«Территория zero». Как пандемия COVID-19 отражается на жителях ПНИ, которые больше года находятся взаперти

Из-за пандемии COVID-19 жильцы психоневрологических интернатов (ПНИ) больше года не выходят из учреждений. Несмотря на то что постояльцев массово прививают, двери региональных интернатов остаются закрытыми.

Эксперты уверены в том, что изоляция в ПНИ негативно сказывается на состоянии подопечных и усугубляет ситуацию с нарушением их прав.

Пациентки психоневрологического диспансера
Фото: Илья Питалев / РИА Новости

В марте 2021 года председатель правления Центра лечебной педагогики Анна Битова выступила на заседании Совета по вопросам попечительства в социальной сфере при правительстве России. Эксперт сообщила, что проблема с нарушением прав постояльцев ПНИ во время изоляции из-за пандемии COVID-19 обострилась. Битова призвала немедленно допустить волонтеров с ПЦР-тестами к подопечным.

«Такие дела» поговорили с координатором общественного движения «Стоп ПНИ» Марией Сисневой и директором по внешним связям «Перспектив» Светланой Мамоновой о том, как изменялась ситуация на протяжении первых волн и что происходит в ПНИ сейчас.

Первая волна

Во время первой волны российские волонтеры, по словам Марии Сисневой, провели психологическое исследование и изучили состояние людей в институциональных учреждениях во время пандемии. Методику разработали сотрудники реабилитационных центров провинции Калабрия в Италии. Первый раздел касался когнитивных, эмоциональных и телесных проявлений тревоги. Сотрудники спрашивали постояльцев, появились ли у них тревожные мысли, переживают ли они регулярные вспышки страха и паники, есть ли у них тошнота, изменился ли сон, снизился ли аппетит.

Читайте также Пандемия без конца: чем отличается третья волна коронавируса от предыдущих и что ждет россиян дальше?

Во второй части речь шла непосредственно о реакции на ограничения — что больше всего вызывает дискомфорт и в какой степени: то, что окружающие люди носят маски, необходимость часто мыть и обрабатывать руки или ограничение передвижения. Были названы все ограничивающие меры и выделены те, которые доставляют больше всего дискомфорта.

Третья часть опроса была об источниках информации о коронавирусе, а четвертая касалась оценки людьми угрозы самого заболевания и вероятности заболеть. На этот вопрос и у российских, и у итальянских пациентов были схожие ответы. Они воспринимали все довольно реалистично, вероятность заразиться оценивали высоко.

В московских интернатах  люди не знали, заболел ли кто-то из персонала, в их отделении или на этаже

Эта информация скрывалась, потому что руководство не хотело сеять панику.

Кроме того, в России люди больше всего жаловались на изоляцию в комнате и отсутствие прогулок. Также в местном опросе учли волнение постояльцев о том, что произойдет с теми покупками, которые социальные работники передают им каждый месяц. У кого-то заканчивались сигареты, у кого-то — кофе. Люди переживали, что им ничего не купят, никаких объяснений не поступало.

В московских интернатах постояльцы говорили, что получают очень мало достоверной информации о заболевании. Они слышали что-то обрывочное по телевизору, потому что не было возможности постоянно смотреть его в общих зонах, а остальные новости циркулировали на уровне слухов и обрастали различными страшными подробностями.

«Персонал не объяснял постояльцам, почему они не могут покидать этажи, как долго это продлится, что должно произойти, чтобы это закончилось»

«В интернатах в принципе такое отношение к жильцам, им мало что объясняют», — рассказала ТД Сиснева.

Обстановка быстро менялась, вводились новые ограничения, сотрудники начали работать вахтами и дистанционно. Психологов, социальных работников и работников, не входящих в «первый эшелон», отправили домой, чтобы не было скученности.

По-хорошему, их нужно было обеспечить средствами связи, чтобы подопечный из своей палаты мог связаться с психологом или соцработником в случае необходимости, говорит Сиснева. В некоторых интернатах постояльцев не выпускали из палат даже в холл, где они могли бы посмотреть телевизор. Отсутствие прогулок на свежем воздухе и изоляция в комнатах негативно сказались на состоянии подопечных.

