С 2019 года в Ингушетии действует фем-группа «ИНГ-Attention», куда обращаются за помощью и поддержкой жительницы Магаса. Традиционный уклад в республике не защищает женщин: судьба Каиры, основательницы группы, из-за местных обычаев сложилась трагично. Но она не сдалась и решила бороться за себя и за других
Несколько десятков девушек собираются в Магасе раз в две недели в небольшом офисе. По соображениям безопасности адрес нигде не публикуется и передается только из уст в уста. Здесь они поднимают темы, о которых стыдно и не принято говорить в ингушском обществе: принудительный брак, запрет на учебу, отношения в семье, физическое или психологическое насилие мужа.
«ИНГ-Attention» — ингушская инициативная женская группа, созданная активисткой Каирой Гатой. Она сама пережила все те вещи, против которых выступает ее сообщество: умыкание и брак, в котором она потеряла ребенка, запрет на учебу, насилие в семье и унизительное клеймо разведенной на всю жизнь.
Первые годы жизни Каира провела в Алма-Ате, в обществе с другими нравами. Ее отец родился в Казахстане в 1948 году — спустя четыре года после насильственной депортации вайнахов из Ингушетии. Семья Каиры была довольно обеспеченной, но в начале двухтысячных папу потянуло на родину. Поддавшись уговорам родных из Ингушетии, он принял решение о переезде.
Каира была подростком, когда они вернулись. Толком не знала языка, не понимала местный менталитет, бурно реагировала на упреки в неправильной одежде. В 17 лет ее похитил будущий муж, она едва отучилась в школе. Этого парня Каира почти не знала и не давала согласия на умыкание. Запрет на умыкание невест муфтият принял только в 2013 году, и до этого, по словам Каиры, с этим сталкивалась почти каждая вторая женщина.
Она хотела получить высшее образование и стать журналисткой, но семейство мужа отказало: дорого. Вместо этого она пошла работать продавцом. По словам Каиры, в Ингушетии образование девочек в целом мало кого интересует: «Ни одну из моих знакомых никогда не поощряли за хорошие оценки в школе. Главное, чтобы мальчик хорошо учился».
В замужестве она прожила два с половиной года. За это время мужа видела редко — в Москве у него была гражданская жена, с которой он жил много лет. Никто не сказал об этом Каире перед свадьбой. Свою женщину он скрывал от общества: семья сочла, что иметь русскую жену — это стыд и позор, поэтому на Каире он женился только для вида.
За время брака муж мало интересовался Каирой. Когда наступила беременность, свекровь и муж настаивали на аборте, но она отказалась. Те продолжали давить и довели девушку до нервного и физического истощения. На шестом месяце случился выкидыш. А потом был развод — муж пришел как-то ночью домой в наркотическом угаре и объявил, что она свободна. Каиру отвезли к родителям. Так как развод произошел не по ее вине, следуя традициям, семья бывшего мужа выплатила семье Каиры компенсацию.
Статус разведенной довольно незавидный в Ингушетии. Считается, что хороший парень не должен на такой жениться. А выбирать жениха другой национальности девушкам не позволено: если ингушская женщина выходит замуж за мужчину другой национальности, даже за мусульманина, говорят, что весь ее род проклят.
На разведенных женщин смотрят как на «неликвид» брачного рынка. К 25-30-летним разведенным сватаются мужчины за 50 и старше, часто вдовцы с детьми. Если она отказывается, попрекают разборчивостью.
«Я разведенная, уже 14 лет как “жеро” — это у мужчин любимое слово. Означает и “разведенная”, и “вдова”, и “легкодоступная”. Это жесткий, унизительный для женщины статус. Жеро становится изгоем, мишенью для домогательств и сплетен», — говорит Каира. С жеро пытаются познакомиться, завести интрижку или устроить мах — скрытый брак. По сути, стать любовниками. В этом браке мужчина не позволит рожать детей и не представит жену семье.
«Часть идей я доношу через ислам»
Сейчас Каира работает видеооператоркой, снимает свадьбы, монтирует ролики. Помимо фем-активизма читает лекции по гендерной тематике и ведет тренинги для студенток-психологов и соцработников, которые помогают малоимущим семьям. Рассказывает о гендерных стереотипах, о способах распознать домашнее насилие и манипуляции, о культуре сексуального согласия в браке. Приходится пояснять самые, казалось бы, базовые вещи: про возможность сдать анализы на венерическое заболевание, про ответственность обоих партнеров за здоровье друг друга.
«Часть идей я доношу через ислам. Религия велит по возможности оправдывать ближнего, нежели осуждать. Стоит поставить себя на место этого человека», — говорит Каира.
