И пришел ковид

Единственный хоспис Екатеринбурга занимает трехэтажное здание в центре города, на улице Челюскинцев. В тихом центре — через дорогу парк и Ельцин-центр, а само здание стоит посреди огромной зеленой территории, с которой можно спуститься к реке Исети. На ней хорошая аллея для прогулок, фонтан с мраморной скульптурой голубя посреди ухоженного сквера. На стене здания мурал с Елизаветой Глинкой — она успела помочь с открытием этого хосписа буквально перед своей гибелью, в 2016 году.

Внутрь попасть сейчас нельзя: карантин, но говорят, что там идеальный ремонт, телевизоры в каждой палате, картины в коридорах, библиотека, бесплатный вайфай и все, что нужно для хорошего развлечения. В этот хоспис, место, про которое принято думать, что это про смерть, люди стремились попасть как в санаторий. Но сейчас хосписа тут уже нет.

Всем городом

История единственного хосписа в Екатеринбурге началась в 2015 году. В тот год благотворительный фонд екатеринбургского политика и тогдашнего мэра города Евгения Ройзмана разросся с одного сотрудника до двенадцати и в три раза увеличил количество собираемых им денег, рассказывает нынешний руководитель фонда Степан Чиганцев. И когда фонд узнал о планах открыть хоспис, он сразу же включился в проект всем этим ресурсом.

Юридически это паллиативное отделение при 2-й городской больнице им. А. А. Миславского, но по сути это первый и единственный хоспис, обеспечивающий пациентов социальной, психологической, если нужно — и духовной поддержкой. «Это комплексная хосписная помощь по всем канонам», — определяет Чиганцев.

Паллиативный корпусФото: Федор Телков для ТД

Паллиативные койки были в Екатеринбурге и до этого, но это просто места, где тяжелобольные люди могут получить обезболивающие, без особой надежды на специализированное обращение и терапии. Существует знаменитый, основанный Семеном Спектором Госпиталь ветеранов всех войн, который никогда не отказывался от умирающих пациентов, — но паллиатив никогда и не был его профилем. Также в городе существовали церковные богадельни, но по сути это просто место, где можно спокойно умереть.

Понятие «хоспис» же куда шире. Он, помимо обезболивания, обеспечивает полноценный круглосуточный уход за человеком, снятие побочных заболеваний, социальную и психологическую, психотерапевтическую помощь. То есть это место, где можно умереть не просто спокойно, но и достойно, определяет Чиганцев. Или не умереть — у хосписа более широкий спектр потенциальных пациентов, чем у обычных паллиативных коек, — например, люди, пережившие тяжелые инсульты, инфаркты, аварии, могут восстановиться в нем до прежнего уровня. После выписки хоспис не бросает человека на домашнюю койку и забывает, а ведет до упора.

Коридор 1-го этажа паллиативного корпусаФото: Федор Телков для ТД

В 2016 году руководство больницы вело ремонт трехэтажного здания на Челюскинцев, а Фонд Ройзмана помогал с заменой инженерных сетей на первых двух этажах, расчистил и обустроил третий, который никогда не использовался под койки, закупил для хосписа уборочное и дезинфекционное оборудование — на тот момент лучше было только в образцовой 1-й областной больнице.

Хоспис полностью отказался от обычного больничного питания — Фонд Ройзмана закупал для него привозное диетическое питание у местного кейтеринга, обслуживающего екатеринбургские рестораны. Четырехразовое — завтрак, обед, полдник, ужин, для пациентов и персонала, обходилось это в 400 тысяч в месяц.

В июле 2016 года, когда хоспис официально открылся, выстроилась огромная очередь желающих попасть в него, рассказывает Чиганцев, — тридцать мест заполнились в первый же день. «Когда в городе нет хосписа, никто и не представляет, какому количеству людей требуется паллиативная помощь, а их очень много», — отмечает глава Фонда Ройзмана.       

