На каждые сто тысяч аргентинцев приходится двести практикующих психологов — это самый высокий показатель в мире. Виноваты криминал, Гитлер и национальный характер
Окрестности площади Гуэмес в Буэнос-Айресе местные жители называют «районом Фрейда»: множество докторов, профессоров и кандидатов наук открыли здесь свои частные психологические консультации. На двери — медная табличка с именем и регалиями, внутри — задернутые шторы, приглушенный свет, мягкие кресла и непременная кушетка. Среднестатистический аргентинец не только любит футбол и мясо, о чем сообщает каждый путеводитель, — но и не реже раза в неделю ходит на терапию, где старательно копается в себе под бдительным присмотром специалиста. По статистике, на родине Лионеля Месси на каждые сто тысяч жителей приходится двести практикующих психологов. Это самый высокий показатель в мире.
«В Аргентине признают, что человек, страдающий эмоционально, нуждается в профессиональной помощи ровно так же, как и тот, у кого болят колени или другие части тела», — объясняет один из самых известных в стране психологов Габриэль Ролон, автор бестcеллера «Диванные истории». Привычка посещать терапию — это не модный тренд последнего времени, как во многих других странах. Для жителей больших аргентинских городов это сложившаяся не одно десятилетие назад национальная особенность. Переехав четыре года назад из Москвы в Буэнос-Айрес, я об этом и не подозревала.
Тогда среди моих родственников, друзей и знакомых в России к профессиональной психологической помощи прибегали единицы. Речь в таких случаях шла о чем-то крайне серьезном: попытке суицида, диагностированной шизофрении или посттравматическом синдроме. Несколько знакомых барышень проходили курсы вроде «Поднимем самооценку за 10 сеансов» и «Психологические приемы для покорения мужчин». Все остальные проблемы эмоционального спектра предполагалось решать дружескими пьянками, шопингом, просмотром сериалов и спонтанным отпуском.
В Буэнос-Айресе сначала два молодых человека из Tinder, а потом преподаватель испанского и хозяин съемной квартиры невзначай рассказали мне, что годами посещают психолога. Я слегка напряглась.
Трудности на работе, безответная влюбленность, неожиданно нагрянувший кризис среднего возраста — на все один ответ. «Английский что-то никак выучить не могу. Терпения не хватает. Оплачу курсы, схожу на одно занятие и бросаю. Нужно снова записаться к психологу. Должно помочь», — поделилась за чашкой кофе одна мимолетная аргентинская знакомая. На мою саркастическую улыбку она удивленно вздернула бровь.
Лопоухая диагностика
Если заглянуть лет на 150 назад в историю Аргентины, становится понятно, что почву психологам подготовили криминологи. Когда в конце 1870-х началась массовая иммиграция из Европы, корабли день за днем извергали из своих недр разноязыкую толпу, в которой было немало безбашенных авантюристов, сбежавших от правосудия преступников и вообще далеко не самых лучших представителей человечества. На рубеже веков раздел криминальных новостей в газетах был чуть ли не самым объемным и читаемым. Грабители банков, сутенеры, насильники, серийные убийцы.
Среди последних самое пристальное внимание публики привлек 16-летний Каэтано Сантос Годино, сын иммигрантов из Италии по кличке «Ушастый коротышка». Его арестовали в 1912 году и признали виновным в убийстве четверых детей, семи покушениях на убийство и в поджогах нескольких зданий. Выяснилось, что родители многократно сдавали Каэтано в полицию и отправляли в колонию для несовершеннолетних, откуда он возвращался еще более ожесточенным. Первый раз Сантос Годино попытался убить соседскую девочку, когда ему едва исполнилось семь. Наконец несовершеннолетнего преступника приговорили к пожизненному заключению и отправили в самую отдаленную тюрьму на юге страны. А публика, газеты и научное сообщество — в лице совсем недавно основанного Национального института криминологии — пытались найти ответ на главный вопрос: почему Ушастый коротышка одержим жаждой крови? Чем объясняется его жестокость, проявившаяся в столь юные годы?
Площадь Гуэмес в Буэнос-Айресе, окрестности которой называют «районом Фрейда»Фото: из личного архива
В то время во всем мире большой популярностью пользовалась теория итальянского врача-психиатра Чезаре Ломброзо. Он считал, что тяга к преступлениям объясняется неправильной физиологией: например, нетипичной формой черепа или ушных раковин. Предрасположенность эта врожденная, и тюремное наказание не в силах ее искоренить. Вдохновившись выводами Ломброзо, аргентинские врачи подрезали Сантосу Године его большие оттопыренные уши. Эффект от пластической операции, естественно, был нулевым. Понаблюдав за поведением преступника, эксперты пришли к выводу, что Сантос Годино «идиот или потомственный дегенерат, инстинктивный извращенец, чрезвычайно опасный для всех, кто его окружает». Как будто в подтверждение слов врачей Ушастый коротышка даже в тюрьме умудрился продолжать в том же духе: он заживо сжег кошку, которую приютили заключенные, за что был жестоко избит сокамерниками.
После этого аргентинская публика полностью разочаровалась в идеях Ломброзо и переключила свое внимание на его коллегу — Зигмунда Фрейда. В 1922 году работы австрийца впервые перевели на испанский, и с тех пор в Аргентину зачастили с лекциями его последователи.
Цвет нации
Не слишком осведомленным о Латинской Америке европейцам и сейчас кажется, что континент населяют сплошь жизнерадостные загорелые люди. Вечное солнце, теплое море, тропические коктейли, танцы до упаду — и веселье буквально в крови. Так вот, ничего из вышеперечисленного аргентинский национальный характер не описывает. Ему свойственна меланхоличность, предрасположенность к самокопанию, страстность, мечтательность и необъяснимая вера в чудо вроде выигрыша в лотерею. В начале прошлого века в комплекте с этим шла эмигрантская ностальгия по покинутой родине, чаще всего Испании или Италии. Так что аргентинская почва оказалась для идей Зигмунда Фрейда максимально благодатной, и сеансы психоанализа быстро набирали популярность.