В сентябре 2020 года большинство интернатов открылось, за исключением тех, где были зафиксированы случаи заражения COVID-19. Трудности испытывали не только жильцы, но и персонал, который был вынужден работать вахтами и выполнять обязанности тех, кто заболел и не смог выйти на смену. В сентябре-октябре открыли корпуса и отделения, стали пускать волонтеров и родственников с ПЦР-тестами.

В Питере ситуация с доступом волонтеров и сотрудников «Перспектив» в ПНИ обстоит значительно лучше, чем в других регионах. 

«Даже в самые тяжелые времена, когда пандемия только начиналась и во всех регионах интернаты закрыли, сотрудникам “Перспектив” удалось добиться доступа во многие интернаты и поддерживать связь с подопечными», — говорит Светлана.

Вторая волна и выгорание

Во время второй волны практически всем жителям и персоналу ПНИ, кто не имел противопоказаний, сделали прививки. Это облегчило ситуацию, но обстановка все еще была неспокойной, каждый день приходили новые распоряжения.

Читайте также «Ощущение, что схожу с ума»

«После первых двух волн выгорали не только жильцы, но и персонал, стали напоминать зомби. Мы наблюдали людей, которые настолько лишены ресурса, что они тебя буквально потребляют. Ты общаешься с ними и понимаешь, что им нужна твоя поддержка и внимание, и они тебя опустошают, потому что это односторонняя коммуникация. Мы приходили, пытались о чем-то договориться, но поняли, что людей просто нужно оставить в покое на какое-то время, дать возможность восстановиться», — рассказывает Мария.

Как обстоят дела на сегодняшний день

Пандемия застала врасплох волонтеров и сотрудников интернатов. Не хватало средств индивидуальной защиты, были другие трудности. Со временем работа стала более систематизированной. Сейчас в московских ПНИ жильцы каждого корпуса гуляют на отдельной территории, посещения и волонтерские занятия на улице разрешены. Персонал, волонтеры и постояльцы ПНИ научились жить с новыми ограничениями.

«Москву я бы не хотела критиковать. Возможно, это пандемия так повлияла, но руководство стало человечнее относиться к нам. А из регионов приходят очень жесткие новости, но там всегда была жесть», — говорит Мария.

Закрытая система

Интернат обнесен забором, пройти внутрь можно только через контрольно-пропускной пункт. Чтобы охранник пропустил вас, необходимо показать пропуск и объяснить, куда вы направляетесь и зачем. Большинство отделений, где живут постояльцы, закрыты на ключ. Когда волонтер приходит навестить своего знакомого, подопечного, это непременно происходит в присутствии персонала.

«Все это не способствует поддержанию идеи о том, что это дом человека, социальное учреждение. Все это работает на какую-то другую структуру и больше напоминает психиатрические больницы или тюрьмы», — считает Светлана.

Читайте также «Интернат — это надругательство над человеческой природой»: президента просят заменить ПНИ проектами сопровождаемого проживания

Залогом соблюдения прав людей в закрытой системе, по мнению собеседников ТД, является ее прозрачность. Как только по какой-то причине двери для волонтеров и сотрудников некоммерческих организаций закрываются, риск нарушений сильно возрастает.

Светлана уверена в том, что пандемия должна стать не основанием для закрытия системы, а поводом для ее изменения: «Нужно продумать такие регламенты, такие условия, при которых волонтеры так же, как и сотрудники интерната, могут при соблюдении определенных мер посещать своих подопечных. Пандемия — это не повод для закрытия».

Когда психоневрологическому интернату нужно закрыть двери или не пустить к подопечному волонтеров, руководство ссылается на закон о психиатрической помощи. Хотя ПНИ — это социальные учреждения, но регулируются они именно этим документом.

О нарушениях при закрытом режиме

«Они [жители] и до этого были изолированы от внешнего мира, но коронавирус усугубил ситуацию. Такая вот территория zero», — отметила Мария Сиснева. Она поделилась с «Такими делами» историями отдельных постояльцев, которые подверглись притеснениям после закрытия интернатов.

