Такой Воннегут

Воннегут — пацифист

Курт Воннегут в армейской форме, 1943-1945 годыФото: Wikimedia Commons

Роман Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», где фраза «Такие дела» встречается сто шесть раз (в русском переводе Риты Райт-Ковалевой — сто два), написан им в том числе на основе собственного военного опыта. Записавшись добровольцем в армию США во время Второй мировой войны, в декабре 1944 года он попал в германский плен. Вскоре после этого писатель чудом выжил во время разрушительной бомбардировки Дрездена авиацией союзников: по разным подсчетам, она унесла жизни от 20 до 50 тысяч человек. Среди них были мирные жители и беженцы. Когда 22-летний капрал Воннегут и другие военнопленные выбрались из подвала той самой бойни номер пять, им поручили извлекать из бомбоубежищ обгоревшие трупы женщин, детей и стариков. Об этом писатель подробно расскажет в одном из своих поздних эссе «На всех улицах будет плач».

Неудивительно, что через всю жизнь Воннегут пронес жгучую ненависть к войне. Но изображал он ее довольно нетипично для писателя-фронтовика — потому что почти не принимал участия в сражениях, не видел, как под аккомпанемент взрывов зарождается любовь, не восхищался героизмом однополчан. О каком героизме может идти речь, когда солдаты сплошь и рядом — напуганные юнцы, которые больше всего на свете хотят домой, к маме?

Война для Воннегута стала прежде всего воплощением чудовищного абсурда и жестокости. В его понимании она не сплотила нацию. Не сделала мир «чище» и лучше. Не превратила мальчиков в мужчин. Не научила людей отделять добро от зла. Все это, по Воннегуту, касается не только Второй мировой, но и Вьетнама, Ирака — и любого другого вооруженного конфликта, который, что бы ни говорили правительства, обычным людям приносит лишь страдания, боль и многолетнюю фрустрацию.

Воннегут — приемный отец

Едва ли не самый типичный для прозы Воннегута мотив — это мотив одиночества. Неприкаянность его героев: Килгора Траута, Билли Пилигрима, Уилбура Свейна, Уолтера Ф. Старбека, Руди Вальца — болезненными нарывами выпирает над поверхностью художественного мира романов. Раз за разом, открыто или намеками, Воннегут дает нам понять: лучший способ почувствовать себя нужным и обрести покой — иметь большую семью, где дети и родители, старшее и младшее поколения будут общаться друг с другом.

Курт Воннегут в 1955 году с первой женой Джейн и детьми Марком, Эдит и НанетФото: Wkimedia Commons

Сам Воннегут обзавелся большой семьей по стечению трагических обстоятельств. Сестра писателя Элис, с которой он был очень близок, умерла от рака, когда ей едва исполнилось 40 лет. Буквально за несколько дней до этого погиб ее муж, и Воннегут усыновил троих осиротевших племянников. К тому моменту у него уже были биологические дети — тоже трое. А в конце семидесятых писатель женился во второй раз на фотографе Джилл Кременц, вместе они удочерили новорожденную девочку Лили.

Впоследствии сын писателя Марк Воннегут вспоминал, что отец не всегда был внимателен и нежен к детям: работа над очередной книгой часто прельщала его больше, чем их компания. Вполне предсказуемое поведение для человека, который стремился не просто быть писателем, а еще и сделать писательство своей основной профессией, приносящей деньги. К цели он шел тяжело и долго: когда в семье Воннегута появилось сразу трое приемных детей, их с женой материальное положение было, мягко говоря, тяжелым. Но это не помешало им вырастить всех шестерых.

Воннегут — участник гуманитарной миссии

Когда дети подросли, их отец снова оказался под пулями: в конце шестидесятых Воннегут отправился в Африку. На континенте шла очередная кровопролитная война, начавшаяся в результате попытки отделения восточных провинций Нигерии. Небольшое самопровозглашенное государство называлось Республика Биафра. Оно просуществовало почти три года — в постоянных сражениях с правительственной армией. К концу этого периода Нигерия наложила запрет на помощь Биафре со стороны Красного Креста.

Голод и болезни сделали ситуацию в республике катастрофичной. Их жертвами становились в первую очередь дети — десятки тысяч истощенных, умирающих детей, чьи фотографии все-таки заставили мировое сообщество перестать делать вид, будто речь идет «всего лишь» о локальной междоусобице, и начать отправлять в Биафру гуманитарные миссии.

Побывавший в республике с одной из таких миссий Курт Воннегут передал свои впечатления о поездке в эссе «Биафра: народ, который предали» (1970). Предприятие было рискованным: военные действия достигли пика, велись разрушительные бомбардировки. И если на Вторую мировую войну Воннегут шел, не особенно хорошо представляя, что его ждет, то в случае с Биафрой картина была ему вполне ясна.

Курт Воннегут, 1970 годФото: Jack Mitchell/Getty Images/GettyImages.ru

В эссе он признается, что плакал по Биафре — правда, только один раз. Через считаные часы после того, как самолет с Воннегутом на борту поднялся в воздух и отправился в обратный путь, Биафра была стерта с лица Земли. Посвященное ей эссе проникнуто не героическим пафосом, которого можно было бы ожидать от автора, совершившего столь широкий гуманистический жест, а негромким бытовым трагизмом: он вообще всегда прекрасно удавался Воннегуту. Маскируясь под простака, который удивляется всему, что видит, писатель на нескольких страницах изобразил удивительно яркий и живой портрет народа, не побежденного и растоптанного, а по-своему великого. Как велик каждый, кто упорно пытается вести привычный образ жизни, даже если за порогом дома взрываются бомбы.