Тем временем в Европе пришел к власти Гитлер. Аргентинские психиатры и психологи, ездившие в Германию и Австрию учиться, стали возвращаться на родину. За ними, спасаясь от преследований, потянулись коллеги еврейского происхождения. В самый разгар Мировой войны, в декабре 1942 года, в мирном летнем Буэнос-Айресе была основана Психоаналитическая ассоциация Аргентины, собравшая под своим крылом выдающихся специалистов и ученых и существующая до сих пор. Пятнадцать лет спустя — в 1957 году — ее участники стали преподавателями первых аргентинских студентов, которые начали учиться по новой университетской специальности — «психология».
В книжном магазинеФото: из личного архива
Пришедшие к власти военные быстро поняли, что факультеты социологии, психологии и юриспруденции — опасные рассадники свободомыслия и левых идей. Во время самой кровавой военной диктатуры в истории Аргентины (1976—1983 годы) многие студенты и преподаватели этих факультетов оказались среди 30 тысяч похищенных и убитых без суда и следствия. Выбор был такой: либо ты занимаешься полезной для власти «прикладной» психологией и всячески демонстрируешь лояльность, либо уже сегодня ночью за тобой приедут вооруженные люди в штатском. В конце 1980-х, в первые годы демократии, уцелевших после этих «чисток» психологов стали воспринимать в Аргентине как правозащитников.
Об этом новом статусе специалистов по психологии в аргентинском обществе рассказывает основанный на реальных событиях фильм «Выйти из берегов», премьера которого состоялась в 2010 году. Это история троих молодых психологов. В 1989 году они приходят волонтерами в закрытую от внешнего мира психиатрическую больницу, начинают вести для ее пациентов литературный кружок и издавать журнал. По ходу занятий молодые люди узнают о жестокости, которой каждый день подвергаются бесправные пациенты больницы, об изнасилованиях, принудительных уколах и даже о незаконном трафике органов. В какой-то момент волонтеры пугаются и перестают ходить в больницу, но до этого успевают несколько раз побывать на радио и даже устроить прием с участием своих подопечных и прессы. Молодые специалисты, которых симпатия к пациентам превращает в правозащитников, противопоставлены в фильме психиатрам старой закалки, считающим, что хронических больных легче всего накачать лекарствами и разложить по койкам, чтобы не путались под ногами. Фильм заканчивается благодарностью психологам, которые начали открыто говорить о правах душевнобольных в стране.
Беатрис и мое чувство вины
Сегодня психологические консультации в Аргентине — это целая вселенная. Рынок психологов огромен: детские, подростковые, спортивные, специализирующиеся на суицидальных наклонностях, работающие с семейными парами. Есть даже те, кто в компании с психиатрами и экзорцистами помогает предположительно одержимым дьяволом. Терапия доступна аргентинцам с любым доходом. Молодые специалисты часто работают бесплатно в рамках благотворительных программ, психологи с опытом берут примерно 20 долларов за 45-минутный или часовой прием, а «звезды» профессии — от ста долларов и выше. Самые популярные факультеты в национальных университетах — психологии и юриспруденции.
Была настроена крайне скептически и просто хотела своими глазами увидеть, что происходит за закрытыми шторами и похоже ли это на то, что мы привыкли видеть в кино. За рекомендацией я обратилась к своей аргентинской свекрови. «Беатрис спасла мой брак», — сказала она и дала контакты знакомого психолога, к которой вместе с мужем ходила несколько лет подряд.
«Психология и кино, начиная с Зигмунда Фрейда» — выставка в культурном центре «Реколета» в Буэнос-АйресеФото: из личного архива
Примерно через неделю я очутилась в мягком бирюзовом кресле напротив Беатрис — психолога с тридцатилетним стажем. Она смотрела на меня спокойно и заинтересованно, спросила имя, возраст. Я коротко изложила историю моего переезда в Буэнос-Айрес, после чего Беатрис произнесла: «Говори! Говори обо всем, что тебя волнует и тревожит». Мои попытки объяснить, что я здесь только ради работы, ничего личного, она мягко отклонила. Тогда я заговорила о сложных отношениях с семьей — первом, что пришло в голову. Беатрис ни разу не перебила мой длинный монолог, а после того, как я закончила, очень спокойно спросила: «Как ты живешь с таким чудовищным чувством вины? Пойми, от него не эмигрируешь. Если решишь, что тебе это нужно, позвони мне и приходи через неделю в это же время. Chao!» Мы попрощались. Под дверью психолога уже ждал следующий пациент.
С тех пор мы с Беатрис видимся не реже раза в неделю. Не могу сказать, что она сотворила чудо, но порядка в моей голове теперь намного больше. Я стала меньше плакать, срываться на окружающих и ненавидеть себя. В Аргентине очень важно быть «буэна онда» — то есть приятным и легким в общении человеком, который не заливает окружающих нескончаемым потоком жалоб и проблем. Снижать уровень личной токсичности намного эффективнее под присмотром специалиста — эту точку зрения я полностью разделяю. Да, порой аргентинцы чувствуют себя без психологов беспомощными, «подсаживаются» на терапию, чем некоторые ушлые хозяева консультаций откровенно пользуются. Однако у этой национальной особенности есть один потрясающий побочный эффект: еженедельный поход к психологам многих спасает от алкоголизма. Смертность от потребления крепких спиртных напитков в Аргентине не входит в список основных национальных проблем.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!