Тамара работает главным специалистом отдела социальных программ во Всероссийском обществе глухих, отвечает за SMM по направлению работы с глухими в «Гараже» и ведет дневники путешествий в инстаграме. Полина Синева поговорила с Тамарой о том, что такое Москва для неслышащего человека. 

*Беседа шла на жестовом языке

— В своем инстаграме вы объединили московские фотографии тэгом #московская текстура — что это для вас означает? 

— Для меня это и материальная текстура Москвы, выраженная в основном в нежно любимом мною архитектурном измерении, в привлекающих меня местах и зданиях, и одновременно тексты про Москву, и моменты из московского бытия, которые у меня импульсивно пишутся время от времени. Тут не нужно ничего специально придумывать… Меня приводит в какой-то жизненный восторг чеховская фраза «У нас в Москве попадаются такие рожи, которые можно носить только с позволения обер-полицеймейстера». Есть в этом нечто непреходящее.

— Вы приехали в Москву четыре года назад из Новосибирска. Что думаете о городе?

— Москва — замечательный, европейский город. Но когда задумываешься об уровне страны в целом, то понимаешь, что она скорее как Ватикан, отдельное государство в государстве. По одной Москве невозможно понять всю Россию. Конечно, за это время я больше узнала о ее отрицательных сторонах — когда наезжаешь туристом, другие ощущения. Пробки, дороговизна… Раздражает бесконечное благоустройство, цветочные фестивали — лучше деньги тратить на реальные городские проблемы. 

ТамараФото: Станислава Новгородцева для ТД

— Вы много путешествовали, можете ли сравнить Москву с другими городами в плане доступности для глухих?

— В целом в Москве больше делается для глухих, чем в других российских регионах. Больше табло с объявлениями в транспорте, несравнимо больше инклюзивных мероприятий в музеях и лекций. Появилась система «Забота», через которую можно позвонить — в регионах пока диспетчерских служб очень мало. Больше переводчиков, к которым можно обращаться. А в практическом освоении города я не вижу проблем, когда существуют мобильные карты, поэтому реальная уличная навигация — скорее как добавочный бонус. В Европе интерфейса «глуховского» тоже особо не заметно. Но там просто визуально все устроено продуманнее и аккуратнее. Меньше хаотического нагромождения уличных знаков. Всегда знаешь, что куда бы ни пошел или свернул, там будет возможность выйти на другой стороне, перейти улицу. В Москве нужно просчитывать, не преградит ли тебе дорогу забор и не придется ли обратно идти.

— Жить в Москве интересно?

— Я Москву изначально воспринимала как один огромный многоплановый сюжет, поэтому все события здесь ощущались как нанизанные на одну нить, как части пазла. Для меня, например, всегда знаменательны моменты, когда случайно встречаешь людей, знающих жестовый язык. 

Здорово иметь возможность видеть то, что не сразу заметно или доступно, — у меня была очень интересная работа литературным редактором у художника. Благодаря этому я увидела и узнала массу нового — мест, людей, историй. А в прошлом году, например, поставила своеобразный рекорд — сходила в театр 14 раз. Мы с коллегами обратили внимание, что на московских сценах стало появляться большое количество пластических постановок без слов, и начали их специально отслеживать, ведь это возможность без дополнительных усилий и технических средств быть наравне с другими зрителями. 

— Вы ведь носите слуховой аппарат?

— Да, ношу. Я не различаю речь с аппаратом — поэтому я называю себя глухим человеком, а не слабослышащим. Но благодаря ему я с детства привыкла к звукам, к тому, что есть фоновый шум, что есть отдельные источники звука в этом шуме. Это именно приученность, меня и родители, и логопеды ориентировали на то, что нужно прорабатывать какое-то минимальное восприятие звуков, раз сохранилась способность к этому. 

Люблю слушать инструментальную музыку, там понятны ритм и содержание, любой вокал только путает все и превращает в неразбираемую какофонию. Люблю слышать городской шум, он дополняет картину. В кафе пьешь кофе и слышишь звук работающей машины. Но иногда устаю от звуков, тогда снимаю аппарат.

— Вы родились глухой?

— Нет. Я родилась слышащей, но в шесть месяцев заболела воспалением легких, и мне кололи антибиотик, от которого я и оглохла. Кстати, стандартная медицинская история для 1970-1980-х. Для родителей это был шок. Мы жили в маленьком городке на Украине, и никто не знал, что делать со мной.

— И что они решили делать? Отдали в обычную школу или специальную?

— Мама как-то сразу решила, что никаких спецшкол или интернатов она не хочет. Начала заниматься со мной — учить читать по губам, говорить. Мы ездили в Киев к логопедам, мама переняла у них массу практик, которые потом использовала в ежедневных занятиях. Много вложила в мое воспитание, и папа поддерживал очень.  

Я привыкла общаться со слышащими людьми с детства. Поэтому и в школу ходила в обычную, и в университет потом поступила в массовый — так глухие называют учебные заведения для слышащих. А тесные связи с глухим сообществом завела по собственной инициативе уже после окончания университета, тогда и жестовый язык стала учить.

— Как вы сами относитесь к своей глухоте сейчас?