Участницы «ИНГ-Attention» вместе придумывают и создают просветительские материалы для женщин. Например, памятки для мам о том, как научить безопасности детей, куда обращаться за проверкой на ВИЧ, памятки с контактами психологов, контакты центров для жертв насилия в семье.
Деятельность Каиры поддерживают другие фем-группы и женские правозащитные организации. В основном приватно, опасаясь санкций и бурной реакции местного сообщества. В марте в Ингушетии прошло мероприятие со спикершами из Московского комьюнити-центра. Каира не ожидала, что соберется столько девушек. «Мы говорили о толерантности и безопасности женщин. Пришли будущие психологи, представительницы общественных организаций».
В 2019 году активистки «ИНГ-Attention» провели первый в Ингушетии пикет против домашнего насилия. Шесть женщин вышли на улицы Карабулака и Магаса с плакатами, рассказывающими об этой проблеме. Увидев заметки о пикете в соцсетях, некоторые женщины решились заявить в полицию.
«Мы узнали о нескольких уголовных делах — штрафах и профилактических беседах для драчунов. В частности, подписчица из Малгобека рассказала, что ее муж получил за побои предупреждение и в следующий раз ему грозило уголовное дело» — таких историй, по словам Каиры, было несколько.
Небольшая акция надорвала завесу молчания — ведь на отца или мужа в Ингушетии жаловаться не принято. «Если пострадавшая обратится в полицию, ей могут сказать: “Ты что, это же отец твоих детей!” Даже если у нее побои, синяки и перелом», — говорит Каира.
Полицейские начинают убеждать, что из-за женщины будет разборка на уровне фамилии — род против рода. Отговаривают писать заявление. «У нас же до седьмого-восьмого колена считаются родственниками. Важно всё, что касается фамилии, тейпа, — рассказывает Каира. — Обычно люди из одного тейпа однофамильцы. Полицейские могут оказаться однофамильцами мучителя. Кумовство и коррупция у нас во всех сферах. Садист-муж может дать денег следователю, которого вызвали на побои. И тот уйдет, забудет, как будто ничего и не слышал».
Женщину стыдят, даже если муж каждый день избивает ее. Говорят, что она придумывает или что сама дала повод для насилия, вела себя неприлично, — такое можно услышать даже от других женщин. «Беда, что женщины разобщены. Часто осуждают друг друга вместо поддержки. Хотя положение у всех равное», — сетует собеседница.
[quote]В ответ на жалобу «муж меня бьет» психолог может порекомендовать отвести его к мулле, чтобы проверить: вдруг у него джинны?[/quote]
Порой и психологам не хватает профессионализма и решимости преодолеть установки на обвинение жертвы. С психологической помощью на Северном Кавказе тоже трудно. Клиентки не доверяют специалистам: слишком боязно говорить на табуированные темы, рассказывать о побоях и сексуальном насилии. Тейповая структура общества влияет и на процесс психотерапии: между всеми можно найти родственные связи, и это ограничивает в готовности открыться. Если специалистка окажется родственницей мужа клиентки, есть риск, что ему станет известно о теме визита. Часть девушек в группе «ИНГ-Attention» получает психологическое образование: к ним соратницы обращаются за поддержкой без опасений.
Угрозы и проклятия
В семьях никто бы не разрешил девушкам приходить в группу Каиры. Чтобы вырваться на собрание, они отпрашиваются с учебы, кто-то урывает полчасика к обеденному перерыву на работе. С некоторых мероприятий девушки сбегают ровно спустя час. Их время поминутно контролируется. «Чтобы отлучиться вне учебы и работы, нужна очень веская причина. Например, визит в салон красоты. Если наша активистка вышла из дома под этим предлогом, ей придется пойти в этот салон, чтобы дома предъявить результаты и оправдать свое отсутствие», — рассказывает основательница «ИНГ-Attention».
Два года назад первую группу женского сообщества в инстаграме заблокировали — жалобы в администрацию соцсети поступили на разжигание межнациональной розни. «Страницу снесли в течение двух дней. Но нас было не остановить. Через женские группы в вотсапе мы распространили ссылку на вновь созданную страницу — и все участницы вернулись», — поясняет Каира. По ее словам, до сих пор мужчины присылают ей угрозы, матерные сообщения и проклятия.
Борьбу местные блюстители женской нравственности ведут целенаправленно. В Ингушетии популярны группы типа «Антифитна» (от арабского слова «фитна» — смута, разжигание вражды на пустом месте). Они призывают своих подписчиков жаловаться на фем-активистский контент. В таких группах состоит по 200-300 тысяч подписчиков.