Лишенная дееспособности девушка пожаловалась на то, что ей не разрешают тратить даже 20% пенсии. Говорят: «Тебе это не нужно, ты же недееспособная». Это значит, что она может тратить только те деньги, которые заработала в швейной мастерской, — всего до 300 рублей в месяц.

Парню, который смог добиться ограниченной дееспособности, не разрешают искать работу: «За что я боролся? Я получил ограниченную дееспособность, но меня все равно не выпускают за забор под предлогом коронавируса».

Московские интернаты эти проблемы решили: работающие во время коронавируса живут отдельно от остальных в отделениях дневного пребывания.

До первой волны руководство интернатов было более лояльным: можно было написать отказ от лечения, попросить понизить дозу препарата или заменить лекарство. Во время карантина ситуация усугубилась: хочешь не хочешь — пей таблетки.

«Подняла голову “старая гвардия”. Проснулась так называемая система советской психиатрии»

«Подняла голову “старая гвардия”. Проснулась так называемая система советской психиатрии», — говорит Мария.

Были проблемы с медицинским обслуживанием, волонтерам приходилось передавать препараты, которые идут по дополнительному лекарственному обеспечению, потому что людей не отпускали в аптеку.

Кроме того, при закрытом режиме у людей с инвалидностью обострились проблемы, существовавшие и ранее: реже выпускают на прогулки, чаще запрещают связываться с близкими людьми, препятствуют посещениям родственников и волонтеров. Также участились случаи насилия со стороны соседей по комнате. Собеседникам ТД известны ситуации, когда в связи с пандемией вскрылись факты некачественного ухода за лежачими подопечными интерната.

«Родители, которые через какое-то время получали доступ к своим детям, находили их, мягко говоря, в плохом состоянии. Были пролежни и так далее», — рассказывает Светлана.

Эвакуация на время карантина

Во время пандемии интернаты подверглись риску быстрого распространения коронавируса, потому как в одном ПНИ может проживать до 1000 постояльцев, а в одной комнате в среднем проживает до 15 человек. В подобном заведении изоляция невозможна. Проблема также усугублялась тем фактом, что зачастую подопечные интерната — это люди с ослабленным здоровьем, находящиеся в зоне риска.

6 апреля Минтруд, Минпросвещения, Минздрав и Роспотребнадзор предложили разгрузить учреждения. Необходимо было отправить часть постояльцев к родственникам или на сопровождаемое проживание. Несколько НКО запустили проект «Эвакуация». Центр лечебной педагогики, «Жизненный путь», «Дом с маяком», «Антон тут рядом», «Перспективы» и ГАООРДИ начали вывозить подопечных интернатов на время карантина.

Сотрудники интернатов планомерно обзвонили всех родственников. Сейчас в Москве в учреждениях живут около 16 тысяч человек, домой забрали только 400. Большинство отказывались, потому что не знают, как правильно обращаться с такими людьми. В Москве руководство постаралось сделать все, чтобы людей забирали домой. На проходной выдавали лекарства, также семьи получали денежную компенсацию. Большинство тех, кого забрали, не собираются возвращать обратно. В основном в интернате живут люди, чьи семьи в безвыходной ситуации, либо те, от которых отказались. Часто бывает, что близкие родственники умерли, а дальние не хотят или не могут заниматься человеком с инвалидностью.

«Некоторые родственники говорили: “Сейчас мы его заберем, а потом нам государство не поможет, и вы не заберете его обратно”», — рассказывает Светлана.

Несмотря на все сложности в уходе за инвалидом, которые могут возникнуть, ПНИ и дома престарелых не могут быть лучше, чем жизнь дома, отмечают собеседники ТД. Зачастую в интернатах не хватает персонала, поэтому они не в состоянии уделить достаточно внимания каждому постояльцу.

Читайте также «Главный аргумент такой: ПНИ — это концлагерь». Что думают эксперты о дизайне Студии Артемия Лебедева для интернатов

«Можно, наверное, всех закрыть на ключ и оставить там запертыми, но это сродни насилию над человеческой личностью. В больших интернатах невозможно сохранять свободу постояльцев, не приговаривать их, без вины виноватых, к тюремному сроку в социальном учреждении», — говорит Светлана.

