«Руки совсем опустил на себя»
Николай Владимирович говорит, что в конце семидесятых большое будущее ему пророчил сам Владимир Высоцкий, с которым он пересекся как-то раз на гастролях в Череповце. Но пророчество не сбылось: вместо известности молодого тогда карельского музыканта ждали утраты, тяжелая зависимость и забвение
«Коль, как ты терпишь?»
К своим шестидесяти семи Николай Владимирович пережил два инсульта, поэтому вспоминать события семидесятых и восьмидесятых ему не так-то просто. К тому же некоторые из них и сегодня причиняют ему нестерпимую боль. Много и с удовольствием он готов говорить только о музыке, которой посвятил большую и, похоже, лучшую часть своей жизни. Хотя к этому не было никаких предпосылок.
Николай появился на свет в отдаленном уголке Архангельской области — поселке Няндома — и с самого рождения оказался в системе государственных сиротских учреждений. В одном из детских домов он переболел полиомиелитом, который дал осложнение на глаза — зрение сильно упало и продолжает ухудшаться в течение всей жизни. Несмотря на это, Николай в юности профессионально играл в футбол, выступал за молодежную сборную Карелии.
Сейчас он не видит практически ничего: даже редкое в Петербурге яркое солнце на голубом небе — только слабый блик в окружающей Николая Владимировича тьме. Но он все равно ходит гулять: пусть с палочкой, пусть только вокруг приюта «Покровской общины», но старается делать это регулярно. И во время разговора сетует, что накануне так долго гулял, что даже как будто немного простудился, кашляет в телефонную трубку.
После спецшколы для слабовидящих детей в Петрозаводске Николай поступил в училище на экспериментальный курс кино- и фотосъемки. Тут-то и началось самое интересное: в общей компании он познакомился с талантливым гитаристом Петрухой, дружба с которым изменила всё: Петр научил Николая играть на гитаре.
«У меня пальцы были в мозолях кровавых, девчонки говорят: “Коль, как ты терпишь?” А я говорю: “Я хочу, и я научусь”, — рассказывает Николай Владимирович с улыбкой. — И вот каждый день занимался, по несколько дней тратил, чтобы научиться брать аккорд, в итоге через две недели уже сносно играл. Тогда Петруха говорит: “Колян, это же не главное, самое главное еще и петь!”»
Когда гитара была более-менее освоена, Николай пришел к преподавателю вокала в своем училище и попросил «поставить голос». Оказалось, что голос у него очень приятный и необычный, именно его впоследствии оценили не только однокурсницы, но и слушатели со всего Союза, и даже Владимир Высоцкий.
Этот голос, мягкий, вкрадчивый, но удивительно сильный, до сих пор живет в худом, совершенно седом и поникшем человеке, которым Николая сделала жизнь.
«День траура»
Николай Владимирович с трудом говорит об одном из самых темных эпизодов своей биографии — несостоявшейся встрече с матерью. Она неожиданно вышла на связь, когда Коле было двадцать пять лет. На тот момент он выступал в успешном вокально-инструментальном ансамбле и колесил с гастролями по Карелии и соседним областям. Говорит, что тогда не пил и даже не курил.
«Когда я приехал с очередных гастролей, меня встретила черная обкомовская “Волга”, говорят: “Николай Владимирович, садитесь”, — вспоминает он. — Приехали в обком, мне говорят: “Надо ехать в Крым, мы вам билет и туда, и обратно купим, нужно, чтобы вы съездили, нужно, чтобы газета “Известия” вас там сфотографировала, как суд проходит, как с матерью встречаться будете. Я говорю: “Вот с ней-то я вообще не хочу видеться”».
Выяснилось, что мать Николая, отказавшаяся от сына сразу после рождения, решила подать на алименты, потребовать от него средств на собственную жизнь. На каком основании — большой вопрос, ответа на него у Николая нет. Даже сейчас о том дне, когда он узнал про предстоящий суд, он рассказывает с дрожью в голосе, а в далеком 1979 году появление матери стало таким ударом, которого он просто не выдержал.
«Пришел в гостиницу, ребят позвал, говорю: “Мужики, сходите возьмите ящик водки, посидим. У меня сегодня день траура, моя мать подала на меня на алименты”. Они говорят: “И ты чего, платить будешь?” Я говорю: “Ребят, конечно нет. Я туда даже и не поеду”, — рассказывает Николай Владимирович тихим голосом. — Напились тогда страшно, как они ушли, я не помню… я вскрыл себе вены, и вот это я помню очень хорошо: коридорная зашла и как заорала. А мне уже по фигу, я кайф ловлю, кровища хлещет».