«Эта же публика обрушивает шквал жалоб на обычных девочек и их личные страницы. Под огонь попадают фото с макияжем или в компании с подружками, даже если все в хиджабах. Если страница девушки закрыта от мужчин, парни проникают туда, регистрируясь под женскими именами», — рассказывает Каира.
Главная женская добродетель, по мнению общества в Ингушетии, — это то, что она сидит дома. Даже чисто женские фитнес-залы попадают под огонь критики. Парни заходят на их страницы под женскими никами, подписываются и делают скриншоты фотографий, хотя там замазаны лица клиенток. «Лазутчики узнают тренирующихся по фигурам, тащат фото в свои паблики и обсуждают девушек. Сами смотрят на стройных, поощряют стремление к стандартам красоты, толстые им не нравятся. Так дайте хотя бы красоту натренировать, поддержать фигуру!» — говорит Каира.
[quote]Даже в закрытое женское пространство девушки должны ходить закутанными до неузнаваемости, чтобы избежать нападок[/quote]
У Каиры много планов. Например, она хочет организовать девушек-спортсменок и создать женское охранное агентство. Услуга будет востребована, уверена она. Ведь по тревожной кнопке в чисто женские пространства (салоны красоты, бассейны, парикмахерские) вынуждены приезжать мужчины, хозяйкам бизнеса это неловко и не всегда приятно. В охранном бизнесе уже нашлись заинтересованные лица, готовые поддержать Каиру.
«В комментариях писали, что я все выдумала»
В марте Московский комьюнити-центр помог Каире организовать ее первую фотовыставку. На фотографиях — модель, в проекте Каира выступила как фотограф, но снимки — отражение ее жизни. Двадцать пар фотографий, и возле каждой — табличка.
«Она терпела много унижений от мужа и его семьи, лишь бы не стать “жеро”. В итоге она была обречена быть “жеро” в 19 лет…»
«Она пережила чудовищную боль от потери ребенка, но это была только ее боль. Она тихо плакала в одиночестве, ведь у нее рядом не было никого, кому можно было рассказать о своих переживаниях…»
Фотография с выставкиФото: Каира
«Поначалу в Ингушетии владельцы залов отказывали или называли высокую цену. Мне сказали, что никто не позволит провести выставку в республике. Но после презентации в Москве арт-пространства Ингушетии выразили интерес — возможно, экспозиция пройдет и здесь», — поделилась Каира.
Когда о выставке узнали из социальных сетей и СМИ, на Каиру обрушился ураган критики от местных. «Мне в комментариях писали, что я все выдумала, что мне заплатили, что в нашем обществе все идеально, что разведенные женщины хорошо живут и их никто не ущемляет. Приводили в пример успешных разведенных — чиновниц, бизнесвумен, женщин из богатых семей.
Меня упрекали, что я позорю свою нацию, свой род. Было не по себе от этого шквала. Но в то же время такая обратная связь показала, что я задела болевую точку», — рассказывает девушка.
Но есть мужчины, которые приветствуют эту активность. Один из местных жителей написал Каире после выставки: «Наконец-то наши женщины начали себя уважать и ценить».
Куда женщины в Ингушетии могут обратиться за помощью
Одиноким многодетным матерям в Ингушетии не на что содержать семью, покупать детям школьные принадлежности и одежду: в республике подавать на алименты не принято, так как это грозит женщине отъемом детей. Шелтеров для жертв домашнего насилия в Ингушетии нет, ближайший находится в Дагестане.
Группа «ИНГ-Attention» не только дает женщинам пространство для общения — Каира сопровождает женщин в инстанции, в судах, привлекая юристов и адвокатов в трудных ситуациях. Но она не единственная, кто выступает за права женщин в республике. В инстаграме «Что хочу сказать, Мадо!» ингушские феминистки публикуют анонимные истории читательниц, размещают просветительские материалы по гендерной тематике.
В кавказском сегменте соцсетей есть также инстаграм-страница «Марем», куда можно обратиться за помощью в случае домашнего и сексуального насилия, если выгнали из дома или незаконно отняли детей. Здесь могут подобрать юриста, психолога, порекомендуют врача, сопроводят в суд или в полицию и прокуратуру для написания заявления.
Дагестанская активистка Марьям Алиева ведет страничку Дневники горянки, куда девушки с Северного Кавказа пишут в поисках помощи и защиты. Марьям неоднократно организовывала сбор денег и привлекала нужные связи среди своей аудитории.
В проект «Правовая инициатива» можно обратиться в ситуациях преследования, гендерного насилия и незаконного отъема детей.
Проект «Даптар» предоставляет бесплатные юридические консультации жертвам сталкинга, преследований и домашнего насилия. С ними можно связаться по почте daptar.help@gmail.com.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
