Сиамские близнецы

Александра Михайловна маленькая и щуплая. На голове — белый платок, на ногах шерстяные носки и резиновые тапочки. Спортивные штаны, фартук. А вокруг шеи — янтарные бусы в два оборота.

Ее муж Виктор умирает. Он очень худой, в белой рубашке и часах с черным ремешком. Так он ходил, когда был здоров. Он не хочет подчиняться болезни, хотя она, конечно, давно себе все подчинила.

В детстве они жили на одной улице в деревне. Александра не замечала Виктора, до тех пор пока он, за день до ухода в армию, не преградил ей дорогу к дому.

«Я шла из бани, в стареньком платье, мы же бедно жили. А он появился откуда-то, встал и не пускал меня пройти. Путь преградил, руки раскинул. Ну, мы покалякали ни о чем, посмеялись да разошлись. Мы ж тогда закомплексованные были».

Пока Виктор служил, Александра успела стать лучшей дояркой в деревне. И вот однажды зимним вечером раздался решительный стук в дверь.

«У нас лыжи были хорошие, дядя привез, — рассказывает Александра и улыбается. — Их у нас многие брали. Так что я подумала, что это за лыжами кто. Открыла, а это Витя из армии вернулся. Посидел у нас, ушел. Я дверь за ним закрыла, а мама смеется: “Ну что, Сашка, жених под замок к тебе пришел!” А я ей так гордо: “Я замуж не собираюсь, мне работать надо!”»

Александра даже не помнит толком, как оказалась замужем за Виктором, как они купили маленький домик, как его обживали. Пока она рассказывает, Виктор пытается вставить слово. У него множественный рак, в том числе и гортани. Он выталкивает из себя слова вместе с хрипом. Ему тоже хочется рассказать, как он обустраивал этот их первый маленький дом. Все своими руками.

Через несколько лет дом продали и уехали в город — устроились оба на завод. Он — электриком, она — штамповщицей. Получили квартиру. Пока переезжали, Александра забеременела. Так что на заводе проработала недолго. А Виктор так и проработал на одном месте до своих 73. Дорос до начальника.

«Он вообще без работы сидеть не мог, без движения, — рассказывает их дочь Татьяна, которая живет за стенкой и тоже ухаживает за отцом. — Когда был отпуск, он уезжал в деревню — помогать матери по хозяйству, на сенокосе. Меня брал с собой. Я вообще всюду за ним. Он и зубы со мной в детстве лечил, и перевязки мне делал, если коленки разбивала. Когда я выросла, он меня устроил к себе в цех. И так я с ним и работала 27 лет».

Когда его наконец сократили, он продолжил активную жизнь — рыбалка, дача.  

«А в марте этого года вдруг перестал ездить на рыбалку, — рассказывает Татьяна. — Мы с мамой: “Что такое? Не похоже на тебя!” Он молчит. Не хочу, мол. Поднялась высокая температура, кашель. Начали обследовать его, и на флюорографии в легком обнаружили пятно — уже метастазы, множественный рак».

Операцию делать было бессмысленно. Все, что оставалось Виктору — дожить. А Татьяне и Александре принять, как они выражаются, «этот приговор».

Скоро у Виктора начались невыносимые боли. Врачи порекомендовали Самарский хоспис. Александра Михайловна встала в позу: «Какой хоспис, я его никуда не отдам! Мы же как сиамские близнецы с ним, нас нельзя разделять. И он такой домашний у нас… Не отдам!» Потом выяснилось, что речь идет о выездной хосписной службе, когда пациентов наблюдают на дому. Подбирают схему обезболивания, поддерживают психологически, привозят бесплатно лекарства, учат родственников ухаживать за лежачими больными. И не берут денег. Александра согласилась.

«К нам ходит Елена Юрьевна, врач, — говорит Александра Михайловна. —  Когда она приходит, он сразу оживает как будто. Витя почти не ходит уже, только лежит. Вот месяц, как пропал у него голос… Хоспис нам очень помогает, я не знаю, что бы мы делали без них с его болью».

Я пытаюсь поговорить с Виктором. «Зачем так много работал, все ли успел в жизни?»

Виктор откашливается и шелестит: «Я считаю, что заболел не от этого… не от работы. Это…(сглатывает). Это, девки, судьба такой.

Сейчас я уже ничего не хочу… (хрипит). В прошлом году на дачу хотел, а сейчас уже все. У меня телевизор, вон. До этого я читал, а теперь тяжело. Если сказать, доволен ли я жизнью… (откидывается на подушки, тяжело дышит, снова приподнимается) — я доволен».

Татьяна рассказывает, что Виктор обожал читать. Читал дома, читал в дороге, читал на обеде на работе. Если под рукой не было ничего художественного, читал техническую литературу. Сейчас Виктор читать уже не может — болят глаза. Стол рядом с его кроватью завален молитвенниками. Их каждый день читает жена.

«У меня один недостаток, — говорит Виктор. — Она никак меня молитвы читать не приучит. Я не то чтобы против… Во-первых, оно написано языком не современным. Язык трудный (сглатывает). И он не притягивает. Надо бы, хотя бы для души, хотя бы слушать, но… не притягивает…»

У Виктора над кроватью висит множество наушников — старые и современные. Спрашиваю, зачем ему столько. У него уже нет сил говорить, и этот ответ — последнее, что я от него слышу.

«Я телевизор в них смотрю, чтобы жене не мешать молитвы читать. Она-то пускай читает, ей так легче».

О смерти Виктора Александра говорить не может. Потому что когда умирает один сиамский близнец, второй тоже не может жить. Она говорит только о том, какой он был здоровый и как ей жалко, что дышать воздухом он теперь может только на балконе. Переживает, что плохо за ним ухаживает. Потому что сама очень старая.

Но Александре нечего бояться, пока есть Самарский хоспис и Елена Юрьевна. Врачи хосписа к каждому пациенту умеют найти особый подход. Их воспринимают не только как врачей, но как друзей семьи, близких и родных. Волшебников, которые входят дом, и из него исчезает боль.

У Самарского хосписа много таких пациентов, как Виктор. Много семей, которые каждый день проживают рядом с умирающими любимыми. Очень важно, чтобы люди уходили в сознании, в своей кровати, в окружении своих вещей.

Именно так и ушел Виктор, пока писался этот текст. Виктор ушел, глядя на Александру. И в его глазах не было боли. В них была любовь и тот вечер, когда он пришел к молодой, красивой Сашке якобы за лыжами.

Пожалуйста, поддержите работу Самарского хосписа. Им очень нужны деньги на препараты и оплату трудной работы выездной службы. Каждые ваши сто рублей облегчают боль тех, кто уходит.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!