё, в завязке, — объясняет Руслан. — А если бы общался, я по-любому бы сел опять».

В тюрьме ему даже пытались оформить документы, но сделать удалось только СНИЛС. Никакой информации от Грузии, выдавшей Руслану первый и единственный паспорт, не добились. Может, не очень-то и хотели.

На свободу в 2010 году Руслан вышел только со справкой об освобождении и СНИЛС. Для нормальной жизни этого было недостаточно, но он справился. Снял комнату, стал искать работу и очень скоро устроился разнорабочим на знаменитый Петровский стадион, на котором в то время еще играл «Зенит». Через восемь месяцев стал уже бригадиром: ставил задачи рабочим, следил за состоянием инженерных конструкций стадиона, отвечал за уборку после соревнований.

«Лет восемь проработал я там. Документов моих там никто никогда не спрашивал, они не нужны были, — усмехается Руслан. — Они знают, что меня зовут Руслан, фамилия у меня Соколов, а по факту я далеко не Руслан и не Соколов. Когда я устраивался на работу, если бы узнали, что я чеченец, меня бы никто не взял. Чеченец, да еще и уголовник — что у меня в голове, кто знает? Тем более такой объект. Никто бы не взял».

Непростая судьба сделала его настоящим аскетом: Руслан признается, что не заводил друзей и семью, чтобы никого не ранить своим крутым нравом.

Мир погрузился во тьму

Последние десять лет — без преступлений и проблем с законом — Руслан считает самым счастливым и спокойным периодом своей жизни. Он хорошо и честно работал, платил за жилье, сам себя обеспечивал и давал работу другим. «Хотя бы эти десять лет пожил как человек», — говорит он с грустной улыбкой.

Прошлым летом у него резко упало зрение: офтальмолог диагностировал атрофию зрительного нерва, а к минувшей зиме мир вокруг окончательно погрузился во тьму. Руслан утратил возможность работать и платить за квартиру.

О тяжелом положении знала лишь хозяйка квартиры, в которой он жил. Она отвезла Руслана в дом ночного пребывания «Ночлежки», где он провел несколько ночей. Потом его отправили в приют на Боровую, затем — в палатку Мальтийской службы помощи, где он прожил два месяца. Этим летом Руслан попал в «Покровскую общину».

В квартире общины тепло и уютно, есть все удобства, а главное — она расположена на первом этаже, поэтому, несмотря на полную слепоту, Руслан все-таки может самостоятельно выходить на улицу — подышать свежим воздухом и немного пройтись.

«[К слепоте] я привыкаю, — говорит Руслан. — На ощупь хожу. На улицу тоже выхожу. Недалеко. На площадку, иду вдоль стенки. Там метров пять — и уже забор. Меня пару раз сводили, я запомнил. По памяти хожу один. Надо с палочкой учиться ходить. Это не так-то просто, оказывается».

Глаза Руслана уже не спасти, атрофия нервов необратима, но помочь ему все-таки можно: необходимо легализовать его в России, сделать паспорт, добиться получения гражданства, пенсии и помещения в интернат для людей с инвалидностью. Именно этим последние несколько месяцев заняты сотрудники «Покровской общины».

«Если бы у Руслана не было проблем с документами, ему бы хватило социальных навыков, чтобы самостоятельно получить группу инвалидности и отправиться в интернат, — уверена социальный работник “Покровской общины” Юлия Привезенцева. — Но документов нет. Поэтому мы начали с установления личности. Мы сейчас ждем ответ из Грозного по форме девять (документу, который выдают в паспортном столе, — в нем указано, кто прописан в конкретной квартире. — Прим. ТД), где он был зарегистрирован с матерью, и подадим на установление личности. Тем более что его отпечатки пальцев есть в МВД. Правда, там он уже был без паспорта, вот в чем проблема».

Оформить Руслану все документы, скорее всего, будет очень сложно, но у специалистов «Покровской общины» большой опыт в таких делах: ежегодно они помогают вернуться к достойной жизни десяткам бездомных, больных, одиноких людей. Вот и Руслану надеяться больше не на кого. Но даже тем, кто оступился, но искупил свою вину, бывает нужна помощь.

«Покровская община» не бросает в беде тех, на кого обычно не обращают внимания. Предоставляет людям, оказавшимся на социальном дне, безопасный кров и пищу, дает надежду на лучшее будущее. И люди выбираются — живут обычной, самостоятельной жизнью в благодарность. Пожалуйста, помогите тем, кто помогает оступившимся, — и они обязательно справятся. 

Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!