Очнулся Николай в больнице: врачам удалось спасти его тело, но залечить душевную травму они были не в силах. Прежде достаточно равнодушный к алкоголю, он начал много и часто пить, а еще — употреблять морфий, который богеме тех лет поставляли коррумпированные медики. Тяжелая зависимость очень скоро привела Николая в наркологическую клинику, в которой он пролежал два года. Вспоминает, что как раз на это время пришлась Олимпиада-80 и смерть Высоцкого.
Николай говорит, что после двух лет в больнице перестал употреблять наркотики. Ему нужно было возвращаться к работе, к тому же он стоял на учете как наркоман и должен был регулярно отмечаться в милиции — унизительная процедура, в ходе которой сотрудники внутренних органов осматривали его вены, до сих пор не выходит из памяти.
Вокально-инструментальный ансамбль, в котором он играл, к началу восьмидесятых распался, и Николай Владимирович пошел работать в Карельскую филармонию, с ней снова ездил на гастроли — по всему Советскому Союзу. А когда свое существование прекратила уже страна — вместе с коллегами стал выступать в открывавшихся повсеместно ресторанах.
О том, что происходило в его личной жизни, Николай Владимирович практически не говорит, и только под конец долгой беседы упоминает вторую жену, которая «пошла в загул», как он выяснил после очередных гастролей. Поругавшись с ней и потеряв работу в ресторане, в конце девяностых Николай Владимирович взял билет и уехал в Петербург — без особых планов и намерений, потому что «уже руки совсем опустил на себя».
Сейчас у него за плечами не только два развода, но и смерть двух сыновей. Что с ними случилось, Николай Владимирович не рассказывает, но говорит, что поседел за несколько дней, когда узнал трагические новости. С тремя другими детьми он общается мало. Выправив все документы, с которыми ему поможет «Покровская община», планирует съездить в Петрозаводск повидаться с сыном, но когда это будет, пока неизвестно.
«Там не ночлежка, там просто кусты»
В «Покровской общине» Николай Владимирович оказался около месяца назад — попал сюда прямо из наркологической больницы, в которую лег по собственному желанию: устал от жизни на улице. Больше двадцати лет в Петербурге он был фактически бездомным.
Сначала жил в «Ночлежке» на Синопской набережной, продавал знаменитую газету «На дне». Потом много лет снимал комнату у врача здравпункта для бездомных, подрабатывал разнорабочим на приусадебных участках, перекапывал огороды, колол дрова. Обидевшись на благодетеля, Николай ушел, но впоследствии именно тот помог попасть в наркологическую больницу, а затем — в «Покровскую общину».
«Ночевал у Александро-Невской лавры. Там в принципе хорошее, спокойное место, — рассказывает Николай Владимирович о том, как жил в прошлом году. — Там не ночлежка, там просто кусты, в кустах ночевали: картон принесешь, чтобы не на сыром лежать, потому что ночью-то роса выпадает. На ночь в теплую одежду одеваешься, потом солнышко поднялось, это все собираешь, куда-нибудь спрячешь, чтобы никто не утащил. И вот так до зимы. И я понял, что все — я уже не смогу. Пошел к своему доктору опять, взял направление в наркологию».
На седьмом десятке Николай Владимирович, некогда звезда Карелии, окончательно утратил зрение и потерял практически всякую возможность зарабатывать на жизнь. В больнице ему помогли оформить часть документов, остальными сейчас занимаются специалисты «Покровской общины» — некоммерческой организации, которая систематически и совершенно бесплатно помогает бездомным, предоставляет им кров и пищу, дает надежду на будущее.
У Николая Владимировича в этом будущем, вероятнее всего, дом престарелых — стационар с постоянным медицинским сопровождением, оплачивать который он сможет частью своей пенсии. Добиться для него постоянной крыши над головой — дело времени и усилий специалистов «Покровской общины», которые ежегодно помогают десяткам бездомных вернуться к нормальной жизни.
А наше дело — помочь им работать, оформить регулярное пожертвование, которое пойдет на покупку лекарств и еды, оплату труда сотрудников «Покровской общины». Они еще могут сделать так, чтобы Николай Владимирович взял в руки гитару и запел тихим бархатным голосом свою любимую песню о Карелии: «Есть чудо-край земли, один на свете, где всех озер и рек не сосчитать…»
Вы можете им помочь
Помогаем