В финале акции фонды купили шесть квартир для шестерых самых младших ребят, которых удалось эвакуировать. Они не вернутся в соцучреждения. Организаторы проекта готовы были оставить всех желающих. Светлана уверена, им бы удалось это сделать, если бы государство оказало помощь: «Мы были вынуждены вернуть ребят в сентябре прошлого года в ПНИ, потому как нам отказали в выделении социальных квартир. Это было очень тяжело, мы пообещали вывезти из интерната всех, кто хотел. Если нам поможет государство, то это получится осуществить».

О вакцинации

Вакцинация пациента психоневрологического интерната для профилактики коронавирусной инфекции
Фото: Александр Демьянчук/ТАСС

В закрытом учреждении высок риск молниеносного распространения коронавируса. Прививают не всех. Также Светлана предполагает, что постояльцам не объясняют, какой именно вакциной прививают и какие побочные эффекты могут проявиться. Если у одного из жильцов подтверждается ковид, но симптомов нет и он переносит его в легкой форме, его изолируют в интернате. Госпитализируют только в тяжелом состоянии.

В Петербурге запрета на посещения для волонтеров нет, но требуются ПЦР-тесты или справки о прививках. Регионы действуют по собственному разумению. Светлана считает, что они не заинтересованы в изменениях и будут использовать коронавирус как бесконечное оправдание закрытия интернатов для людей извне.

Итоги пандемии

Собеседники ТД надеются, что возможным положительным итогом пандемии станет то, что органы власти наконец смогут убедиться в том, что в критических ситуациях интернат становится очагом опасности. В учреждении с более чем тысячей человек невозможна изоляция, а вирус распространяется чрезвычайно быстро. В случае пожара эвакуировать такое количество людей без жертв невозможно, в особенности если это люди с инвалидностью, которые не в состоянии передвигаться самостоятельно.

Светлана Мамонова уверена в том, что будущее за маленькими проектами: «Это может быть либо сопровождаемое проживание, либо маленькие пансионаты в районе 20—30 мест. Пандемия в очередной раз громко прокричала всем чиновникам, что нужно менять подход к организации жизни таких людей».

Как можно помочь?

Помочь постояльцам, по мнению собеседников ТД, можно только волонтерством. Пандемия диктует свои условия: вероятнее всего, от добровольцев и сотрудников НКО будут требовать вакцинироваться. Главное, считает Светлана, — добиваться того, чтобы двери перед их носом не закрывались под предлогом пандемии. Только присутствие, контакт, общение способны предотвратить нарушение прав подопечных. Если кто-то не готов вакцинироваться и регулярно приезжать, можно общаться с постояльцами удаленно.

Читайте также «Агенты нормальности». Как стать волонтером в ПНИ и чем можно помочь подопечным?

Ковид в ПНИ могут принести не только волонтеры, но и сотрудники. Они точно так же пользуются общественным транспортом, ходят по магазинам и приезжают на работу.

«Нельзя допускать этого выборочного отношения. Без общественного участия никакие изменения невозможны», — считает Светлана.

Эксперты уверены, что главная реформа, которая может помочь, — это законодательное закрепление сопровождаемого проживания, запрет на строительство новых ПНИ большой вместимости и развитие альтернатив. 50 мест, по мнению экспертов, — это максимальная вместимость пансионата. Также необходим закон о распределенной опеке, который дал бы проживающим в интернатах людям возможность иметь официальных представителей. Он также позволит НКО выполнять функции опекунов. Сейчас единственным опекуном недееспособных постояльцев является директор интерната, который одновременно оказывает услуги и контролирует их качество. Это юридическая коллизия, которая делает человека полностью зависимым от одной персоны. Новый закон поможет сделать систему более прозрачной и сократить количество нарушений.

Спасибо, что дочитали до конца!

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Помочь нам
Все новости

Новости

Текст
0 из 0

Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: