Нормальные люди

На «Севкабеле» играет музыка.

Повсюду вагончики с едой, крошечные кафе с хитрыми названиями, один человек берет еду и садится за столик, другой делает пару сотен шагов до набережной, скидывает обувь и идет босой по деревянной мостовой.

Смотрит на лавочку, а потом садится прямо на доски по-турецки.

На его еду жадно смотрят собаки.

На тяжелую серебряную воду Невы жадно смотрят дети. («А купаться?»)

Смех. Разговоры. Лай. Ветер. Плеск воды. Саксофон. Шаги тех, кому нечего бояться и некуда торопиться.

— У нас там будут все люди, понимаешь? Такое место. Для разных людей.

— Что значит «для разных»?

— Ну вот из ПНИ, например. Заберем туда нашу арт-мастерскую. У нас там есть художники, которых весь мир знает, их выставки проходят в Европе, а они сидят взаперти, не наслаждаются этой известностью, этой жизнью. Особенные мастерские «Простых вещей» переедут. Бездомные будут работать. ЛГБТ. Меньшинства. Фрики? Странные? Нет, не странные. Понимаешь, просто ВСЕ.

Все ненормальные, да. Я понимаю, но смешно смотреть, как Катя сражается со словами.

Я помогу.

Ненормальные. Странные. Изгои. Фрики. Блаженные. Юродивые. Все, кого столетиями пытались умертвить, изгнать, изолировать.

— И что вы там будете делать?

— На первом этаже будут кафе, магазинчики с одеждой. У «Простых вещей» уже многие покупают, по городу идешь — о, наши футболки на людях. На втором этаже будут мастерские. На пару часов в день будем открывать их для всех желающих, пусть ходят и смотрят.

В Катиных мечтах люди заходят в «Нормальное место», осматриваются. Улыбаются. Садятся за столики. Перемешиваются. Живут вместе дальше, дальше, дальше, и однажды она просыпается (и мы все просыпаемся), а «норма» перестала быть прицелом, а люди перестали быть мишенью. Можно не бояться, рождаться и расти, даже если ты не такой, как загадали мама с папой.

И всем есть куда пойти учиться. И всем есть куда пойти работать. И всем есть кого любить.

— Придут и увидят, что мы не заразные.

Мы растерянно улыбаемся друг другу до тех пор, пока улыбки не гаснут. Нам бы хотелось оборвать, сказать: «Да никто так не думает, не перегибай!»

Не драматизируй.

Интерьер в пространстве «Нормальное место», в котором сейчас проходит ремонтФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

Катя вспоминает семью, которую выживали из квартиры соседи, потому что у них ребенок с онкологическим заболеванием. Когда сотрудники фонда пришли разговаривать, оказалось, что люди в ужасе, потому что: 1) не знают, как объяснить собственным детям, почему в этом мире бывают больные дети, рак, смерть; 2) боятся, что раком заразятся их дети. Через дверные ручки, воздух в лифте, прямой взгляд, злой помысел. Каким-то страшным образом.

Разобрались. Объяснили. Поговорили. Человек сорок узнали, что рак не передается по воздуху, человек двадцать, может быть, поверили.

Я вспоминаю, как в школе не могла раздеваться в общем гардеробе, а шла в подсобку к техничкам, чтобы оставить трость, с которой ходила на улице. Дети, дежурившие в гардеробе, не касались ее, не поднимали с пола, если она падала. Остерегались.

До мира, в котором всем есть место, еще очень много дней. Больше дней, чем костей в моем теле. Но меньше, чем живых клеток. Гуглим: в человеческом теле 30 триллионов живых клеток. Да, у клеточек есть шанс дожить.

Мы поднимаемся по лестницам в огромное заводское помещение. Индустриальный бальный зал — потолки где-то в небе, с неба до пола спускаются окна, бетонные колонны отсчитывают пространство: раз-два-три, раз-два-три.

Вальс фриков с сумасшедшими.

— Кать, а сколько там квадратных метров, в вашем месте?

— 2000.

Мы ходим по залу и наглаживаем колонны пальцами, как зверей. Из бетона пробиваются осколочки старых голубых изразцов, кусочки плитки, кровавые уголки старинного кирпича. Скоро это скроет гипсокартон (спасибо, «Леруа Мерлен»). Скоро здесь поставят перегородки, занесут мебель с склада (спасибо и тебе, ИКЕА), поставят гончарные круги, станки, швейные машинки. Скоро здесь будет место для тех, кому места прежде не находилось.

Директор Данил смеется нашему ликованию. Вообще он улыбается примерно всегда.

— Туалетов будет шесть: три широких, для инвалидных колясок, три обычных. Можно было сделать один широкий и побольше обычных, да я не хочу. Такое у нас место, где все будет пополам. И писсуаров не будет! Все писают сидя, это новые нормы!

Мы хохочем.

Это будет место, где люди вернутся к людям.

Нормальное место.

Первое место работы для людей с расстройством аутистического спектра, для бывших заключенных в ПНИ, для всех, у кого есть врожденные нарушения, и тех, кого «разбил» окружающий мир. Здесь они будут учиться работать и учиться учиться, а потом уйдут в большой мир. В кафе и мастерских «Севкабеля» — в нормальных, — в других корпусах уже готовятся принять «выпускников» этого этажа.

— У нас уже работает один мальчик в кафе. У него есть классная особенность: он легко обращается к людям по имени, очень убедительно. Так, вы Коля. Вы Маша. Однажды пришла девушка с кудрями, как у Грековой, он сказал: «Привет. Вы Маша Грекова». И все рассмеялись. Знаете, все сразу принимают это как данность, как новые правила игры. И смеются, и живут легче, потому что вместе с нами «сходят с рельсов». Человеку это хорошо, человеку это полезно.

— Почему к вам придут? Ведь всяких магазинчиков с футболками много. Кафе — да еще больше. Ок, «странным» некуда больше идти, а «нормальные» почему придут?

— Им будет любопытно! Захочется увидеть, как бывает!

— Это будет модное место. Творческих людей, наших друзей, будем просить приезжать сюда, читать лекции и играть. БГ, например.

«У Елизаветы два друга: конь и тот, кто во сне».

Интерьер в пространстве «Нормальное место», в котором сейчас проходит ремонтФото: Мария Гельман/VII Agency для ТД

— Творческие люди — тоже странное меньшинство?

Все смеются.

***

Я думаю о романе нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро, в котором рассказывается об обществе, где люди приноровились выращивать своих клонов на дальних фермах. После совершеннолетия этих «искусственных» людей разбирали на органы для людей «настоящих». Ходили слухи, что тот, кто выигрывает ярмарку талантов, может получить отсрочку и прожить дольше. Главный герой цепляется за эту надежду и привозит директрисе «школы», где он рос, свои рисунки.

Это прекрасные рисунки. Но отсрочки за них не дают.

Директриса проводила эти ярмарки, чтобы понять, есть ли у этих странных людей душа.

Может быть, с ними так нельзя?

***

Шагаю по зале. Здесь будут рисовать и шить футболки с прикольными надписями. Делать посуду. Обрабатывать древесину. Наверное, дойдут и до спектаклей, и до рассказов, и до песен. И инстаграм-аккаунты будут вести как «нормальные».

— В этот раз получится, — говорит Катя. — Предыдущее место сгорело, был настоящий пожар. И мы пришли сюда. Но если потоп — мы найдем новое место. И мы откроемся.

Она подлетает к окну счастливо и легко, говорит:

— Смотри. Вот улочка под нами, мы хотим ее переименовать. Будет Нормальный переулок. А вот в этих маленьких домиках откроются бары!

Я смотрю на крошечную улицу и мысленно плюсую миру еще сотню квадратных метров «нормальности». Хорошо.

Мы стоим на подоконнике, прижавшись лицами к стеклам, чуть выше всех крыш соседних зданий, и смотрим вдаль. Под ногами — будущий Нормальный переулок. За спиной — будущее «Нормальное место».

За переулком стоит другое здание, огромное. Оно перетянуто колючей проволокой.

— А что там, за колючей проволокой? — спрашиваю я.

— А кто знает, — отвечает Данил.

Дует северный ветер. Но пока мы не сдаемся пожарам и идем работать, мы у него в ладонях.

«Нормальное место» строится благодаря пожертвованиям благотворителей. Сейчас проекту очень нужны деньги на покупку недостающих строительных материалов для ремонта и оборудования для мастерских: швейных машинок, станков и так далее. Чем больше денег мы соберем, тем скорее здесь все откроется — и сотрудники смогут сами заработать на дальнейшее существование.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!