— Философски, как бы избито это ни прозвучало. Как-то неспроста, видимо, защитилась на кандидата философских наук. Без этой глухоты я была бы просто другим человеком, в другом месте и другой жизни. А свою настоящую жизнь я научилась принимать полностью и думаю только о том, что хочу и могу изменить. Моя социальная адаптированность мне всегда здорово помогала, а сейчас, когда есть возможность быть в обоих мирах, глухих и слышащих людей, я это очень ценю. 

— Что хотелось бы исправить в Москве?

— Проблемы с посещением объектов культурного наследия. Есть такие дни, когда можно попасть в какие-то необычные места. Записаться туда можно только по телефону — для слышащих в этом нет проблемы, а глухим сложно. Я вот очень хотела попасть в дом Мельникова. Первое препятствие — надо звонить. И, извините, по-другому никак. У меня слабослышащий друг загорелся, стал звонить, дозвонился— а там запись только через два месяца, очень строго, и не было речи даже о том, чтобы организовать специальную группу. Но в итоге мы туда попали, и от дома осталось  очень большое впечатление. Правда, у гида была неважная артикуляция, а о своем переводчике жестового языка мы не подумали, но друг мне немного перевел.

Потом, когда появились другие глухие, которым было интересно исследовать архитектуру, мы устроили поход в дом Наркомфина. Отдельную экскурсию нам делать отказались, но зато сделали скидку на билеты и разрешили переводчику присутствовать бесплатно. В общем, люди пошли навстречу — просто не задумывались до этого о том, что глухие этим заинтересуются.

— Есть что-то еще, куда вы бы хотели попасть, но там не предусмотрен сервис для глухих?

— Большинству глухих москвичей достаточно Музея «Гараж», Музея русского импрессионизма и других. А мне не хватает. Есть много разных публичных лекций, например… На одну такую я очень захотела попасть. Собрала группу, пять человек с переводчиком, с организаторами мы обсудили рассадку, чтобы всем было удобно, и все получилось. Глухим ведь необходимо сидеть в первом ряду, чтобы хорошо видеть переводчика.

— Что в городе бесит?

— Плохо устроенные обходные пути на Комсомольской площади трех вокзалов. Как-то забирала заказ и попала там в район железной дороги, нормально пройти сложно, очень неудобно для пешеходов. Не нравятся голые огромные пространства, аллеи, промзоны.

— А что думаете о метро? 

— Я обожаю московское метро. Для меня главное в нем — архитектура, и я не перестаю ей поражаться и находить новые детали. Люблю специально ездить на новые станции, чтобы их посмотреть. Правда, пиетет все равно только перед старыми, центровыми. Люблю огромную «египетскую» Кропоткинскую и почему-то напоминающую о Хогвартсе Арбатскую на синей ветке.

— Знаете, есть тематические экскурсии по литературной Москве: например, по булгаковским местам. Вы раньше жили в Новосибирске, представляли ли Москву по классической литературе? 

— Я до сих пор не прочитала Гиляровского, кстати. Вот все четыре года и собираюсь… Вообще, несмотря на неплохой литературный багаж и любовь к чтению, города я люблю изучать главным образом в архитектурном и историческом измерениях. Именно по ним я чувствую и узнаю Москву в том числе. Архитектура — маркер времени, разных выражений красоты и происходящих изменений. Важно при этом знать связь топонимов, соотносить имена и названия, но литературный взгляд — это такое скорее познавательное дополнение, слой, который можно использовать опционально и при желании. 

Ни в Москве, ни в Париже, ни в Риме или Праге не тянуло оценивать города сквозь литературную призму. Для меня скорее работает обратное: я куда эмоциональнее восприму описание того или иного городского места, если оно мне знакомо, если я там уже побывала. Возможно, это связано в том числе с «глуховской» картиной мира, которая зиждется на визуальности. Правда, наверное, Санкт-Петербург тут  исключение, этот город в моем сознании литературоцентричен куда больше любого другого.

— Вы живете в Москве уже четыре года. Со временем ваше отношение к ней меняется?

— Есть тут двойственность, когда на личном плане формируется одна Москва, а параллельно ты со временем начинаешь видеть и общий план, который нельзя игнорировать. Своя текстура и возможность выбирать нужные впечатления — это хорошо, но от сожаления по поводу непомерного «ватиканства» Москвы по отношению к России отрешиться тоже нельзя. Москва — это город с тысячелетней историей, мегаполис с технологиями, театрами, музеями, и одновременно — город заборов, полиции, гнездо чиновников, бюрократии, показухи, воплощение федерального Молоха. Это аркада со множеством уровней.

Материал подготовлен в партнерстве с Политехническим музеем в рамках проекта «Истории, которых не было». ТД и Политех собирают истории, рассказанные людьми с инвалидностью об их отношениях с городом. Если вы такой человек и готовы поделиться с нами своей историей, переживаниями, взглядом на Москву, заполните, пожалуйста, небольшую форму и расскажите о проекте тем, кому это может быть интересно. На основе собранных материалов мы планируем сделать цикл публикаций о людях с инвалидностью, а потом собрать эти истории в Политехническом музее.

Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!