Чиганцев вспоминает, как до открытия хосписа узнал о женщине с четвертой стадией рака легких, с такой болью, которая усиливается не то что с каждым днем — с каждым часом. Такую не снять морфином и спазмалгоном — тем, что обычно ставит пациентам скорая помощь. «Женщина лежала и сутки орала от боли». Когда Чиганцев дозвонился до ее дочери, он услышал: «Ничего не нужно, мама только что умерла, спасибо».

Коридор 2-го этажа паллиативного корпусаФото: Федор Телков для ТД

Но после открытия решал, кого брать, а кого нет, сам хоспис — Фонд Ройзмана, хоть и помогал хоспису средствами на ремонт, открытие, питание, обучение персонала, не занимается паллиативной помощью и доверяет это профессионалам.

Фонд вложил 2,6 миллиона рублей в инженерные сети хосписа, 600 тысяч рублей — в обеззараживающие системы. Параллельно с этим фонд договаривался с городской администрацией, комитетом благоустройства. Огромное участие принимали волонтеры: раскрашивали коридоры, рисовали картины, которые там висят, гуляли с пациентами, приходили и устраивали им развлечения, привозили животных, проводили мастер-классы.

«Хоспис — это история совместная. Государство дало базовые вещи — площадку, зарплаты врачам, наладило коммуникацию с пациентами. Но во всех странах мира, вне зависимости от уровня их развития, в жизни хосписов важную роль играют волонтеры и благотворительные фонды, и делают в них огромное количество работы», — говорит Чиганцев. И чем больше такого участия — тем выше качество жизни подопечных хосписа.

Значимую роль сыграл и местный бизнес — предприниматель Константин Патрушев обеспечивал хоспис своей «Новокурьинской» питьевой водой, директор Талицкого молокозавода Юрий Окунев — йогуртами и молоком, предприниматели из южнокавказских диаспор — фруктами. Постепенно в жизни хосписа стал участвовать практически весь город.

Третий этаж реконструировали на субботниках по 500 человек, вспоминает Степан Чиганцев, все там снесли и выстроили заново при участии стройкомпаний ТЭН и Prinzip — конкуренты пошли друг другу навстречу, делая ремонт хосписа. IKEA закупила для хосписа мебель, депутат Николай Смирнягин привез туда сантехнику. Фонд Ройзмана сделал на этаже всю электропроводку. На реконструкцию третьего этажа не потратили ни копейки бюджетных денег, говорит Чиганцев.

В хоспис пришли работать молодые, перспективные и идейные специалисты, всего в хосписе работало около двадцати человек на смене и около тридцати работников в целом. После ввода в эксплуатацию третьего этажа коек стало 55, и это закрыло часть городской паллиативной нормы — одна койка на 10 тысяч взрослого населения (в Екатеринбурге живет 1,5 миллиона человек, норма на миллион — 100 коек, то есть закрылось чуть больше чем наполовину). Очередь, которая раньше выстраивалась даже из терминальных пациентов, после открытия третьего этажа почти исчезла. Для терминальных пациентов спрос был покрыт на 100 процентов, говорит Чиганцев.

Пациент в палатеФото: Федор Телков для ТД

В Свердловской области есть города, где нет вообще ни одной паллиативной койки, рассказывает Чиганцев, например, второй по численности населения Нижний Тагил. «Давайте будем честны. У нас люди в основном бедные. У нас в России 16 городов-миллионников, все остальные живут плохо: туалеты на улице, зарплаты маленькие, квартиры позволить мало кто может. Семья живет в двушке — в одной комнате старшее поколение семьи, в другой комнате младшее, а в коридоре умирающий дед уже много лет лежит — и вся семья страдает, ты всегда прикован к члену семьи, которому плохо, — обрисовывает Чиганцев. — Таким семьям хоспис дает “социальную передышку” и забирает старика — все немного успевают выдохнуть».