Воннегут — профеминист

Антивоенный пафос Воннегута напрямую связан с «женским вопросом», хотя с первого взгляда в его прозе непросто обнаружить признаки серьезного интереса к феминистическому дискурсу. Героини романов писателя — либо хрупкие, страдающие, но в целом довольно нелепые существа (именно существа — настолько они эфемерны на фоне куда более цельных и выпуклых персонажей-мужчин), либо мечтательницы и утопистки. В книгах Воннегута найдутся и двусмысленные с точки зрения сегодняшней этики высказывания: например, в «Завтраке для чемпионов» он пишет, что эволюция превратила женщин в «соглашающиеся машины», потому что такая стратегия была более безопасной.

Но в действительности писатель неоднократно вплотную подходил к вопросу о положении женщины в обществе и ее праве реализовывать себя наравне с мужчинами. Этот вопрос звучит между строк еще в первой книге Воннегута — «Механическом пианино». В позднем романе «Синяя борода» главный герой, художник Рабо Карабекян, неоднократно проходит через духовное перерождение, сталкиваясь на своем жизненном пути с той или иной женщиной.

Курт Воннегут со второй женой Джилл Кременц, 1983 годФото: Yvonne Hemsey/Getty Images/GettyImages.ru

Цирцея Берман — умная, активная, целеустремленная. Порой даже чересчур. В Мерили Кемп под фасадом «артисточки» скрывается сильная, самостоятельная личность. Конечно, их портреты нарисованы с обычной для автора иронией. Но не зря картина, над которой трудится Карабекян и которую он скрывает в амбаре, называется «Настала очередь женщин». Художник и стоящий за его спиной Воннегут как бы говорят нам: мужчины уже и так принесли в мир войны и разрушение. Теперь пришло время дать женщинам возможность сделать все по-другому.

Воннегут — борец за права человека

Ветераны войны, неблагополучные подростки, заточенное в резервациях коренное население США, представители разных рас и народов, нищие и старики — существует мало социальных групп, чьим проблемам не нашлось места в рассказах, романах и эссе Воннегута. Человечество в целом вовсе не предстает в его прозе безобидным — иначе он не уделял бы столько внимания экологии. Зато отдельный человек с его маленькими несчастьями и большими страхами вызывает у Воннегута сочувствие. Каким бы жалким, ничтожным, несимпатичным ни казался нам, читателям, такой персонаж.

Курт Воннегут на митинге в 1979 годуФото: Globe Photos/ZUMAPRESS.com/ТАСС

Читайте также Чтобы вы знали   Если мы все вместе начнем обращать внимание на тех, от кого всегда стыдливо отворачивались — на людей с инвалидностью, с ментальными особенностями, сирот и бездомных, тогда наше общество начнет меняться. Не революционным, а эволюционным путем.  

У Чарльза Буковски в стихотворении «Ариэль» есть строчка: «Даже людям более великим, чем я, не удалось договориться с жизнью». Фактически продолжая эту мысль, Воннегут в предисловии все к той же «Синей бороде» приводит цитату из письма своего сына Марка: «Мы для того и существуем, чтобы помочь друг другу справиться со всем этим, как это ни назови». Воннегут много писал и говорил о праве человека получать качественную медицинскую помощь, не испытывать дискриминации по расовому признаку, иметь теплый дом и достаточное количество пищи. Но самым главным, базовым правом для Воннегута всегда оставалось право на сострадание. Потому что жизнь — тяжелая штука. И если ты видишь, что не справляешься с ней, у тебя в том числе должно быть право достойно уйти.

Воннегут — проводник через страх смерти

В «Завтраке для чемпионов» — одновременно самом грустном и самом смешном из романов Воннегута — наряду с рисунками дамских штанишек и «отверстий в заднице» есть короткий, но пронзительный разговор автора с самим собой, в котором он признается, что боится однажды покончить с собой — как его мать.

Эдит Воннегут (в девичестве Либер) совершила суицид, когда писателю было чуть за двадцать. Он узнал об этом, вернувшись домой из лагеря военной подготовки: он ехал отпраздновать с семьей День матери. Ее смерть предсказуемо наложила огромный отпечаток на весь творческий и жизненный путь Воннегута. В восьмидесятые, через 10 лет после публикации «Завтрака для чемпионов», уже будучи знаменитым и одновременно страдая от тяжелой депрессии, он тоже попытался покончить с собой.

Образ смерти так прочно закрепился в его романах даже не потому, что во время войны он видел много трупов — слишком много для идеалиста-американца. Хотя и поэтому тоже. Воннегут на протяжении многих лет постоянно вел диалог с собственной смертью. Примерно тем же занимаются так или иначе все люди. Разница в том, что Воннегут превратил этот диалог в масштабную публичную дискуссию при участии миллионов читателей.

Курт Воннегут, 1988 годФото: Mike Slaughter/Toronto Star via Getty Images/GettyImages.ru

По словам Джерома Клинковитца, друга Воннегута и исследователя его творчества, под конец жизни писатель казался очень угрюмым и подавленным. Да и вообще: реальный Воннегут, раздражительный и мрачный, был далек от образа добродушного мудреца, нарисованного прессой. Но вот парадокс: его книги буквально сочатся теплотой и пониманием. Обыденность смерти в них не делает ее менее пугающей и печальной. Да, смерть оставляет после себя пустоту и горе. Но бояться ее — бессмысленно, потому что она все равно произойдет. Такие дела. Мы не можем ее победить или остановить. Зато в наших силах, считает вслед за сыном Воннегут, помочь друг другу справиться со всем этим. Как это ни назови.

Автор — кандидат филологических наук, специалист по американской литературе. Защитила диссертацию по публицистике Воннегута.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!