Невозможно привыкнуть к чужому страданию. Но можно выслушать, рассказать об этом другим и попросить о помощи
Однажды я разговаривала с женщиной, потерявшей в течение двух месяцев мужа и сына — одного за другим. Сыну было 14, у него был рак. Ему оказывали паллиативную помощь, семье помогал детский хоспис. Родителям болезнь ребенка давалась с таким напряжением, что сердце отца не выдержало — он умер. Через месяц не стало и мальчика.
Сейчас я пишу это и снова не могу представить, что чувствовала и продолжает чувствовать мать и жена, потерявшая своих любимых. Как не могла представить и после нашего разговора для статьи — а говорили мы, чтобы я написала текст в поддержку детского хосписа. До сих пор восхищаюсь мужеством той женщины. Помню о ней — и вряд ли забуду.
Женщина та была похожа на красивую птицу с черным оперением. Очень печальную. Говорила спокойно — и при этом казалось, что слова ее звучат как гром. Слезы появлялись время от времени — но были и проблески слабой улыбки. Она была живой — и страдающей. Очень хотелось помочь ей, но непонятно было, чем и как, какие слова говорить и говорить ли в принципе, а если все-таки сказать, что именно? Тогда я решила просто слушать и иногда задавать вопросы.
После того разговора я вышла из кафе на зимнюю московскую улицу и в эмоциональном порыве написала драматичный, нехарактерный для себя пост в социальных сетях — настолько, что друзья и знакомые стали беспокойно спрашивать, все ли у меня хорошо.
Уже потом я поняла, что наш разговор, а точнее, возможность рассказать свою историю, чтобы помочь кому-то еще, стал для этой женщины очередным витком самоподдержки в переживании потери. И мои слова никак бы ей не помогли — для нее важно было, чтобы вышел текст, чтобы люди финансово поддержали детский хоспис, который безвозмездно помогал ее семье.
Елена и Сергей с АртемомФото: из личного архива
Та женщина рассказывала о себе, но не для себя, не ради себя — для других. И при этом, рассказывая, доверяла чужому человеку, журналисту, самое дорогое.
Каждый герой, с которым приходится общаться, словно пускает тебя в святая святых. Как такое забудешь?
Каждая статья для меня — словно первая и последняя, хотя, наверное, это неправильно с точки зрения профессионального журналиста. Но уж как есть. Я всегда волнуюсь перед каждой встречей с героем — ощущение, будто в воду прыгаешь с высоты.
Я всегда жду выхода статьи. И всегда переживаю. Словно ракету в космос запускаю. Так было много раз — и когда через полгода примерно я встретилась с мальчиком, который не мог сам дышать, тоже. Тоже для помощи детскому хоспису. С мальчиком, привязанным к кислородной трубочке.
Мальчику было шесть с небольшим, он жил с мамой в подмосковном городе, в старинном многоэтажном доме, когда-то бывшим рабочим общежитием. В коммуналке с длинным зеленым коридором, с железными лестницами в обшарпанном колоритном подъезде, где чудесно было бы снимать какое-нибудь артхаусное кино про печали российской глубинки. У мальчика были круглые щеки, серьезные глаза, и он обаятельно улыбался. Правда, делал он это довольно редко — во время его болезни у него на глазах покончил с собой любимый отец.
Мальчик почти не выходил из дома. Потому что у него еще была трубочка, без которой он не мог дышать. Хороший парень: как и я, любил сладкое, как и я, любил мультики. Как и я, любил смотреть на рыбок в аквариуме и рисовать. Обычный мальчик, в общем, только с трубочкой, без которой никуда. Так я, собственно, и написала тогда в тексте.
После разговора с его мамой, после недолгого с мальчиком общения я не писала драматических постов. Это же обычная история, думала я: мальчик жив, он живет, пусть и с трубочкой. Обычная история — для любого из корреспондентов «Таких дел», которые часто пишут о тех, кто попал в беду. «Я уже привыкла, наверное», — самонадеянно решила я. «Привыкла» не в смысле «зачерствела» — а научилась правильно отстраняться от чужого горя, не давать ему проникать внутрь. Чтобы не пугать друзей и знакомых драматическими постами и собственной, непонятно откуда взявшейся печалью.
Прошел почти год — и я узнала, что мальчик умер. Кислорода не хватило. Трубочка не помогла. Только тогда я разревелась. И поняла, что не привыкла к чужой беде. Невозможно привыкнуть. И поэтому каждый раз — как ракету в космос. А в ракете — живые люди, о которых ты написала.
Женя с мамой на прогулкеФото: Стоян Васев для ТД
…Поехали. Летит? На орбите? Выход в космос состоялся! Без аварий?! Помогает? Откликаются? Помощь идет? Ура.
Честно сказать, мои «ракеты» — они не совсем мои. Чтобы «запустить» одну такую, нужна целая команда. Команда «Таких дел» — редакторы, фотографы, дизайнеры, корректоры и много кто еще. Люди работают, чтобы человеку в ракете было не страшно в безвоздушном пространстве, чтобы помощь пришла. Чтобы все, кто захочет, могли помочь, чтобы могли объединиться, помогая кому-то, — а для этого нужно выслушать, написать, сфотографировать и выпустить в свет статью.
И статьи помогают. История женщины, которая потеряла семью, и история мальчика, превращенные в слова и фотографии, помогли собрать около миллиона для бесперебойной работы детского хосписа.
«Здравствуйте, меня зовут Наталья Волкова, я корреспондент портала “Такие дела”» — так я обычно представляюсь по телефону или в письмах, когда связываюсь с героями своих текстов.
«Буду признательна вам за ответ. Большое спасибо!» — так я всегда завершаю свои письма героям. Сейчас раскавычиваю — и буду очень признательна, если вы поможете нам, «Таким делам», создавать статьи. Это непростая работа — и без вас мы не справимся с ней.
Пожалуйста, подпишитесь на любое, даже самое маленькое пожертвование на работу портала. Помогите нам запускать ракеты, они должны лететь, чтобы никто не оставался один на один со своей бедой.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