По регламенту в хосписе находились по 21 дню, пациенты были в постоянной ротации — кроме «уходящих». Сделано это для того, чтобы помощь охватывала максимальное количество людей. К выписанным из хосписа приезжали выездные бригады, ходили социальные, психологические работники.

Куда бежать людям

Читатель мог заметить, что о хосписе мы пишем в прошедшем времени. Сейчас его снова нет — в апреле 2020 года здание перепрофилировали под ковид-госпиталь. 24 апреля управление Росздравнадзора по Свердловской области заявило, что паллиативное отделение центральной городской больницы №  2 в Екатеринбурге теперь займется лечением пациентов с коронавирусом.

Койки для пациентов с коронавирусом тогда в городе искали повсеместно, вспоминает Чиганцев, тогда и обратили внимание на паллиативное отделение при 2-й городской больнице им. А. А. Миславского. На одном из селекторных совещаний с Москвой один из чиновников вспомнил, что раньше в этом здании располагалось инфекционное отделение. Паллиативных пациентов начали выписывать по домам.

Степан ЧиганцевФото: Сергей Потеряев для ТД

Чиганцев напоминает, что первое, что было сделано при ремонте здания перед открытием хосписа, — демонтаж старой и неисправной кислородной проводки для аппаратов ИВЛ. «Эта инфекционка строилась в 50-е годы. [Представьте] толстая стена, и в ней два деревянных окошечка на шпингалетике: подошел, открыл, тарелку супа поставил, закрыл. От инфекционки одно название», — сетует Чиганцев.

И все же хоспис начали переоборудовать, заново конструируя кислородную проводку, прием новых пациентов запретили. Из старых кто-то, кто мог, ушел домой, кого-то развезли в другие паллиативные отделения — в совсем другие условия. А в хоспис завезли коронавирусных пациентов.

В открытии хосписа участвовал буквально весь город — он же и возмутился решению областных властей. Особенно тому, как помпезно и под светом камер демонтировался хоспис, тому, что не было предложено никакой альтернативы (она так и не появилась).

«Мы сразу сказали: нужно сделать мобильную выездную паллиативную службу. Все это время в городе работали только две выездные бригады. Окей, вы закрываете хоспис, но тогда имеет смысл сделать десять выездных бригад? Это закрыло бы всю необходимость по паллиативу», — рассуждает Степан Чиганцев. Одна выездная бригада стоит 200 тысяч рублей: зарплата врача, фельдшера, водителя плюс любая машина, на которой можно доехать до пациента.

Паллиативный корпус, дверь в палатуФото: Федор Телков для ТД

«Для бюджета 2 миллиона рублей — это сущие копейки, 24 миллиона в год при условии, что это снимает огромную потребность в паллиативной помощи, — говорит Чиганцев. — А так они пришли в апреле и закрыли то, что всем городом открывали, огромным количеством НКО, фондов, волонтеров, коммерческих компаний. “Мы считаем, что так лучше”. Окей, считайте, но куда людям бежать, что делать?»

Сейчас хоспис находится на карантине и 24 августа начнет снова принимать паллиативных пациентов. Но — в совмещенном режиме с ковид-больницей, до тех пор пока не будет выписан последний пациент. При этом персонал остался тот же — паллиативные врачи переключились на работу с коронавирусом.

Очередь из паллиативных больных вновь выстроилась, как три года назад. Но что будет при гипотетической второй волне пандемии и заберут ли здание хосписа вновь — неизвестно.

Сложно призывать в таких условиях помочь хоспису финансово: это может показаться вкладом денег в неизвестность, учитывая, как хрупко его существование в виде хосписа. Но каждый рубль поддержки вместе с тем эту хрупкость сокращает. Хоспис — это дело общее, и чем больше в него вкладчиков, тем сложнее его будет закрыть или сменить. Пожалуйста, поддержите его скорое перерождение.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!